Дональд Томас - Казнь Шерлока Холмса

Здесь я раскрою читателю тайну, запрет в разглашении которой уже утратил свою силу. Шерлок Холмс внес весомый вклад в развитие науки вообще и химии в частности, однако не издавал свои труды под собственным именем, чтобы враги оставались в неведении относительно его ученых изысканий. Мир не знал о том, что в 1871 году под псевдонимом Хантер мой друг опубликовал в журнале Общества химиков статью «О влиянии давления на поглощение газов углем». Эта работа по сей день сохраняет свою научную ценность. Изучая историю, Холмс не оставил без внимания тот факт, что в 1812 году, за три года до битвы при Ватерлоо, лорд Кокрейн предложил план разгрома наполеоновских войск. Суть его сводилась к вторжению во Францию под прикрытием «серных кораблей». Для осуществления такого рода операции нападающие должны были иметь защитные маски, каковыми британская армия в ту пору не располагала.

В 1878 году Холмс вступил в переписку с ныне покойным доктором Джоном Тиндалем, изобретателем респиратора, позволявшего пожарным дышать в удушливом дыме на протяжении более тридцати минут. Это устройство спасло жизнь многим шахтерам, иначе они отравились бы газом. Респиратор Тиндаля состоял из маски, соединенной с металлическим фильтром в форме цилиндра или трубы. Внутрь помещался уголь, обернутый слоем смоченной в глицерине ваты. Прокладка с абсорбирующим веществом удерживалась на месте с помощью проволочной сетки.

Холмс погасил лампу и снял с нее стеклянный колпак. Действуя с ловкостью искусного ремесленника, он нащупал головки двух болтов, прикреплявших держатель фитиля к основанию светильника, и, открутив их, осторожно снял металлический цилиндр. На его суженном конце имелось отверстие размером в обхват большого и указательного пальца. Этого было вполне достаточно. Через прорезь, расположенную ниже, к фитилю поступал воздух.

Времени оставалось в обрез. Мой друг работал в свойственной ему манере — поспешно, но не суетливо. Он вытащил из матраса немного пакли и выложил ею внутренность цилиндра. За неимением чистого глицерина Холмс смешал жидкое мыло, которым умывался в заключении, с небольшим количеством воды и смочил прокладку у верхнего отверстия и возле прорези. Эта пропитка должна была задерживать бо́льшую часть вдыхаемого угара. Разломанные пастилки активированного угля, похожие на маленькие камешки, заполнили сердцевину фильтра. Снова взяв в руки кувшин, Холмс увлажнил сделанную из наволочки маску и поместил держатель фитиля внутрь, широким концом к носу и рту. Покончив с изготовлением примитивного респиратора для защиты от удушливого газа, детектив лег на холодные плиты, приблизив голову к сливному отверстию под раковиной. Импровизированный фильтр должен был хотя бы частично поглощать зловоние, шедшее из канализационной трубы, а также окись углерода, постепенно заполнявшую камеру. Холмс надеялся, что в нишу за кроватью газообразный яд проникнет в последнюю очередь.

Если бы я задался целью сделать из моего друга героя романа, то написал бы: «Этот гений сыска, лежа на полу и ровно, но экономно вдыхая воздух через маску, усердно молился». Однако каждый, кто пробыл в обществе Холмса хотя бы пять минут, знает: он представлял собой идеальную машину, воплощение чистого интеллекта в соединении с непревзойденной наблюдательностью. Сыщик не отрицал того, что верит в доброе начало, свойственное человеческой натуре. Но в ту ночь эта вера не могла его спасти: он рассчитывал лишь на свой холодный разум и зоркий глаз. Однажды мой друг сказал мне, что к самым сокровенным религиозным истинам можно прийти с помощью одной лишь логики. Тогда же Холмс задал себе вопрос: в чем смысл круговорота страданий, насилия и страха, в котором мы живем? Когда-то это должно завершиться, если только нашей вселенной не управляет случай, что совершенно немыслимо. Но каков будет финал? Здесь, по словам Холмса, кроется величайшая тайна всех времен, разгадать которую человечество по-прежнему не в силах.

Не знаю, как долго Холмс лежал на полу, цепенея от холода, стальным лезвием пронзавшего тело до костей. Часы церкви Гроба Господня и вторящий им соборный колокол прозвонили еще по меньшей мере дважды. По верху ниши скользнул свет: охранник в очередной раз заглянул в камеру. Но Холмс все рассчитал с присущей ему сверхчеловеческой точностью. Кто бы ни приблизился с лампой к глазку, он должен был увидеть нечто укрытое одеялом и принять это за спящего узника. Ведь Креллин находился на посту и до сих пор не подавал сигналов тревоги. Не будь в камере надзирателя, караульные совершали бы более частые и тщательные инспекции.

Скорчившись в железной стуже ночи, Холмс ждал, когда желтый луч фонаря снова осветит кровать, но этого не произошло. Не переставая вслушиваться в тишину, мой друг успокаивал нервы мысленным повторением фраз из книги, которую он впервые прочел в десятилетнем возрасте. По его утверждению, она в значительной степени сформировала его характер. Это была не сказка о великанах или гоблинах, а «Первая аналитика» Аристотеля. «Силлогизм есть речь, в которой если нечто предположено, то с необходимостью вытекает нечто отличное от положенного в силу того, что положенное есть…» Рассудок твердил великому сыщику, что его план удачен. Но в такую ночь, как эта, разум мог ослабеть или дать осечку. Все расчеты оказались бы напрасными, если бы поток воздуха, не принятый моим другом во внимание, отнес газ из дальнего конца камеры, где сидел Креллин, к нише.

Как заправский палач, Холмс вычислил положение жертвы. Вот-вот мышцы перестанут держать корпус, и надзиратель рухнет со стула. Повалиться вправо он не мог: с этой стороны мешал стол. Если же Креллин упадет влево, ключи на поясе наверняка окажутся в пределах досягаемости. Но существовала большая вероятность, что труп наклонится вперед. При условии, что он сдвинется чуть левее, есть шанс на спасение. Но если тело окажется немного правее, пиши пропало. В камере, наполненной газом, детектива постигнет участь самоубийцы. Здесь его гений был бессилен. Как при игре в рулетку, все решал поворот колеса.

Такая скрупулезность расчетов может показаться фантастической, учитывая обстоятельства. Ведь Холмс лежал на полу тюремной камеры, покрываясь холодной испариной от страха, что едва уловимый гнилостный запах водяного газа просочится сквозь маску из наволочки и аптечного угля. Если бы Креллин продержался еще несколько минут, мой друг мог бы считать себя покойником. Но я никогда не считал Шерлока Холмса обычным человеком. Уверен, он был единственным из смертных, кому под силу бегство из такого плена. После того как в церкви Гроба Господня снова прозвонил колокол, в дальнем конце камеры раздался глухой звук, хорошо различимый в нише, но неслышный в коридоре, за толстыми стенами и массивной дверью. В этот момент Холмс, и без того дышавший с чрезвычайной осторожностью, вовсе затаил дыхание, ожидая падения стула, которое могло оказаться более шумным. Но стул стоял на месте: рухнул лишь сидевший на нем надзиратель. Сыщик, несмотря на то что долго лежал без движения, ринулся вперед с быстротой тучи, проносящейся мимо лунного диска в ветреную ночь.