Эрл Гарднер - По тонкому льду

– Я хочу, чтобы дело было сделано быстро, тихо и успешно. Если этот кусок ткани что-то значит, вы должны взять это дело в свои руки и не допустить нежелательных последствий.

– Спрячьте эту тряпку в свой «дипломат», – посоветовал я ему.

– Но я хочу, чтобы вы на него взглянули!

– Я уже взглянул.

– Но он может понадобиться вам, чтобы быть уверенным…

– Мы не хотим быть уверенными, – произнес я. – Если мы беремся помочь вам или вашей дочери, мы не можем позволить себе такую роскошь, как уверенность. Вы сами должны догадаться о последствиях.

Он медленно убрал ткань обратно в конверт, а конверт положил в чемодан.

– К вашему сведению, – продолжал я, – если вы хотите, чтобы мы отстаивали ваши интересы, то больше ничего нам не сообщайте. Мы сами добудем всю необходимую информацию. Вы хотите узнать, чем занимается ваша дочь, правильно?

– Правильно.

– И вы этого не знаете?

– Нет. Я подозреваю, что она…

– Нам не нужны подозрения. Нас интересует одно: вы хотите выяснить некоторые обстоятельства жизни вашей дочери. Вот и все. Как мы будем работать – это уже наша забота.

– Понятно, – облегченно выдохнул Даусон.

– Но учтите, – быстро проговорила практичная Берта, – все это вам обойдется в сто долларов ежедневно плюс оплата расходов без какой-либо гарантии с нашей стороны.

– Плюс аванс, – вставил я, – в размере пятисот долларов, который выплачивается немедленно.

– Как я уже говорил, – усмехнулся он, – деньги для меня ничего не значат.

– Итак, поскольку мы выяснили… – Тут Берта сделала многозначительную паузу.

– Я думаю, что ваш партнер вполне понимает ситуацию, миссис Кул, – вмешался Даусон. – Прошу прощения за то, что я усомнился в вашей компетентности, мистер Лэм, – повернулся он ко мне. – У вас на редкость живой ум.

Даусон вынул из кармана бумажник и извлек из него пачку банкнотов.

– Вот, пожалуйста. Здесь пятьсот долларов аванса, триста долларов на расходы и оплата за работу в первые семь дней. Когда она будет выполнена, направьте мне телеграмму на адрес компании в Денвере или напишите письмо. Только не забудьте пометить: «Лично».

– Я попрошу бухгалтера подготовить расписку, – сказала Берта.

– Что вы! Что вы! – замахал руками Даусон, поворачиваясь ко мне. – Мистер Лэм, я думаю, вы поняли ситуацию? – Резким движением он выбросил вперед левую руку, кинул взгляд на часы, прищелкнул языком и воскликнул: – Я чересчур задержался у вас. Пора бежать. До свидания. – И Даусон весьма поспешно покинул наш офис.

Берта повернулась ко мне:

– Ну что же… если ты такой умный, то, надеюсь, разобрался что к чему.

– Хотелось бы надеяться, – скромно ответил я.

– Не забывай – я твой партнер.

– Мне кажется, что наш новоявленный друг, мистер Клейтон Даусон, вляпался в неприятную историю и надеется, что мы его вытащим.

– В неприятную историю? – удивилась Берта.

– Да.

– Он же говорил о своей дочери.

– Я слышал.

– Думаешь, что она ему не дочь? – задумчиво проговорила Берта.

– Скажем лучше, что она может оказаться не дочерью.

– А кем?

– Свидетелем.

– Но она любовница Элдона.

– Это утверждает наш клиент.

– Кто же тогда, черт побери, этот Сидней Элдон?

– Может быть, он и есть наш клиент, – сказал я. – Клейтон Даусон, к твоему сведению.

Берта так и подпрыгнула на стуле, словно к нему подключили электрический ток.

– Мы не можем браться за такое дело, – решительно заявила она.

– Что значит «такое»?

– Сам знаешь.

– Я ничего не могу знать заранее, я только высказываю свои предположения.

Берта недоверчиво покачала головой.

– Отнеси эти деньги в банк, – попросил я Элси. – Пусть внесут их на счет как поступление от Клейтона Даусона из Денвера.

Берта не могла отвести жадного взгляда от кучи денег на столе.

– Поджарьте меня, как устрицу, – прошептала она, тяжело поднимаясь со стула. – Короче, Дональд: это твой ребенок, тебе и менять пеленки.

Бросив эту сакраментальную фразу, Берта гордо удалилась.

В наше время автомобильные аварии и увечья случаются часто. Они занимают особое место в газетах, где, как правило, всю информацию сваливают в одну кучу.

Джон Доу погиб на перекрестке. Это событие даже не удостоилось отдельной заметки. Джо Доакес, возвращаясь домой в три часа ночи, «не справился с управлением» и врезался в телефонный столб. Джо скончался на месте, а его спутница Джейн, двадцати трех лет, проживающая по адресу 7918, Уастис-стрит, получила серьезные увечья.

Микроавтобус на скоростной автостраде выскочил на противоположную полосу и врезался в капот встречной легковой машины. Итог – двое убитых, а дети, которые в этом месте переходили дорогу, едва успели разбежаться. Это событие попало в один ряд с другими несчастными случаями, и редактор газеты объединил их под общим заголовком. Он уложился в четыре-пять коротеньких абзацев.

Нужный мне случай я обнаружил в газете пятидневной давности. Некая миссис Харвей Честер пересекала улицу. В тот момент, когда она находилась посреди пешеходного перехода, ее сбила машина. Водитель с места происшествия скрылся.

Полиция установила, что из юбки пострадавшей был вырван клочок материи, и потому не сомневалась, что найдет машину и задержит водителя в самое короткое время. Кроме того, имелись и другие улики, о которых полиция не хотела бы преждевременно распространяться.

Миссис Харвей Честер было сорок восемь лет от роду, и проживала она на Дормен-авеню в доме номер 2367-А. Полученные ею травмы были названы серьезными.

В заметке также описывалось одно лобовое столкновение и сообщалось о том, что задержана украденная машина. В последнем случае не обошлось, конечно, без преследования, которое велось на умопомрачительной скорости. Когда машину в конце концов удалось остановить, из нее спокойно вышел угонщик и, улыбаясь, заявил полицейским, что, поскольку он несовершеннолетний, они его и пальцем не тронут.

Рядовые автомобильные происшествия, незначительные ушибы и царапины оказались недостаточно интересными, чтобы попасть на газетную полосу.

Такова повседневная жизнь большого города.

Купив в ближайшем киоске стопку журналов, я сунул их под мышку, вскочил в служебный драндулет и отправился на Дормен-авеню.

Я припарковал машину в двух кварталах от нужного мне дома и принялся поочередно нажимать кнопки звонков, предлагая женщинам, которые открывали мне двери, подписаться на журналы.

Во всех трех случаях меня ждал отнюдь не сердечный прием.

Решив, что уже заложил соответствующий фундамент, я направился к дому под номером 2367.

Это был один из замшелых представителей эпохи первоначального планирования и строительства. С фасада дом 2367 представлял собой огромное старомодное сооружение беспорядочной архитектуры, полное бессмысленных коридоров и закоулков. Широкая цементная дорожка вела вокруг этого монстра градостроительства к дому 2367-А, который с виду походил на бунгало игрушечных размеров.