Сирил Хейр - Самоубийство исключается

— И далеко бедняге ехать? — спросила Анна, подавляя зевок.

Но ее скука мгновенно улетучилась, когда она услышала ответ:

— Нет, зачем ехать! Ему только дойти до «Гренджа».

Стараясь скрыть свое волнение, Анна спросила:

— Значит, это собака миссис Говард-Бленкинсоп?

— Да. А вы ее знаете?

— Да, то есть нет... Дело в том...

— Я жду, чтобы она пришла взглянуть на него. Обычно она заходит днем.

Вот уж действительно повезло! Едва сознавая, что она говорит, Анна воскликнула:

— Правда? Вот здорово!

Ее спутница удивленно посмотрела на нее.

— Да уж, она неплохой человек, — сказала девушка. — При том, что она моя хозяйка, — добавила она.

Собравшись с духом, Анна сказала:

— Если не возражаете, я бы еще раз взглянула на шотландцев, — и направилась к отделению, ближайшему от выхода во двор, решив любой ценой держаться внутри ограды, пока не появится ее добыча.

Мартин оставил женщин. Уголком глаза Анна видела, как он наполовину скрылся за стеной, очевидно вступив в серьезную беседу с двумя юными фокстерьерами. Осыпая его в душе проклятиями, Анна приготовилась, если понадобится, весь день обсуждать достоинства различных пород собак.

Ей повезло. Едва она поравнялась с загоном, где повизгивали щенята шотландцев, как на сцене появилась женщина, которая могла быть только миссис Говард-Бленкинсоп. Это была крепкая полная дама лет сорока с небольшим, которая выглядела так, как будто земля, по которой она шла, принадлежала ей — а впрочем, так оно и было. Анне сразу понравилось ее лицо. Круглое и румяное, оно так и дышало здравомыслием. То же определение можно было применить к ней в целом. На ней были простые туфли на низком каблуке, толстые чулки и твидовый костюм, который можно было оправдать только соображениями здравого смысла, настолько его покрой был лишен малейших признаков какого-либо изящества. Только в одном отношении она проявила некоторый недостаток сообразительности. Она взяла с собой в питомник скромную и пожилую таксу, которая, наученная, видимо, предыдущим опытом, пугливо пряталась за ее юбки. Это не спасало ее от непрестанных и отчаянных наскоков Шейлы, и разговор постоянно прерывался умиротворением или растаскиванием неравных борцов.

— Добрый день, Мэри, — едва показавшись во дворе питомника, заговорила миссис Говард-Бленкинсоп. — Вот, пришла проведать, как тут мой бедный Руфус... Ну, не будь дурачком, Фриц, ты знаешь, она тебя не укусит!

— Добрый день! — сказала молодая женщина. — Шейла! Оставь его в покое! Извините, миссис Говард-Бленкинсоп. Боюсь, она надоедлива. Руфус совершенно... Шейла! Ко мне!

— Пойдем, Фриц! Понимаете, она набрасывается только потому, что знает: он ее боится. Конечно, она просто... Извините, Мэри, мне придется попросить вас забрать ее... Не стоило мне брать его с собой, но ему так не хватает обычных прогулок по воскресеньям, правда, милый?

Мэри довольно грубо схватила таксу за ошейник и втащила внутрь. Освободившись от постоянной угрозы нападения, Фриц сразу же уселся и начал чесаться. Хозяйка наклонилась, чтобы сделать ему выговор, а выпрямившись, в первый раз заметила Анну.

— О! — сказала она. — Я должна извиниться. Вероятно, вы пришли купить щенка, и я прервала ваши переговоры. Я не заметила вас, простите.

Оказавшись лицом к лицу с женщиной, ради которой она приехала в Линкольншир, Анна не могла вымолвить ни слова. К счастью, миссис Говард-Бленкинсоп, видимо, привыкла, что молодые посетительницы в ее присутствии теряют дар речи, и, к облегчению девушки, сама повела разговор.

— Любите собак? — спросила она, направляясь к последней клетке, откуда уже слышался радостный лай сеттера. — Ну разумеется! Мне кажется, их любит каждый хороший человек. Что ж. — Она через плечо оглянулась на шедшую за ней Мэри, — Вот Мэри очень хорошая девушка, хотя не всегда платит арендную плату, и я готова помогать ей всем, чем могу. Все равно никто не платит ей столько, сколько она запрашивает. Вы всегда можете сбить полгинеи или даже больше! Но не говорите ей, что я вам сказала об этом! Ну, Руфус, мой любимец! Вот твоя старушка пришла навестить тебя! Как ты, бедняжка моя? Ну что за дурные манеры, фи! — И она пустилась сюсюкать с ним, чего не стесняются даже самые здравомыслящие люди, когда общаются с этими друзьями человека.

Откуда-то появился Мартин и взял Анну под руку. Он отвел ее в сторону и прошептал:

— Кто это?

— Миссис Говард-Бленкинсоп, — удивленно ответила Анна.

Мартин выглядел ошеломленным.

— Да нет, что ты!

Анна несколько мгновений таращилась на него, прежде чем сообразила, что он имеет в виду. Затем начала понимать, и ее смущение тоже возросло. Не было никакого сомнения, что эта женщина полностью отличалась от той, к встрече с которой их подготовил отчет Элдерсона. Нисколько не претендуя на красоту и грацию, она безусловно была благородной дамой. Возможно, ее внешность и манеры поведения в Хэмпстеде вызвали бы улыбку, но здесь, в деревне, она было совершенно на своем месте. И никто — а тем более такие доки в деле определения социального положения людей, как гостиничный персонал, — не сказал бы о ней, что «она ведет себя не как леди».

— Здесь какая-то ошибка, — наконец сказала она.

— Она не может быть той женщиной из гостиницы, — решительно заявил Мартин. — Это невозможно.

— Может, когда она уезжает из дома, она ведет себя иначе, — безнадежно предположила Анна.

Но мгновением позже сама миссис Говард-Бленкинсоп прояснила ситуацию. Закончив свою беседу с Руфусом, она отряхнула юбку, которую он запачкал лапами, возбужденно наскакивая на свою дорогую хозяйку, и заметила:

— Я, конечно, глупая старуха, Мэри, что так вожусь с ним. Но могу сказать тебе только одно: когда ты будешь в моем возрасте и у тебя не будет своих детей, тебе придется во многом зависеть от своих собак!

Значит, нужно будет выяснить и насчет сына, подумала Анна. Она сгорала от любопытства и от незнания, как удовлетворить его. И драгоценное время утекало, пока миссис Говард-Бленкинсоп обменивалась новостями о собачьих проблемах с Мэри перед уходом из питомника, Анна отдала бы все, что угодно, чтобы только поближе познакомиться с ней, но ничего не могла придумать.

Неожиданно ей на помощь пришел Мартин. Видимо, любопытство и в нем разожгло азарт детектива, потому что он полностью отказался от заявленного прежде решения целиком предоставить расследование Анне. В самый подходящий момент он вставил в оживленную беседу двух женщин в высшей степени тонкое замечание, обличающее в нем знатока собак — это было, как он позже признался Анне, почти единственное его познание в этой области, — и тут же стал своим в их компании. Миссис Говард-Бленкинсоп была им очарована и спросила имена его и девушки. Фамилия Диккинсон, очевидно, пробудила в ее памяти какие-то ассоциации.