Джорджетт Хейер - Лакомый кусочек

Сержант Незерсол в поисках младшего садовника вышел на тропинку, огибающую дом, и проходил мимо окна малой столовой. Поскольку он не разделял принципов миссис Чадли, то и заглянул в него. Увиденное заставило его замереть. Опомнившись, он заставил себя, будучи человеком тактичным, отвести взгляд от мисс Фосетт, пребывающей в объятиях инспектора, и отошел на цыпочках.

В течение добрых двадцати пяти минут после того, как сержант ретировался, разговор между мисс Фосетт и инспектором Хардингом совершенно не касался проблем, которые должны были бы по долгу службы занимать инспектора, и не блистал особой оригинальностью... Однако с точки зрения самих собеседников, был захватывающим и мог бы продолжаться до бесконечности, если бы мисс Фосетт случайно не спросила инспектора, понимает ли он, что, не случись это убийство, они бы никогда не встретились.

Услышав хоть и косвенное, но напоминание о служебных обязанностях, инспектор Хардинг с сожалением, но твердо отстранил от себя мисс Фосетт.

— Сядь в это кресло, Дайна, и представь себе, что я суперинтендант или тот сыщик-животное, который приходил к тебе по поводу кражи позолоченных блюд, — сказал он и решительно отошел к креслу по другую сторону стола.

— О, ты запомнил это? — с глупым видом спросила Дайна.

— За... Нет! — с усилием отрубил Хардинг. — Ты должна помочь мне, я здесь исключительно по делу. И собирался кое о чем тебя спросить. — Он неуверенно поглядел на Дайну через стол и взмолился: — Не смотри на меня так! У меня сразу же все вылетает из головы, кроме желания еще раз поцеловать тебя.

— Представь себе, что я Камилла, — предложила Дайна. — Да, знаешь, она думает, что я вешаюсь тебе на шею. Но ведь я не вешалась, правда?

Инспектор Хардинг откашлялся и строго одернул ее:

— Мисс Фосетт, прошу вас вспомнить утро первого июля.

— Хорошо, — с готовностью сказала Дайна, — только если ты обвинишь в убийстве тех, кого бы мне не хотелось, я не выйду за тебя замуж. Арестуй Холлидеев, садовника или Лолу — хотя, честно говоря, я прониклась к ней симпатией... но...

— Вы попусту меня отвлекаете, мисс Фосетт.

— Прошу прощения, — спохватилась Дайна и сложила руки на коленях. — Говори, что надо вспомнить. Я сделаю для тебя все, что могу, но, кажется, голова у меня вдруг перестала соображать.

— Дайна, это очень важно, попытайся! Миссис Твининг пришла в понедельник к ленчу случайно, или по приглашению, или как?

— На все три вопроса ответ — «да». Якобы случайно, чтобы Артур не заподозрил умысла, по приглашению, потому что я пригласила ее, и как — из-за скандала по поводу Лолы. Она была на том роковом обеде в субботу и поняла, что тучи сгустились. В понедельник она позвонила, желая узнать последние новости, и, когда я сказала, что дела довольно скверны, она пообещала приехать и постараться повлиять на Артура.

— Не казалась ли она обеспокоенной сложившимся положением?

— Н-нет, пожалуй. Скорее, оно забавляло ее. Я так и не смогла понять миссис Твининг. Всегда сдержанная, саркастичная, кажется, ей ни до кого дела нет, однако к Джеффри она проявляла живой интерес. Конечно, я понимаю, юнец такого типа взывает к чувствам сентиментальных матрон, но миссис Твининг отнюдь не сентиментальна. Можно понять, почему в нем принимают участие женщины вроде миссис Чадли, но только не миссис Твининг. Слишком уж она язвительна.

— Тебе показалось, она очень привязана к нему?

— И да и нет. Как ни странно, я спросила ее об этом в понедельник — то есть очень ли она привязана к Джеффри. Миссис Твининг ответила, что нет, но знает его очень давно и беспокоится о нем — что-то в этом роде. Мы пошли искать Фэй — миссис Твининг только что приехала, — и я поинтересовалась у нее, какой была мать Джеффри.

— Вот как? И что она ответила?

— Почти ничего, сказала только, что за все свои дурные поступки эта женщина расплатилась. Обрезала меня таким образом, когда я сказала, что со стороны матери было очень дурно покидать сына.

— Миссис Твининг сказала так? Дайна, знаешь ты что-нибудь о первой жене генерала?

— Нет, потому и обратилась с вопросом к миссис Твининг. Даже моя сестра не смела упоминать о ней при Артуре. Тема эта была запретной. В доме нет ни единой ее фотографии.

— Случайно, не знаешь, как ее имя?

— Нет, разумеется. Артур, так сказать, уничтожил память о ней. А почему ты спрашиваешь?

Хардинг предостерегающе поднял палец:

— Вопросы задаю я, а не ты.

— Ха! — вспыхнула Дайна. — Ну что ж, продолжайте допрос, инспектор Хардинг.

— Я расскажу тебе все, как только покончу с этим делом, — пообещал он. — Давай вернемся к миссис Твининг. Сколько времени она пробыла в кабинете генерала?

— Точно не скажу. Минут пять — десять. Помню, когда миссис Твининг появилась на веранде и сказала, что Артур убит, я удивилась, почему она не вернулась сразу же. Однако, поразмыслив, поняла, что она, перед тем как выйти к нам, постаралась овладеть собой — это совершенно в ее духе. Хотела б я знать, чего ты добиваешься. Обрати, пожалуйста, внимание, как я выразилась. Вопроса не задала.

— Она была в перчатках?

— Да, в ужасно дорогих, — ответила Дайна. — Люди ее поколения почти всегда носят перчатки, только миссис Твининг надевает их не напоказ.

Хардинг откинулся на спинку кресла.

— О чем это ты? — терпеливо спросил он.

— Неужели непонятно? — удивилась Дайна. — Это у миссис Чадли перчатки бросаются в глаза. А у миссис Твининг они часть ансамбля. Кстати, она их испортила, потому что коснулась Артура и одна рука ее оказалась в крови.

— Которая? — спросил Хардинг.

Дайна поднесла глаза к потолку, словно пытаясь на нем что-то разглядеть.

— Правая, — ответила она и тут же оцепенела. — Джон!

— Что?

— Ты сошел с ума! Это немыслимо!

— Дайна, убийство ведь кто-то совершил!

— Да, но... но это ни в какие ворота не лезет! Я понимаю, что у тебя на уме, только...

Хардинг поднялся.

— Дорогая, обсуждать с тобой я это не могу. И не рассказывай о нашем разговоре, ладно? Возможно, я на совершенно ложном пути. — Он взглянул на часы: — Пора ехать. Надеюсь, увидимся завтра — поближе к вечеру.

Выйдя на крыльцо, Хардинг первым делом углядел Незерсола, читающего в машине газету с видом человека, обреченного на долгое ожидание. И сдержанно произнес:

— Извините, что задержался, сержант. Узнали что-нибудь у садовника?

— Нет, сэр, ничего. — Незерсол сложил газету и кашлянул. — Должен сказать, сэр, капитан Биллингтон-Смит заговорил со мной, и я без вашего разрешения сообщил ему, что подозрение с него снято.

— Я и забыл о нем, — сказал инспектор, сев за руль и включая зажигание. — Правильно сделали.

— Да, — сказал сержант. — Мне подумалось, что это может вылететь у вас из памяти.