Рекс Стаут - Лучше мне умереть [litres]

По дороге в такси на встречу с Делией Брандт меня мучили угрызения совести, что приходится морочить голову бедной работающей девушке этой липовой историей. По дороге в такси домой, после того как я сказал ей, что дам знать, понравилась ли редактору идея, моя совесть крепко спала. Если бы совесть могла храпеть, я услышал бы богатырский храп.

Вулф, который редко идет на боковую раньше полуночи, сидел за письменным столом и читал «Тайное соглашение» Мерла Миллера. Когда я вошел, Вулф даже не поднял на меня глаза, поэтому я достал из сейфа расходную книгу, внес туда суммы, выданные оперативникам на расходы, по сотне баксов каждому, положил книгу обратно, запер сейф и убрал бумаги с письменного стола. Не люблю начинать день за захламленным столом.

Затем я встал и посмотрел на Вулфа:

– Прошу прощения. Есть что-нибудь новенькое от Фреда или Джонни?

Вулф дочитал параграф и поднял голову:

– Нет. Фред позвонил в одиннадцать и сказал, что пока ни на шаг не продвинулся. Джонни пока не звонил.

– Я могу отложить свой отчет до утра?

– Нет. Завтра сюда придет та женщина. Итак, удалось что-нибудь узнать?

– Не знаю. – Я сел в кресло. – Она или пустоголовая кукла, или чертовски хорошо притворяется. Каждое предложение она начинает с «ой!». Вы бы свалили оттуда уже через три минуты. Она хлещет имбирный эль с джином в пропорции четыре к одному.

– Не может быть.

– Да.

– Боже правый! А ты?

– Нет. Но мне пришлось на все это смотреть. Итак, два момента. Как-то раз в прошлом октябре у Моллоя оторвалась пуговица на пиджаке, и Делия Брандт предложила ее пришить. А когда она шила, из кармана вывалились какие-то бумаги, и она их мельком просмотрела. По крайней мере, она так говорит. Бумаги или сами выпали, или их могли вынуть. В любом случае она успела бросить взгляд на одну из них – там был список имен и какие-то цифры, – но тут из кабинета внезапно вышел Моллой, выхватил бумагу и всыпал секретарше по первое число. Он даже дал ей оплеуху – последнее не для протокола, так как она не хочет, чтобы это было в статье, а кроме того, он извинился и вечером угостил ее за обедом шампанским. Она говорит, он так разозлился, что аж побелел.

– А что за имена и цифры?

– Я надеялся, что вас это заинтересует. Она не помнит. Думает, денежные суммы, но не уверена.

– Негусто.

– Так точно, сэр. Со вторым случаем аналогичная история, правда он произошел недавно. Уже после Рождества, в канун Нового года, Моллой как-то спросил ее, не хочет ли она поехать с ним в Южную Америку. Он собирался туда по делам, и ему нужен был секретарь. Должен сказать, что он пытался позволить себе кое-какие вольности, однако она его одернула. Ей понравилась идея поездки в Южную Америку, но если здесь он уже позволял себе вольности, значит там тем более пойдет вразнос, и она обещала подумать. Он ответил, что времени на раздумье не слишком много, так как дела ждать не будут. А еще он сказал, что дело сугубо конфиденциальное, и попросил никому не говорить о поездке. Она решила потянуть резину и не говорила ни «да» ни «нет» вплоть до третьего января, когда его убили. По крайней мере, так она утверждает. Думаю, она сказала «да». Лгунья из нее никакая. Кстати, я еще не говорил, что у нее мысли где-то витают.

– Где витают?

Я неопределенно помахал рукой:

– Просто витают. Вы бы получили огромное удовольствие от общения с ней.

– Не сомневаюсь. – Вулф бросил взгляд на часы: начало первого ночи. – А она устроилась на работу?

– О да, в центре города. В какую-то фирму, занимающуюся импортом. Очевидно, не связанную с нашим делом.

– Очень хорошо. – Вулф отодвинул кресло, зевнул и поднялся. – Джонни уже должен был отчитаться. Проклятье, он слишком много о себе возомнил!

– Какие-нибудь инструкции на утро?

– Нет. Ты нужен мне здесь. Посмотрим, как будут развиваться события. Если, конечно, будут. Спокойной ночи.

Вулф направился к лифту, а я – к лестнице. Поднявшись к себе в комнату, я разделся и решил, что мне должна присниться Сельма Моллой. Типа она оказалась в ловушке в горящем здании, у окна верхнего этажа, и боится прыгнуть вниз на растянутую пожарными сетку. Я поднимаюсь наверх, отодвигаю пожарных, протягиваю к Сельме руки, она падает в мои объятия, легкая как перышко. То, что она легкая как перышко, важная часть моего сна, поскольку иначе можно переломать все кости. Впрочем, эта оговорка не имеет значения, потому что мужчина не может нести ответственность за свои сны. Но номер не удался. В ту ночь мне вообще ничего не снилось. А утром я даже не вспомнил о том, что хотел увидеть во сне. Впрочем, утром я могу хоть о чем-то вспомнить лишь после того, как умоюсь, приму душ, побреюсь, оденусь и спущусь на кухню. После стакана апельсинового сока туман в голове начинает потихоньку рассеиваться, а после кофе он улетучивается. Хорошо еще, что Вулф привык завтракать у себя в комнате – Фриц приносит ему туда еду на подносе, – а потом сразу поднимается в оранжерею. Если бы он увидел меня до завтрака, то уже давным-давно выставил бы за дверь или я уволился бы сам.

Четверг выдался хлопотливым. С утренней почтой получили три письма от разных П. Х., откликнувшихся на объявление, и мне пришлось писать им ответы. Потом из Омахи позвонил Джеймс Р. Херолд. Его жена совсем потеряла терпение. Я сказал ему, что у нас этим делом занимаются пять человек, включая Сола Пензера и меня, и мы сообщим ему, как только узнаем хоть что-то ценное. Затем Фред Даркин явился лично, чтобы посоветоваться. Он обошел пять заведений с телефонами-автоматами в пределах двух кварталов от дома на Пятьдесят второй улице, но не нашел никого, кто запомнил бы мужчину, звонившего по телефону около девяти вечера третьего января. Продавец содовой и мороженого, дежуривший в аптеке в тот вечер, уволился и уехал куда-то в Джерси. Итак, должен ли Фред попытаться его разыскать? Я ответил «да» и пожелал Фреду удачи.

Орри Кэтер позвонил из офиса Фрейера, чтобы узнать, нашли ли мы адвоката для миссис Моллой, чтобы оформить по закону ее права. Я ответил, что пока нет, поскольку мы собираемся сделать это лишь после ее встречи с Вулфом.

Наконец, позвонил Лон Коэн из «Газетт» и попросил меня отгадать загадку. В общем, он сказал так: «Во вторник Арчи Гудвин заявляет мне, что их с Ниро Вулфом не интересует суд над Хейсом по делу об убийстве. П. Х. в объявлении, которое дал Вулф, – совсем другой человек, никакой связи. Но в среду вечером Гудвин передает мне через Сола Пензера записку, в которой просит дать ему четкий снимок Майкла М. Моллоя. Итак, загадка состоит в следующем: в чем разница между Арчи Гудвином и двуличным лжецом?»

Я не винил его, но и не мог просветить, а потому ответил, что записка, которую принес Сол, должно быть, фальшивка, и пообещал предоставить материал для первой полосы, как только мы хоть что-то нароем.