Рекс Стаут - Тройной риск

Кремер был все так же мрачен:

– Вы даже не начинали.

– Пожалуй, вы хватили через край, инспектор.

– Не думаю.

– Мы занимались супругами Вардас, но отсюда не ушли, следили за остальными. Потом, когда нашли девчонку Шталь и привели ее в чувство, она закрыла клапан и потребовала Гудвина. Но и тогда я бы не сказал, что мы не взялись за других. Эд Грабофф играет на скачках и должен букмекеру девятьсот долларов, и ему пришлось продать свою машину. Филип Торакко в сорок пятом слетел с катушек и год провел в психушке. Джоэла Фиклера видели на публике с Рогатым Галлахером, и пока это не доказано…

Кремер перебил его, выпалив в мою сторону:

– Фиклер – рэкетир?

Я покачал головой:

– Простите. Я без понятия. Я у него всего лишь клиент.

– Если и рэкетир, мы это выясним. – Пэрли вышел из себя, и ему было наплевать, что о нем подумают. – Джимми Кирк, видимо, объявился здесь только три года назад, и для парикмахера привычки у него дорогие. Том Йеркс в тридцать девятом сорвался, избил паренька, который развлекался с его внучкой на выходных, ну и еще известен тем, что легко выходит из себя. А поэтому лично я не считаю, что мы даже не начали. Мы отвезем их всех к себе и тщательно допросим, особенно насчет прошлого вечера, можете не сомневаться. Но мне все равно нужны Вардасы.

– Алиби на вчерашний вечер у всех проверяют? – спросил Кремер.

– Да, этим занялись.

– Возьмись за них как следует. Давай. Бери столько людей, сколько тебе нужно. И не только алиби, все показания тоже. Мне чета Вардас нужна так же, как и тебе. Но если Шталь не сама себя огрела, мне нужен и кто-нибудь еще. Вызови сюда Биатти. Пускай попробует с ней столковаться, прежде чем увезешь ее.

– Он не на дежурстве, инспектор.

– Так пусть его отыщут. И пришлют сюда.

– Слушаюсь, сэр! – Пэрли направился к телефону у кассы.

Я же зашел в будку возле гардероба и набрал номер, который знал лучше всего. Ответил Фриц. Я попросил соединить меня с оранжереей, поскольку до шести еще оставалось несколько минут.

– Ты где? – проворчал Вулф, которого неизменно раздражало, когда его беспокоили наверху.

– В парикмахерской. – Я и сам был не особо доброжелателен. – Джанет сидела в своем маникюрном кабинете, когда ее ударили по голове бутылкой с маслом. Проделав все обычные номера, копы так ничего и не добились. Чувствует она себя не хуже, чем до удара. Потребовала встречи со мной. И у нас состоялся долгий проникновенный разговор. Не могу сказать, что ничего не добился. Она предложила мне стать ее менеджером. Я предупреждаю вас об увольнении, ухожу в конце недели. На этом мои успехи заканчиваются. Она такая одна на миллион. Я бы с удовольствием посмотрел, как вы за нее возьметесь. Меня попросили послоняться поблизости. Я готов, но советую вам сказать Фрицу вплоть до особого распоряжения увеличить закупки продовольствия.

Молчание. Затем:

– Кто там?

– Да все. Кремер, Пэрли, полицейские и персонал. После того как Джанет стукнули, они больше не пускают в заведение клиентов. Через час или около того вся компания переместится к себе, не исключая Джанет. Все мрачны и подавлены, включая и меня.

– Так ничего и не добились?

– Нет, насколько мне известно. Правда, теперь я, как вам и говорил, менедж…

– Пф! – Снова молчание, а после: – Оставайся там.

Связь оборвалась.

Я вышел из будки. Ни Пэрли, ни Кремера видно не было. У дверей маячил лишь один полицейский, а толпа снаружи в коридоре уже и толпой-то не была. Так, небольшая кучка народа. Я побрел в заднюю часть заведения, между опустевшими парикмахерскими креслами слева и креслами для клиентов вдоль перегородки справа.

Фиклер сидел все там же, как и три парикмахера – теперь отсутствовал Эд, – в компании детективов. На этот раз я их совершенно не заинтересовал, да и с моей стороны не последовало никаких попыток изменить такое отношение.

Кресло слева от журнального столика пустовало. В него я и сел. Видимо, читать сегодня никого не тянуло, поскольку сверху лежал все тот же «Нью-Йоркер», а на полке внизу – «Тайм» двухнедельной давности. Я и рад был бы занять свой ум анализом ситуации, если бы имелось что анализировать. Но оттолкнуться было не от чего, и, просидев так несколько минут, я вдруг понял, что пытаюсь анализировать Джанет.

Естественно, это было еще безнадежнее. И упоминаю об этом я лишь с тем, чтобы показать свое тогдашнее состояние. Но все действительно выглядело так, будто Джанет представляла собой ключ к разгадке и надо лишь придумать, как к ней подступиться.

Я сидел и бился над этой проблемой. Ведь должен же существовать способ, позволяющий извлечь из ее памяти необходимый нам факт или факты. Может, ее загипнотизировать? Вдруг это сработает? Я как раз подумывал предложить гипноз Кремеру, когда до меня донесся шум у входной двери. Я поднял глаза.

Полицейский стоял в дверях, преграждая путь человеку, превосходившему его по весу едва ли не вдвое, и объяснял ситуацию.

Человек дал ему высказаться и заговорил сам:

– Да знаю я, знаю. – Его взгляд из-за плеча полицейского упал на меня, и он завопил: – Арчи! Где мистер Кремер?

Я встал и без всякой спешки и ликования направился к двери. Бывали случаи, когда один вид и звуки голоса Вулфа поднимали мне настроение, но только не сейчас. Я сказал ему по телефону, что с удовольствием посмотрел бы, как он возьмется за Джанет, но ввернул это всего лишь для красного словца. Десять против одного, он тоже ничего от нее не добьется.

– Хотите войти? – спросил я.

– А за каким чертом, ты думаешь, я пришел?! – бушевал он.

– Ладно, не нервничайте. Пойду поищу его…

Однако искать инспектора не пришлось. Первый вопль Вулфа разнесся по всей парикмахерской, и сзади уже слышался голос Кремера:

– Вот так так! Прямо динамит.

– Черт меня подери! – прорычал и подоспевший Пэрли.

Полицейский отошел в сторону, предоставив разбираться с Вулфом начальству, а тот переступил порог.

– Я пришел подстричься, – объявил он и прошествовал мимо сержанта и инспектора к гардеробу.

Там он снял шляпу, плащ, жилет и галстук, повесил их, прошел к креслу Джимми, второму в ряду, и водрузил на него свою тушу. На зеркальной стене перед ним предстал ряд парикмахеров и детективов за его спиной, и он, не поворачивая головы, позвал:

– Джимми! Будь так любезен!

Бегающие глаза Джимми обратились на Кремера и Пэрли, как и мои. И всех остальных тоже. Кремер стоял и хмурился. Никто даже не шелохнулся, пока Кремер, медленно подняв правую руку, глубокомысленно почесывал указательным пальцем нос. Покончив с этим, инспектор решил присесть. Он неспешно прошел к первому в ряду креслу, за которым при наплыве посетителей порой работал сам Фиклер, развернул его к Вулфу и сел, потом заговорил: