Рекс Стаут - Даже в лучших домах

– Подождите минуту, – пробурчал Рёдер.

Я опустил трубку на рычажки, посмотрел на него, впервые разглядев глаза, и вдруг явственно ощутил, как по спине у меня пробежал холодок. Непонятно почему.

– Нельзя, чтобы нас подслушали, – сказал он. – Насколько я могу быть уверен в этом?

– Вы имеете в виду микрофоны?

– Да.

– О, с этим полный порядок.

– Лучше проверьте еще раз.

Я повиновался. Особых трудов мне это не стоило, поскольку комната была небольшая, а стены в основном голые. Тем не менее я тщательно облазил все углы и даже не поленился отодвинуть стол и посмотреть за ним. Когда я выпрямился, подняв с пола покатившийся со стола карандаш, за спиной прозвучал голос Рёдера:

– Я вижу, ты прихватил мой словарь.

Уже совсем не гнусавый. Я развернулся и, остолбенев, уставился на него. Глаза, конечно же, глаза… а если присмотреться, то и лоб, и уши… Я имел полное право таращиться на него хоть целый час, но не имел права ронять свое достоинство. Поэтому усилием воли я заставил себя перестать на него глазеть, обогнул стол, занял свое место, откинулся на спинку стула и заговорил, вложив в голос максимум безразличия:

– Я узнал вас с…

– Не говори так громко.

– Хорошо. Я узнал вас с первого взгляда, но из-за чертова водителя не мог…

– Пф! У тебя даже ни малейшего подозрения не возникло.

– С вами бесполезно спорить, – пожал я плечами. – Что касается словаря, он мой. Вы подарили его мне на Рождество одиннадцать лет назад. Сколько вы теперь весите?

– Я похудел на сто семнадцать фунтов.

– Хотите знать, на кого вы похожи?

Он скорчил гримасу. С его-то бородой и морщинами для этого можно было и не предпринимать усилий, но старые привычки бесследно не проходят, даже если их подавлять в течение нескольких месяцев.

– Я знаю, – ответил он. – На Филиберта, принца Савойского, который жил в шестнадцатом веке. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Но это все может подождать до тех пор, пока мы не вернемся домой.

– Конечно, – поддакнул я. – Что такое еще один год или два? Правда, теперь, когда я уже знаю, чего ждать, это будет не так занятно. Чем меня это привлекало, так это напряжением. Думать и гадать: живы вы еще или померли? Пикник, да и только.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал, – хмыкнул он. – Ты весь в этом. Но поскольку я давно решил, что не буду обращать внимания на твои выходки, то мне твое паясничанье даже по душе. Впрочем, ты тоже давно решил, что не будешь обижаться на мои выходки. Пожмем мы наконец друг другу руки или нет?

Я встал из-за стола и шагнул к нему навстречу. Он тоже поднялся на ноги и ступил вперед. Когда мы подали друг другу руки, наши глаза встретились и я постарался подольше не отводить взгляда, поскольку в противном случае пожимал бы руку незнакомцу, да еще и ужасно мерзкой наружности. Каждый из нас вернулся на свое место.

Усаживаясь на стул, я обратился к нему со всей учтивостью, на которую был способен:

– Вы уж извините, но время от времени я буду закрывать глаза или смотреть в сторону. Нужно время, чтобы к такому привыкнуть.

– Другого выхода у меня не было, – сказал Вулф. – Я взял задаток у миссис Рэкхем, а ее убили. Я уже представлял ее интересы и, следовательно, выступал против Арнольда Зека, хотя силы были неравными. Требовалось устроить ему ловушку. Как бы ты стал действовать в мое отсутствие? Ты должен был вести себя так, словно я исчез, а тебе ничего не известно. В каких обстоятельствах ты действовал бы с наибольшей убедительностью? Ты, конечно, умеешь замечательно притворяться, это верно. Но стоило ли подвергать тебя столь тяжкому испытанию? Почему бы просто не…

– Ладно, хватит, – прервал я. – Приберегите объяснения до лучших времен. Как обстоят дела сейчас и есть ли у нас шансы? Хоть какие-нибудь?

– Думаю, да. Если бы вся загвоздка заключалась в том, чтобы разоблачить махинации Зека и вывести его на чистую воду, сделать это было бы проще простого. – Он щелкнул пальцами. – Но поскольку он должен быть уничтожен… могу сказать лишь, что достиг стадии, на которой понадобится твоя помощь. Мне удалось уже трижды поговорить с ним.

– Кто вы все-таки и чем занимаетесь?

– Я из Лос-Анджелеса. Покинув дом девятого апреля, я уехал на юг Техаса, на побережье Мексиканского залива, где провел самый трудный месяц в своей жизни… Кроме, пожалуй, одного, много лет назад. К концу месяца узнать меня было уже нельзя. – Он содрогнулся. – Потом я отправился в Лос-Анджелес, где одно весьма значительное лицо почитает себя даже бóльшим моим должником, чем следовало бы. Влияние у него огромное, но вот репутация не слишком блестящая. К сожалению, одно другого не заменяет.

– Я и не спорю.

– Он свел меня с нужными людьми. И я занялся деятельностью, несколько для себя непривычной. Выглядел я ужасно, но в той среде мою щетину воспринимали как желание изменить внешность, что было сущей правдой. На людях я старался появляться как можно реже. У меня было два бесценных преимущества: мой ум и мой высокопоставленный должник. Пожертвовав на время принципами, я в кратчайшие сроки сумел зарекомендовать себя выше всяких похвал. Особенно после того, как разработал хитроумный способ без особого риска выколачивать крупные суммы денег одновременно из десяти людей. Конечно, мне сопутствовала удача. Без удачи в схватке с такой личностью, как Зек, головы не сносить и уж тем более никогда не торжествовать победу.

– Значит, оставаться в Лос-Анджелесе вам уже было небезопасно?

– Вовсе нет. Но я и физически, и психологически подготовился к возвращению на Восточное побережье. Знал, что тот, кто захочет навести обо мне в Лос-Анджелесе справки, будет более чем удовлетворен. Я вернулся двенадцатого июля. Помнишь, я однажды рассказывал об Арнольде Зеке, именуя его Иксом, семейству Сперлинг?

– Да.

– Я вкратце обрисовал иерархию преступления. В самом ее низу – рядовой преступник-одиночка или небольшая шайка. Им крайне редко удается избежать связей с другими криминальными элементами из-за необходимости сбывать добычу и защищаться от разоблачения и обвинения. Им требуются скупщик краденого, адвокат, свидетели для алиби, свой человек в полиции или политических кругах. Словом, всегда нужен кто-то еще. Они обращаются к тому, кого знают или о ком слышали, – назовем его А. В случае каких-то затруднений советуются с B. Если же B не в силах помочь, адресуются к C. Как правило, C удается найти выход. Если же он бессилен, преступник или шайка вынуждены связаться с D. Уже становится теплее. D имеет доступ к Арнольду Зеку не только в описанных случаях, но и в связи с одной или несколькими операциями, которыми тот руководит. – Вулф постучал себя по груди указательным пальцем. Жест, которого я прежде не видел. Должно быть, Вулф обзавелся им одновременно с кожными складками и бородой. – Так вот, Арчи, я как раз D.