Рекс Стаут - Даже в лучших домах

– В чем дело? – резко спросил я. – Очередная гениальная затея?

– Арчи, мне вот что пришло в голову. Август прошел. Риск будет минимальный. Позвони завтра мистеру Хаскинсу и скажи, чтобы он начал откармливать дюжину цыплят голубикой [11] В романе «Слишком много поваров» Вулф утверждает, что при таком, принятом лишь в Америке рационе мясо птицы приобретает неповторимый аромат. . Нет… две дюжины. Скажи, что это подарок для твоих друзей.

– Нет, сэр.

– Да. Завтра.

– Я же сказал – нет. Он мигом смекнет, для кого они предназначены. Господи, неужели желудок для вас важнее собственной головы?! Не говоря уж о моей. Если вы появились на свет божий скупердяем, тут ничего не попишешь, но уж обуздать…

– Арчи! – Голос прозвучал на две октавы выше и звенел от ярости. – Уже почти пять месяцев… Посмотри, на кого я похож.

– Да, сэр. – Он, признаться, задел меня за живое. – Вы правы. Я прошу прощения. Но Хаскинсу звонить не стану. У вас была минутная слабость. Давайте поговорим на другую тему. Не меняются ли наши планы после того, как Рэкхем клюнул с первой же попытки?

– Ты можешь сказать мистеру Хаскинсу…

– Нет.

Он сдался. Посидел еще немного с прикрытыми глазами, испустил тяжкий вздох, скорее похожий на стон, содрогнулся и возвратился к мрачной действительности. Оставалось всего четверть часа, и мы потратили это время на анализ происходящего и разработку дальнейших планов. Стратегию решили не менять. Ровно в полночь он поднялся на ноги:

– Поблагодари за меня мисс Роуэн.

– Непременно. Она считает, что вы должны называть ее Лили.

– Не выходи сразу после меня.

– Хорошо. Тем более что она злится и хочет закатить мне сцену.

Я прошел вперед и распахнул перед ним дверь. В этот миг он спросил:

– Как называются эти?.. – Его передернуло.

– «Персидская гурия».

– О господи! – пробормотал он и ушел.

Обзаведение собственным бизнесом позволило мне по-новому оценить вальяжный уклад жизни, к которому я привык в доме Вулфа. Слежка за Рэкхемом продолжалась, а потому воскресенье ничем не отличалось от обычных дней. И мне предстояло в привычное уже время быть в «1019» для того, чтобы отпечатать отчет, а еще на тот случай, если ведущему объект сыщику вдруг вздумается позвонить, чтобы выслушать мой совет.

На балаган все это больше не походило. Во всяком случае, для меня. Хотя Рэкхем и знал, что мы сидим у него на хвосте, сыщиков я привлек умелых (один Сол чего стоил). Случись Рэкхему отклониться от обычных маршрутов, мне сразу стало бы ясно, что он с кем-то встречался. Собственно говоря, слежка теперь велась с несколько иной целью – засечь возможные контакты объекта и нашего заказчика. Понимаю, что звучит это странно, вроде как шиворот-навыворот, но меня такое положение дел вполне устраивало.

Спокойно отобедав в «Рустермане», где взгляд мой то и дело обращался к Марко – любопытно, знает ли он, что прежняя работа снова при мне? – я вернулся в «1019». Возле дверей меня уже караулил Макс Кристи. Он казался слегка поникшим. Я глянул на циферблат наручных часов и сообщил ему, что он пришел рановато.

– Скверно, что ты работаешь в одиночку, – пожаловался Кристи. – Нужно, чтобы здесь кто-нибудь дежурил. Я пытался дозвониться сюда еще два часа назад.

Отперев дверь и войдя внутрь, я сообщил себе в оправдание, что лакомился говяжьим филе по-беарнски, что, как мне казалось, должно было произвести на него впечатление. Но он, похоже, даже не слышал меня. Когда я отпер выдвижной ящик стола, достал отчет и протянул Кристи, он засунул бумаги в карман, даже не взглянув на них.

Я приподнял брови:

– Тебя не интересует, что там написано?

– В машине прочитаю. Ты едешь со мной.

– Вот как? И куда?

– Пит Рёдер хочет с тобой потолковать.

– Что ж, я тут у себя. Как ты справедливо подметил, работаю я в одиночку. И должен сидеть здесь, черт побери!

– Слушай, Гудвин, – набычился Кристи, – мне велено к четырем часам доставить тебя в одно место, а сейчас уже без пяти три. Я жду тебя почти полчаса. Поехали. Препираться можешь по дороге.

Пока он сотрясал воздух, я препирался в удвоенном темпе. Отказаться было невозможно. Тянуть время в надежде выяснить, что они затевают, тоже представлялось не слишком разумным. Я снова достал ключи, открыл нижний ящик, скинул пиджак, вытащил наплечную кобуру, нацепил ее и извернулся штопором, норовя дотянуться до застежки.

– Это еще для чего? – полюбопытствовал Кристи.

– Привычка, – отбрил я. – Однажды вышел из дому без пушки, а в лифте какой-то хам наступил мне на мозоль. Пришлось перерезать ему глотку. Если мы и впрямь торопимся, то я готов.

Мы вышли. Внизу, у тротуара, как я мимоходом подметил – еще одна привычка, – нас поджидал темно-синий седан «олдсмобиль» пятидесятого года выпуска, за рулем которого я разглядел жизнерадостного юного губошлепа без шляпы. Когда мы с Кристи залезли на заднее сиденье, юнец с любопытством посмотрел на меня, но ничего не сказал. Как только дверца захлопнулась, мотор взревел и машина рванулась с места.

«Олдсмобиль» пятидесятого года, единственный из имеющихся в свободной продаже машин, способен делать больше ста десяти миль в час. Мы же тащились с черепашьей скоростью по Вестсайдскому шоссе, затем по Сомилл-Ривер-парквей и Таконик-парквей. Юнец оказался на поверку осмотрительным, умелым и аккуратным водителем.

По дороге мы почти не общались. Когда Кристи достал из кармана мой отчет и принялся его изучать, я сперва ощутил облегчение. Вряд ли их заинтересовали бы последние слова приговоренного к смерти. Однако, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что это вовсе ничего не значит. Может, Кристи сейчас выискивает дополнительные улики для обвинения. В итоге сомнения мои так и не разрешились.

Стоял прекрасный, не слишком жаркий, солнечный день, и все вокруг радовало глаз. Я не терял надежды встретить еще немало таких деньков, не важно где – в городе или в деревне, хотя предпочел бы город. Предместья выглядели такими живописными, что мой слух резанул окрик Кристи, обрушившийся как удар хлыста в тот миг, когда мы ехали по Таконик-парквей в нескольких милях севернее Хоторн-серкл.

– Ложись на пол, лицом вниз! – приказал он.

– Имей совесть, – взмолился я, – я же любуюсь пейзажем.

– Я тебе его опишу. Или остановимся поболтать?

– А сколько у нас времени?

– Почти нисколько.

– Ладно, подвинь копыта.

Откровенно говоря, я был рад повиноваться. Все развивалось по классическим канонам. Будь это моя последняя поездка, мне не довелось бы больше увидеть эту дорогу. А в таком случае не все ли равно, запомнил я или нет, куда мы свернули и в какую сторону поехали дальше?