Рекс Стаут - Даже в лучших домах

Я вылупился на него:

– Вот, значит, как? Черт побери, неужели вы решили взвалить всю ответственность на меня?!

– Да. Я его боюсь. Если должностные лица и другие уважаемые граждане подчиняются приказаниям этого человека, почему я должен стать исключением?

– Ну и притворщик же вы, – терпеливо сказал я. – Хватит вешать мне лапшу на уши! Вы прекрасно знаете, что я скорее слопаю кусок мыла, чем позволю этому сукину сыну наступить себе на хвост. И мне прекрасно известно, что вы скорее намажете хреном устрицы, чем уступите ему. Работай мы поодиночке – другое дело, но коль скоро мы повязаны оба, другого выхода нет.

Вулф испустил душераздирающий вздох:

– Что ж, надо понимать, ты едешь?

– Да. Но при одном условии: «тревожная бдительность» наступает немедленно. Вы призовете Фрица с Теодором и объясните им, что́ нам угрожает. Обе двери постоянно будут на засове. Вы обещаете держаться подальше от окон. И еще: ничто и никто не должны пересекать порог нашего дома без моего ведома.

– Боже всемогущий, – он мрачно покачал головой, – да это же тюремный режим!

– Сперва испробуйте, потом говорите. Кто знает, может быть, десять лет спустя вы будете испытывать наслаждение от такого образа жизни?

Я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею, чтобы вызвать Теодора.

Вулф, набычившись, следил за мной.

Когда я повернул с Таконик-парквей на шоссе 100, часы на приборной панели показывали только 14:40, и я решил сделать маленький крюк. На пару миль, не больше. Поэтому в Пайнс-Бридже, сразу за мостом, я взял не влево, а вправо.

Я бы мало что выиграл, если бы направился прямиком к въезду в имение, помеченному здоровенным каменным столбом с высеченной на нем надписью: «ИСТКРЕСТ», поскольку оттуда увидел бы только подъездную аллею, которая змейкой извивалась вверх по косогору и исчезала в лесу.

Вместо этого я, не доезжая примерно мили, свернул на ухабистый проселок, поднимающийся в гору. На вершине прямая дорога тянулась между лугами. Я съехал на траву, остановился, вынул бинокль и нацелил линзы на верхушку ближайшего холма, чуть возвышавшегося над окружающими, где над кронами деревьев виднелись крыша и стены каменного особняка.

Сейчас, в начале апреля, когда листья еще не распустились, особняк, дворы и хозяйственные постройки лежали передо мной как на ладони. Я даже разглядел две сновавшие человеческие фигурки. Так вот, значит, каков он, Исткрест, законные владения беззаконного Арнольда Зека.

Вы понимаете, конечно, что есть масса способов преступить закон. Можно, например, проскочить на красный свет. А можно нанять подручных, сорвать свой куш и ловко замести следы, не забывая, разумеется, щедро вознаграждать помощников, поскольку попытка купить подобные услуги задешево грозит закончиться крахом. Как раз такими махинациями наш Зек и занимался уже более двадцати лет.

И вот теперь моему взору открывался Исткрест. В мои планы входило только одно: глянуть на него одним глазком с вершины холма. Самого Зека я никогда прежде не видел. И насколько мне известно, Вулф – тоже. Но сейчас, когда наши пути в третий раз скрестились, и, возможно, надолго, я решил, что имею право хотя бы полюбоваться его крышей и пересчитать трубы. И только. Уж слишком этот Зек таинственный и неуловимый. И вот теперь я хотя бы узнал, что на его крыше четыре трубы и у одной из них, в южном крыле, отвалились два кирпича.

Я развернул машину, пустившись в обратный путь, и, вы не поверите, то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, не сел ли кто мне на хвост. Вот насколько серьезно я относился к Зеку. Хотя, честно говоря, самолюбие мое от этого сильно страдало, так что всю дорогу я нервничал, бесился и в итоге порядком устал.

До Берчвейла, резиденции миссис Рэкхем, отсюда было рукой подать, миль пять вокруг городка Маунт-Киско. Однако я ухитрился перепутать развилку и поэтому прибыл на место лишь в четверть четвертого. Въезд во владения нашей аристократки выглядел вполне респектабельно, хотя и неброско.

Я преспокойно ехал, и вдруг, откуда ни возьмись, с левой стороны возникла аккуратная маленькая табличка:

ХИЛЛСАЙД-КЕННЕЛС

Доберманы-пинчеры

Протиснувшись в узкие воротца и прокатившись по узкой же аллее, я миновал дом, въехал на прямоугольную, посыпанную гравием площадку и поставил машину в углу возле какого-то деревянного строения.

Когда я вылезал, откуда-то раздался возглас и тотчас из-за куста выпрыгнула свирепая дикая зверюга и молнией метнулась ко мне. Я застыл на месте, а правая рука автоматически взлетела к левой подмышке, к кобуре.

– Назад! – Женский голос, отдавший команду, был резок, как удар хлыста.

Зверь, с которым меня разделяло не более десяти шагов, мигом развернулся и потрусил к женщине, появившейся на краю площадки. Затем опять развернулся и замер в изящной позе, не спуская с меня глаз, великолепный и смертельно опасный.

С удовольствием всадил бы в него пулю! Терпеть не могу злобных псов, которые заранее видят в вас врага и заставляют лезть из кожи вон, чтобы доказать свое алиби! Нет, порядочный пес должен быть по убеждениям демократом.

К женщине присоединился мужчина. Они приблизились ко мне.

– Мистер Гудвин? – спросила женщина. – Мистер Лидс был вынужден уехать по делам, но скоро вернется. Меня зовут Аннабел Фрей.

Она шагнула вперед с протянутой рукой, и мы поздоровались.

Я получил первую возможность проверить хоть что-то из сказанного миссис Рэкхем и поставил ей пятерку за честность. Если помните, она сказала, что ее невестка – писаная красавица. Возможно, нашелся бы чудак, попытавшийся это оспорить. Скажем, тот, кому не по душе широко расставленные глаза или кому розовые щечки милее смуглой кожи. Что до меня, то я никогда не придираюсь к мелочам. Нужно шире смотреть на вещи.

Она представила мне своего спутника, которого звали Хэммонд, и мы пожали друг другу руки. Он был плотно сбитый, средних лет, в ярко-синей рубашке, рыжевато-коричневой куртке и серых слаксах – потрясающее сочетание! Иное дело я – в безукоризненном твидовом костюме от «Фради», ослепительно-белой рубашке и темно-бордовом галстуке.

– Пожалуй, дождусь Лидса в машине, – сообщил я. – Не стану рисковать, когда такой хищник рыщет на воле.

– Дюк вовсе не рыщет на воле – он гуляет со мной, – рассмеялась Аннабел. – Да он и не собирался нападать на вас. Остановился бы в трех шагах, на расстоянии прыжка, и подождал бы моей команды. Вы не любите собак?

– Смотря каких. Если вы имеете в виду четвероногого друга, для которого разделяющая нас дистанция лишь расстояние для прыжка, то по отношению к нему я пребываю в состоянии тревожной бдительности. Да-да, именно тревожной бдительности.