Виктория Колобова - На заработки за бугор

Рыбалка удалась на славу. Трубников заядлым рыбаком не был, но ему повезло: три лещика, четыре щучки и карасики. Развели костер, сварили уху. Ели, пили, снова ели, пили. Роман оказался не только болтливым, но и хвастливым. Он очень гордился своими связями с прокуратурой. С гордостью рассказывал о том, как к нему обратилась одна женщина – знакомая его. Она просила заступиться за сына. Ее сын работал на авторынке "Фортуна". За этим авторынком давно следили, предполагали, что там отмывают грязные деньги. Действительно, выявили группу людей, занимавшихся этим. Доказательства собраны. Заведено уголовное дело, но еще идет следствие, еще не передали дело в суд. Вот она к нему и обратилась, дескать, помоги сына спасти, я отблагодарю.

– Так ведь я ей помог! – с гордостью говорил Роман.

– Как же ты смог ей помочь? – наивно удивился Трубников, – если уже были все доказательства его вины собраны? Так запросто пришел в областную прокуратуру чайку попил, поболтал и все решил?

– Да ну тебя! – отмахнулся Роман, чего я там забыл, чтобы туда идти? Я в сауну к Дрону пошел. Ты к Дрону вовсе попасть без меня не сможешь, а так, чтобы с кем надо встретиться и вовсе. А я-то всех знаю, я смог.

– Ну и дальше что? – Не унимался Трубников.

– А дальше я ей передал, что они мне сказали. Они не один день над этой группой работали, все их телефонные переговоры записывали. Голос ее сына тоже звучал, но одного человека спасти можно, если хорошо поработать, что надо стереть его голос. Только за это платить надо. Платить деньгами или натурой.

Трубников поперхнулся ухой и закашлял. Роман засмеялся:

– Это не то, о чем ты подумал. Натурой – это однокомнатной квартирой в центре Ростова.

– И у нее такие деньги были?

– Еще бы! Она еще и мне благодарность дала. А сын ее в суде проходил не как участник, а как свидетель.

– Рома, своди меня в сауну к Дрону, – сказал Трубников проникновенным голосом.

– В Ростове много саун, в любую иди, а к Дрону только свои вхожи, ты уж прости, но тебе нельзя.

Когда Трубников вернулся с уловом домой, то застал там одну Юльку, она играла вальсы Шопена, он не захотел мешать ей. Сунул рыбу в морозилку, сел в кресло, слушал музыку, смотрел в окно на голубое небо, на зеленую листву деревьев. Постепенно уходил с души неприятный привкус, оставшийся от общения с Романом.

– Но все же, как мне выйти на Палия? Когда в ИВС находились Сазонов и Бутенко, разрешение на встречу с ними брали сотрудники ФСБ. Их фамилии и должности, пожалуй, можно найти.

Трубников обратился с этой просьбой к Виктору. Виктор сообщил ему одну фамилию: Козырев Юрий Павлович. Трубников уже хотел уходить, но Виктор задержал его:

– Постой, подожди, Николай. Мы с тобой давно дружим. Но, видишь ли, Светка скоро родит. Ты на пенсии, у тебя уже внуки. А у меня первый. Короче, я за Колдаевым идти не хочу. И ради кого? Колдаев по молодости горячку порол, правду искал, а ты что? Ради кого он на восемь лет сел? Где те 48 обманутых, которые мечтали за бугром подзаработать? Им и деньги никто не вернул. А хоть бы и вернул, думаешь, спасибо сказали бы? Ты частный детектив, сам по себе расследование ведешь, на меня не ссылайся. Я больше тебе не помощник.

Трубников молча вышел из кабинета Виктора, пошел на улицу. Достал сигареты, пачка пуста. Пошел в маленький фиолетовый киоск, чтобы купить сигареты. Там девушка возмущенно жаловалась продавщице:

– Он платит мне, как и раньше, а новенькую бухгалтером взял, так ей сразу полторы ставки. Я уже давно работаю, все знаю, а она только пришла и больше меня получает. Это же несправедливо!

Он купил "Бонд" и вышел, закурил:

– Где теперь искать этого Козырева? А когда найду, то что смогу сделать? Я вызову его на допрос!

Он с раздражением погасил окурок и бросил его в урну. Поехал на дачу, где его ждали жена, дочь и внуки.

– Клубника в этом году удалась, – радостно встретила его Людмила. – Уже все наелись, варенье варим. Поешь и ты.

– Поесть-то я успею, может, помочь чем?

– Спасибо, папа, – засмеялась Юлька, – варенье мы уж как-нибудь сами сварим.

– А шершавчики где? Почему тихо?

– Только что спать уложили. И ты отдохни, пока клубники поешь, обед еще не готов.

Он сел в кресло-качалку, съел несколько клубничек, но на душе было гадко, остался осадок от разговора с Виктором. Занозой сидело чувство, что не завершил дело.

На следующий день он снова пришел в офис "Бригантины". Еще раз внимательно изучил факсимильную копию лицензии.

– Сазонов, Бутенко, – вспоминал он, – в качестве предпринимателей не регистрировались, выдавали себя за представителей немецкой фирмы. А фирмы той и в помине не было. Наверное, и сейчас так же? Странно, раньше здесь сидела брюнетка, а сейчас блондинка. Другая девушка отвечает на телефонные звонки и улыбается морякам, мечтающим подзаработать за бугром. Пожилой мужчина отсчитывает восемьсот долларов. Руки в мозолях.

Трудно же ты их зарабатывал, брат. Неужели это невозможно остановить?!

– А где же та девушка, что раньше здесь была? – поинтересовался Трубников, прервав свои печальные думы, – кажется, Верочка?

– Да, Вера, она уже уволилась. Но она как раз сегодня должна прийти за расчетом. Можете подождать. А я Вам помочь не могу?

– Конечно, можете, – ответил Трубников, – но все же я подожду Верочку.

– Как хотите.

Трубников присел возле окна, взял лежавший на столике старый журнал. Читал, наблюдал за происходящим. Пришла Верочка – худенькая высокая брюнетка. Она была сильно расстроена, нервничала. Он подождал, пока она получила расчет, и вышел следом за ней. Они уже не раз общались, она не удивилась его присутствию. Он предложил ей посидеть в кафе "Колос", поесть мороженого. Она согласилась. Мороженое и сок сделали ее разговорчивой. Она долго жаловалась Трубникову на то, что Палий нагрубил и нахамил ей за то, что она совершила незначительную ошибку в документах. А сейчас заплатил ей половину от обещанного. Она работала два месяца! Ни разу не опоздала, уходила ровно в шесть. Все правильно делала, один раз ошиблась и все. Вместо обещанных шести тысяч, он заплатил ей только три тысячи рублей!

– Да, это несправедливо! – сочувственно сказал Трубников.

– За что он так обидел меня? – хлюпала носом Верочка.

Трубников долго говорил с ней, подбадривал, утешал, снова и снова покупал мороженое, сок и что-то еще сладкое с кремом и взбитыми сливками. Результатом двухчасовой утешительной беседы явилось заявление, которое Верочка написала дрожащей от обиды рукой под диктовку Трубникова.

– А на чье имя я пишу заявление? – хлюпая носом, спросила Верочка.

– Да это не так уж и важно, на чье имя, – ответил Трубников. – Вы, Верочка, вверху место оставьте, имя я потом сам поставлю.