Джизет - Дело о четырёх стаканах

Наконец, главное лицо области выдохлось и потребовало докладывать ему о ходе расследования каждое утро. Да, может быть, Валентин Петрович поможет доблестной линейной милиции?

–Конечно, приложим все усилия.

–Я в Вас и не сомневался, – с этими словами губернатор встал и вышел в коридор. Многочисленная свита последовала за ним, перемешавшись с мэром и его людьми.

Последние ряды очень дружно, не сговариваясь, повалили на выход. При этом никто никого не толкал, не наступал на ногу и не ругался. Сказывался многолетний опыт подобных совещаний.

Овсов выскользнул в числе первых и уже выезжал со стоянки, когда на небе появились сизые низкие облака. Погода просто смеётся над всеми нами. Или соответствует настроению губернатора? Сегодня Дмитрию повезло. Затесался в самый дальний угол, отдуваться пришлось не ему, а Гулину. Хотя на лице Валентина Петровича явно читалось лёгкое презрение к неловким в вопросах тактики недалёким чиновникам. Это ещё как посмотреть, кто над кем посмеялся.

Овсову стало не по себе. Убийцей уже фактически объявлен Алялин. Но уж больно не совпадают то, как отставной хирург ведёт себя и то, что хладнокровно продемонстрировал ночной посетитель «Волшебного маяка». Нет логики в этом кошмаре. Ни внутренней, ни внешней. Дмитрий остановился на пешеходном переходе, пропуская большую группу людей.

Судя по рассказу… постой, я же его знаю. Это Феликс. Да, точно Феликс. Как-то вместе пили. Большая милицейская пьянка. День сотрудника уголовного розыска. Железнодорожные опера отмечали в кафе, мы отмечали в этом же кафе, изрядно выпили, столы объединили и стали праздновать дальше. Потом кто-то домой уехал, кто-то уснул, активной осталась группа человек восемь. Девять от силы. Феликсу всё время названивали разные девушки. Феликс извинялся, отвечал девушкам, что сегодня занят, все остальные под звон стаканов его подкалывали. Особенно Пашарь. И всё выспрашивал имена и адреса. Но Феликс не дурак, ни разу не сболтнул ничего лишнего. Даже не намекнул. Этим Овсову и понравился. А пьяный Пашарь стал его потом импотентом обзывать. И хрипло доказывал, что Феликс наглый врун и шизанутый выдумщик. И даже грозился позвонить жене Феликса и всё ей рассказать. Но быстро заткнулся, когда линейщики пообещали начистить Пашарю физиономию. До цвета спелого баклажана.

Со слов Феликса получалось, что железнодорожный маньяк также никакую логику не продемонстрировал. Вот только в милиции его в маньяки не торопились записывать. Вместо ужасных разрезов на шее трупы в купе могли похвастаться аккуратными дырочками от пуль. И впечатление сразу не то. Испорчено впечатление. А суть-то одна – убили людей.

Овсов подъехал к УВД, вышел из машины и стал подниматься по лестнице. Надо идти к Гулину, высказывать сомнения по Алялину, чтобы потом замначальника не мог упрекнуть его в сокрытии информации. Этакий упрёк в виде выговора. Нет, сначала к Пашарю, ему отчитаться по Алялину, а потом к Алине. Поздороваться с ней полезно и необходимо в любом случае.

Геннадий Николаевич возлежал на красном кожаном диване и по лицу его кружило мечта-тельное выражение. Когда оно касалось губ, то они расползались в разные стороны, обнажая неровные зубные щели. Когда оно добиралось до глаз, то зелёные зрачки начальника розыска томно закатывались, а сросшиеся брови начинали юлить в косолапом вальсе.

–Думаешь, куда медаль будешь цеплять?

–Орден, Овсов, орден.

–Звезду Героя, – пробормотал Дмитрий и расстегнул папку, – вот возьми. Здесь вся информация. И ещё: тебе надо попасть в клуб «Морская черепаха», это рядом с гостиницей, где произошло убийство, и изъять там видеозаписи, на которых есть покойные ребята. Они там были вечером перед убийством. Ни с кем не сорились, не ругались, напились и ушли в невменяемом состоянии к себе в номер.

–Да помню я про клуб, – вяло отмахнулся Пашарь и тут же вскочил, – постой, ты не сказал, что на записи они ни с кем не ссорились перед убийством.

–Потому, что ссорились они не вчера, а позавчера. Это я узнал позже. А свидетельница, скорее всего, ошиблась.

–Так всё-таки мотив на видеозаписи есть?

–Не знаю, не видел. Заберёшь у начальника безопасности…

–Не учи учёного, Овсов, молод ты ещё для этого.

–Куда мне.

–Я вообще тебя плохо понимаю, Овсов. Зачем ты пошёл в милицию работать? Эта служба явно не для тебя, – Пашарь достал из своего стола большую чёрную папку и начал складывать туда чистые бланки для опроса свидетелей, – тебе бы водителем где-нибудь баранку крутить. Тихо, спокойно, никакой мозговой деятельности. Зачем напрягать то, чего у тебя нет?

Пашарь громко рассмеялся и вышел из кабинета с выражением лица многоопытного дедушки, внезапно обнаружившего бабушкину заначку в виде пятилитровой бутыли самогона.

Дмитрий задумчиво посмотрел ему вслед и сел за свой стол. Зачем он пошёл работать в милицию? Это сложный вопрос. Насмотрелся отечественных фильмов про честных и принципиальных милиционеров? Возможно. Тогда так воспитывали. Родину любить. Крепко и беззаветно. Сейчас тоже воспитывают. Но получается гораздо хуже.

Но вот на вопрос, ПОЧЕМУ Овсов пошёл в милицию работать, он мог дать чёткий и твёрдый ответ. Потому, что в разведчики не взяли. Более того, когда он после окончания школы зашёл в местное отделение КГБ и рассказал о своих талантах, на него так посмотрели, что и без переводчика стало понятно, что именно подумал о нём черноволосый подтянутый мужчина в форме майора. В первый и последний раз Дмитрий раскрыл свою страшную тайну. Впрочем, почему страшную? В самой тайне ничего особого не было. Но до Овсова очень быстро дошло, что если он не будет держать язык за зубами, то мигом окажется в психиатрическом изоляторе областной больницы. А вот это уже было по-настоящему страшно.

Дмитрий улыбнулся. С конспирацией ему как раз повезло. Всё началось вскоре после его десятого дня рождения. Во дворе многоэтажного дома всегда собиралось большое количество мальчишек с разнообразными игровыми пристрастиями. Самой простой и доступной, а потому самой любимой считалась игра, когда один, ведущий, отворачивался, а остальные хлопали его по спине, плечу или согнутому локтю руки. Затем ведущий разглядывал таинственно улыбающиеся дружеские лица и должен был отгадать, кто его ударил. Ошибся – терпи тычки верных товарищей дальше. Отгадал – меняйся с ударившим местами. Овсов всегда указывал точно с первого раза. Поначалу, в игровом азарте и детской запальчивости очень долго никто не обращал внимания на то, что Димкино плечо почти никогда не страдает от соседской усердности. Но однажды на игру набралось всего четверо ребят. И Димкина везучесть сразу обнаружилась. Его немедленно обвинили в подглядывании и прогнали прочь. Овсов обиделся. Ведь он и не думал мошенничать. За что с ним так? Назавтра обида забылась, ребят стало много и его снова приняли играть. Но вчерашние мальчишки стали наблюдать за ним и очень скоро вновь закричали, что он подглядывает. Овсов разругался со всеми вдрызг, дело дошло до взаимных оскорблений, сжатых кулаков и оторванных пуговиц.