Рекс Стаут - Трое на один стул

– На состояние пациента не могло. – Буль провел ладонью по седой шевелюре. – Зато могло повлиять на репутацию мисс Горен, и я чувствую некоторую ответственность, поскольку это я пригласил ее ухаживать за Бертрамом Файфом. Вы не интересовались моим мнением, но я все же выскажу его. По-моему, Бертрам умер от пневмонии, и никаких способствующих факторов не было, кроме тех, в которых он повинен сам. Здесь я имею в виду его отказ ложиться в больницу и использовать кислородную палатку. Я также считаю, что он совершенно напрасно настоял на приходе гостей, несмотря на болезнь. В детстве он был очень упрямым и, по-видимому, с тех пор не изменился. Что касается грелок, то мне кажется, что Пол Файф лжет. Не хочу оговаривать его за глаза, но о его эскападах в погоне за женщинами в нашем городке знают все. Когда какая-нибудь девушка нравится Полу, для него это не просто влечение, а одержимость. При виде грелок в постели он запросто мог сообразить, как сделать их оружием в покорении мисс Горен, это совместимо с его характером и прошлыми поступками. Вот почему он отнес грелки в ванную и опорожнил их.

– Тогда глупо было говорить сестре, что это сделал он, – возразил Вулф.

– Нет, – покачал головой Буль. – Пол просто хотел отвлечь ее. Мисс Горен же он мог представить это как услугу ей и в то же время мог пригрозить, по крайней мере неявно, что еще может взять свои слова обратно и рассказать всем о ее нерадивости. Я не утверждаю, что Пол Файф не глупец. Люди, страдающие одержимостью, обычно не отличаются умом. Я всего лишь хочу сказать, что, как мне кажется, сестре Пол сказал правду, а мисс Горен – неправду. Думаю, это он вылил воду из грелок. Как я понимаю, позднее он придет сюда вместе с остальными, и я прошу передать им, что любая попытка обвинить мисс Горен в небрежности будет встречена мною крайне негативно. В таком случае я посоветую ей обратиться в суд с иском о клевете и сам выступлю свидетелем. Если вы предпочтете, чтобы я лично сказал им…

В дверь позвонили. Я поднялся и сходил в прихожую, чтобы взглянуть, кто это, а потом вернулся в кабинет.

– Они пришли, – сказал я Вулфу. – Дэвид и с ним двое мужчин и женщина.

– Опоздали на десять минут, – произнес Вулф, сверившись с настенными часами. – Приведи их сюда.

– Нет! – Энн Горен вскочила с места. – Ни за что! Я не желаю находиться с ними в одной комнате! Доктор Буль, пожалуйста!

Должен сказать, я был согласен с ней. Одержимостью я не страдал, но с ней был полностью согласен. После секундного размышления доктор Буль тоже согласился и уведомил об этом Вулфа. Тот задумчиво посмотрел на сиделку и решил присоединиться к мнению большинства.

– Хорошо, – кивнул он. – Арчи, проводи мисс Горен и доктора Буля в гостиную и выпусти их после того, как остальные пройдут в кабинет.

– Да, сэр.

Когда я шел отворять дверь, звонок раздался снова. Наверняка это Пол со своей вспыльчивостью. Если бы он знал, кто здесь, то, думаю, прорвался бы через стеклянную панель в нашей входной двери.

Доставив вновь прибывших в кабинет Вулфа и проводив Буля с сиделкой, я уселся за свой стол и приготовился записывать. Судя по всему, расследование смерти, удивившей доктора, постепенно превращается в изучение того, какими способами некий агент недвижимости добивается внимания женщин, а это не та работа, ради которой Вулф согласится напрягать свой гений, какой бы гонорар ему ни обещали. Я уже предвкушал интересное зрелище.

Внешне Пол не оправдывал свою репутацию. Ниже меня на добрых восемь дюймов, он был широк в кости и пухловат. Вероятно, он находил в себе сходство с Наполеоном и в какой-то степени был прав, хотя впечатление немного портили синяк (под левым глазом) и ссадины на распухшей челюсти. Джонни Эрроу, сделал я вывод, умеет драться обеими руками. Пол и Таттлы сели в кресла, выставленные в ряд перед столом Вулфа, а красное кожаное кресло досталось Дэвиду.

Луиза превосходила обоих братьев и ростом, и привлекательностью. Для женщины среднего возраста она выглядела совсем недурно, несмотря на некоторую костлявость и слишком коротко постриженные волосы. Что касается ее мужа, Таттла, то у него волос не было вовсе. Его блестящий, заостренный кверху купол совершенно затмевал все остальные черты лица вроде глаз, носа и подбородка. Чтобы разглядеть их, приходилось напрягать внимание.

Ко времени моего возвращения из прихожей Вулф говорил:

– …И доктор Буль вновь выразил уверенность в том, что ваш брат умер от пневмонии и что не было никаких подозрительных обстоятельств. Поскольку факт естественной смерти он уже зафиксировал в подписанном им свидетельстве, нам его заявление ничего нового не дает. – Он остановил взгляд на Поле. – Как я понимаю, вы считаете, что необходимо полицейское расследование. Это верно?

– Да. Чертовски верно! – Он обладал баритоном и говорил с придыханием.

– А ваши родственники против. – Вулф повернул голову. – Вы против, сэр?

– Да, как я и говорил. – Дэвид выглядел еще более утомленным, чем раньше. – Я против этого.

– И вы, миссис Таттл?

– Категорически против! – Она говорила отрывисто, резким, высоким голосом. – Нет никакого смысла придумывать себе неприятности. Мой муж такого же мнения. – Луиза мотнула головой в сторону. – Винс?

– Так точно, дорогая, – прогудел Таттл. – Я всегда соглашаюсь с тобой, даже когда не согласен. А на этот раз я согласен.

Вулф опять повернулся к Полу:

– То есть все зависит от вас. Если вы будете обращаться в полицию, что вы им скажете?

– Да много чего скажу. – Из-за верхнего освещения синяк Пола казался чернее, чем был на самом деле. – Скажу, что когда доктор Буль уходил в субботу вечером, то говорил нам, что состояние Берта удовлетворительное и мы можем смело идти в театр, а несколько часов спустя Берт умер. Скажу, что этот пройдоха Эрроу заигрывал с сиделкой, а она в ответ строила ему глазки, и у него была возможность залезть в ее склянки и подменить морфин, который она собиралась ввести Берту, на что-нибудь другое. Доктор Буль говорил нам, что прописывает брату морфин. Скажу, что Эрроу нацелился заграбастать несколько миллионов, к которым и близко не подобрался бы, будь Берт жив. Скажу, что Эрроу не понравилось, что Берту с нами хорошо и мы снова стали одной семьей, и он положил этому конец. – Пол замолчал и осторожно пощупал кончиками пальцев челюсть. – Мне больно говорить, – сообщил он нам. – Проклятый отморозок! Послушайте, я далеко не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, почему я так переживаю за брата. Да нет, ни черта подобного! Я не очень-то ладил с Бертом, еще когда мы были детьми, и потом двадцать лет его не видел, с чего мне переживать из-за него. А волнует меня вот что. Убийца не должен получить выгоду от своего преступления. Если Эрроу убил Берта, то их соглашение можно выкинуть на помойку. Тогда все достанется Берту, то есть нам. Это очевидно, так к чему молчать? И мне даже не нужно будет объяснять это полиции, они и сами все прекрасно понимают.