Максим Евсеев - За дверью

Мужчина говорил со злобой в голосе. Ему явно хотелось реализовать свою идею в жизнь. Однако он понимал ее невозможность и утопичность. Ему оставалось только вздыхать да устраивать такой вот самосуд.

– Что… Дальше? – Спросил робко Петренко.

Толстяк уже собирался уходить. Обрез он убрал, понимая, что оставшийся в живых преступник не будет оказывать ему сопротивления.

– А дальше ты домой пойдешь и подумаешь, как дальше жить. А дочку мою он зря сегодня лапал. Этим он себе смертный приговор подписал. – Мужчина посмотрел на револьвер. – Вот и судьба так распорядилась.

Толстяк вышел за входную дверь и оставил ее открытой. Из своих убежищ начали вылезать люди и тихонько заглядывать в открытую настежь дверь. Кто-то из них уже подумывал над тем, чтобы позвонить в полицию, однако пока никто не решался на это. Войти в чужую квартиру и посмотреть, что произошло тоже не хотели или боялись. Все знали, что здесь живет вор-рецидивист. Все знали, что к нему частенько приходит друг и они напиваются вдрызг и могут поругаться. К таким отбросам никто лезть не хочет…

Петренко еле как встал, накинул куртку на голое тело и с жалостным стоном в голосе открыл окно. Благо Витек жил на первом этаже в старинном двухэтажном доме, построенном еще немцами. От окна до земли здесь было не больше полутора метров, чем и воспользовался Петренко. Он спрыгнул с подоконника в холодный сугроб и устало заковылял к себе домой. В темноте и всеобщей пьянке его никто и не заметил.

Идти ему пришлось довольно долго. Он плутал и забивался в себя, замерзая. Мысли путались и сбивались. Игорь до сих пор не понимал, что только что пережил и как вообще вышел победителем. Картина лежащего на холодном грязном полу друга, истекающего кровью, перемежалась со странным ощущением свободы и какого-то очищения. Ему только оставалось дойти до дома, не замерзнув насмерть.

С тех пор многое изменилось. И ситуация тоже.

***

– Только в моем присутствии. – Отхлебывая чай, убеждал Крылов.

– Хорошо. Я просто хочу посмотреть ему в глаза.

В отдел пришел самоназванный дядя убитого мальчика, Иван Иванович Герасимов.

Выглядел оболтус чуть лучше. Старый бушлат заменила потрепанная, но крепкая куртка цвета хаки и утепленные штаны черного цвета. Борода стала будто длиннее, а нос больше. Сначала это смущало капитана, однако затем он привык и пришел к мысли, что его уже мутит от принятого алкоголя и таблеток.

– А о чем вы вообще хотите с ним поговорить? – Подведя руку к острому подбородку спросил следователь.

Герасимов пришел к нему в кабинет по наводке Бельцера и смотрелся скромно и уныло. Он стоял словно по стойке смирно и занимал вокруг себя очень мало пространства. Немногочисленные свои телодвижения он старался максимально подчеркнуть, дабы ничего не скрылось от глаз следователя. Ответ же на прямой вопрос последовал незамедлительно:

– Хочу спросить его, с каким чувством он убивал моего мальчика. Что ощущал.

Слова показались Крылову достаточно странными для того, чтобы засомневаться в том, стоит ли пускать такого человека к убийце его единственного родственника.

Герасимов ощутил сомнения в движениях следователя и в знак открытости продемонстрировал свои ладони. Мягким, бархатным голосом мужчина продолжил:

– Не беспокойтесь. Я вижу, что немного смутил вас. Хочу уверить, что я хоть и испытываю к такому человеку ненависть, способен ее сдерживать. Понимаете?

– Да. – Сложил руки на груди Крылов. Ответ ему показался более рассудительным, но он все еще думал.

– Простите. – Еще немного смягчил тон Герасимов. – Не могли бы вы ненадолго раскрыть шторы?

Капитан выполнил просьбу и приняв про себя решение, спросил:

– Вы знаете, что у вас странная цель?

– Не хочу с вами спорить, просто у меня есть один аргумент.

– Какой же?

– Мне важно увидеть в нем человека, а не убийцу. Потому что все мы видим в людях только зло.

Крылов вздохнул. Философский подтекст его с трудом, но переубедил. Михаилу все равно было неуютно. К нему в унылый и серый кабинет пришел какой-то неприглядный мужик и вполне интеллигентно просил его об одолжении. Это очень интересный экземпляр, не курящий к тому же.

Этот бомж, откровенно говоря, смог надавить на его болевые точки. Капитан частенько любил сталкивать между собой подозреваемых и родственников его жертв, комбинируя их и наслаждаясь результатом. То есть он менял охотников и жертв местами, но разграничивал их так, чтобы пострадавший от преступления не смог нанести ущерб подозреваемому. В таком случае из-за своего садизма пострадал бы сам капитан.

– Да, вы правы. К тому же я не большой любитель строго следовать правилам. – Следователь схватил ручку со стола и продолжил. – Ну что же, пойдемте. Но только на 10 минут, не больше.

– Хорошо.

Герасимов с Крыловым вышли из кабинета и направились в следственный изолятор, располагавшийся по соседству от основного здания. Раньше, в 1960-ые, когда строилось отделение МВД по этому району, хотели все необходимое разместить в одном здании, но в последствии пришлось от этой затеи отказаться из-за сложностей в реализации.

Через левое крыло следователь с посетителем прошли в главный вход изолятора. Обшарпанное белое здание уже постепенно рассыпалось и гнило. По трубам и крыше звенела апрельская капель, еще большее разрушая старинный камень. Темнеющее пасмурное небо покрывалось желтоватыми красками, изрыгая из себя вязкую изморось.

Войдя в изолятор, мужчины спустились по лестнице на минус первый этаж. Возле входа в длинный коридор сидел тот же дежурный, что и при прошлых посещениях и допросах. Молодой человек угрюмо посмотрел на капитана и молча выдал ключи от камеры.

– Посетителя не записывай. Как он? – Спросил участливо капитан.

– Хорошо. – Односложно ответил дежурный.

Крылов каждый день ходил сюда по несколько раз. После случая с избиением он ни разу больше не трогал Петренко. Отчасти из-за необъяснимой жалости, отчасти из-за того, что боялся переборщить с побоями и убить бедолагу.

Коридор показался бородатому мужчине излишне мрачным и темным. Сырые подвальные помещения ему даже что-то напоминали. Возможно места, где он сам неоднократно бывал и скрывал свои тайны. Зеленые совдеповские стены с холодным бетонным смрадом и потухшими окурками по углам напоминали мужчине некое подобие идеального мира, в минимализме которого он хотел бы жить. Пожалуй, не хватает здесь только зловещей чистоты да скромных, но изящных цветов.

– Вот эта дверь. – Произнес со вздохом Михаил.

Следователь вставил ключи в ржавую металлическую скважину. Дверь со скрипом отворилась. Состояние того, кто сидел за ней, вызывало у Герасимова живой неподдельный интерес.