Бальтазар Флэк - Серия приключений лорда Эдварда Фарлоу

Дорожный шерстяной костюм Эдварда состоял из серых брюк, жилета, сюртука, белой рубашки с накрахмаленными манжетами и отогнутым воротником, коричневых ботинок на кнопках и черного пальто. Черная ирландская трость с серебряным набалдашником в виде лаконичного точеного черепа, яркий сиреневый шейный платок, пара серых, как окружающее его серое лондонское утро перчаток и шляпа-цилиндр довершили его образ. Он как раз заканчивал одеваться, когда в гостиную с веселым лаем влетел золотистый ретривер Балфур

Через полчаса кэбман высадил Эдварда Фарлоу у железнодорожного вокзала Паддингтон, билет до деревушки Фарлейкс был куплен, а носильщики проворно загрузили вовнутрь его большой чемодан из коричневой кожи.

Лорд Эдвард занял свое место в вагоне и прикрыл глаза. Дорога всегда давалась ему тяжело.

Из забытья его вывел незнакомый скрипучий голос, вдруг раздавшийся очень близко:

– С кем имею честь разговаривать, сэр?

Эдвард стряхнул с себя дремотное оцепенение и огляделся. Сквозь залитое каплями дождя окно вагона виднелись мокрые поля, голые деревья стояли без листьев. За пределами Лондона утренний туман был еще сильнее, а клубы пара, с пронзительным воем вырывающиеся из трубы паровоза, казалось, только усиливают белесую завесу. А напротив него сидел подсевший на предыдущей станции старый седой джентльмен в синем дорожном костюме из плотного льна и в сапогах, с крючковатым носом и ястребиными глазами. Судя по потертой сбитой трости и выцветшей, некогда щегольской одежде, это был сельский сквайр, один из многих буйных джентри того поколения, которые участвовали в многочисленных народных собраниях и бунтах своего времени. Быть может, этот сквайр даже находился на стороне народа в Манчестерской резне 1819 года.

– Лорд Эдвард Фарлоу. Не имею чести быть с вами знакомым, сэр.

– Виноват, лорд Фарлоу. Мы, жители провинции, не обладаем столь тонкими манерами, как господа, живущие в столице. Мое имя сквайр Джордж Каннингем, и я еду в свое деревенское имение, я приезжал в Лондон по фамильным и судебным делам на пару дней. Мне любопытно, с какой целью столь молодой и щегольски одетый лондонец, как вы, сэр, отправляется в нашу глушь? Боюсь, наша деревенская жизнь не сможет предложить вам блеска и веселья столицы.

Лорд Фарлоу улыбнулся.

– Боюсь, вы ошибаетесь насчет моего характера, сквайр Каннингем, и – весьма благородно, надо сказать! – переоцениваете мое общественное положение. Блеск придворной жизни, заседания в палате лордов – удел более высокопоставленных дворян. Да и характере моем преобладает склонность с одиночеству и созерцанию.

– Как вам будет угодно, сэр.

Сквайр Каннингем умолк.

– Боюсь, в моей поездке нет ничего оригинального. Лондонская хандра утомила меня, и я направляюсь в дикие пустоши и болота деревушки Фарлейкс.

– Так вы охотник, сэр?

– Охота меня не интересует, скорее, я историк по складу души.. Меня привлекает исследование древностей в попытке воссоздать представление о культуре давно исчезнувших народов. Не понимая своего прошлого, к какому мы можем прийти будущему?

– Нечасто я встречал серьезных и мыслящих молодых людей, сэр. Во времена моей молодости большинство знакомых мне наследников джентри, сквайров и даже лордов были несколько неотесаны. Военные действия 1803-1814 годов, плохие урожаи и «хлебные законы» сильно подняли цены на хлеб, и общество жаждало перемен, буйное тогда было время.

– Называйте меня просто Эдвард, сословные различия в дружеской беседе неуместны.

– Тогда я буду называть вас лорд Эдвард. Так вы едете в Фарлейкс?

– Верно.

– Мало кто ездит туда, сэр, ибо это графство находится далеко от остальных, а неприветливый ландшафт и история региона окутана дурной славой.

– Дурной славой? Что вы имеете ввиду, сквайр Каннигем? Политическая нестабильность, эпидемии или же преступность?

– Напротив, лорд Эдвард, в этом отношении там все в порядке. Местные жители, особенно в маленьких отдаленных деревнях… как бы это сказать… отличаются от других англичан, которых вы знаете. Кроме того, на болота в районе деревушки Фарлейкс даже птицы не залетают. Что еще хуже, там иногда пропадают люди, а деревенские жители шепчутся, что это дело рук врага рода человеческого. Я вспомнил одну легенду об тех местах, но это долгая и скучная история, сэр.

– Напротив, мистер Каннингем, мне было бы любопытно услышать это народное предание.

– Все началось с первых поселенцев, в незапамятные времена поселившихся в тех землях. Кто они были, к какому народу принадлежали, никто не знает. Зато известно, что они исповедовали темную, даже наихудшую из всех известных мне языческую веру, поклонялись некому злобному демону, требовавшему человеческих жертвоприношений.

Эдвард с интересом слушал своего собеседника, сквайр Канингем продолжал.

– Хоть культ и был со временем уничтожен христианами, говорят, что там был некий человек, до недавних пор придерживался данной веры, пока не умер странной смертью. Но некоторые как будто видели его после смерти бродящим по болотам, где исчезают неосторожные путники. Я не особенно верю во все это, но дыма без огня, как известно, не бывает.

– Интересная история, я хотел бы узнать об этом больше.

– Осторожнее, сэр. Человек слаб, и некоторые познания могут ввести в искушение даже благочестивого человека. Берегитесь потерять самое ценное – бессмертную душу.

Паровоз с резким свистом выбросил клубы пара из трубы и въехал в тускло подсвеченный редкими газовыми фонарями туннель, в конце которого призрачно маячил просвет. Эдвард с неудовольствием ощутил себя во власти дурного предчувствия. Воцарилось тягостное молчание, собеседники погрузились в свои мысли.

Осенний день был в разгаре, туман рассеялся, тучи унесло ветром, и Эдвард уже весело посвистывал, сидя в расстегнутом пальто в нанятом на станции Фарлейкс экипаже, обозревая окрестности. Пес Балфур с радостным лаем выпрыгивал из экипажа и гонялся за птицами по зеленой траве, каждый раз догоняя экипаж. Вересковые пустоши, обступавшие станцию, постепенно уступали место травянистым полям, рельеф местности шел вниз, и экипаж быстро катился под горку, не доставляя трудности станционным лошадям. Кучер, молчаливый мужчина средних лет, неподвижно правил лошадьми, в своей покрытой мехом одежде похожий на языческого духа дикой природы. Он нещадно дымил едкой трубкой, что вынудило бы лорда Эдварда выразить ему свое неудовольствие, если бы не дующий в спину свежий ветер, моментально рассеивавший дым.

Через два часа пути в воздухе появился запах сырости, а растения травянистых полей Англии уступили место своим более водолюбивым собратьям, растущим в сырых низинах у ручьев и озер. Почувствовалась близость озера Ветлоулейк. Судя по тому, что перед поездкой лорду Фарлоу удалось узнать о занятиях местных жителей из Британской энциклопедии, здесь преобладало довольно скудное скотоводство и еще более скудное земледелие, да еще охота. По-видимому, озеро не представляло рыболовной ценности, а сквайр Каннингем говорил еще и о том, что на болота, образовавшиеся вокруг умирающего озера Ветлоулейк, не залетают птицы. Столь странное отсутствие фауны наводило на мысль о вредоносных газах или неблагоприятном составе воды.