Николай Епифанов - В тени дождя

– Пройди в дом, – ветеринар кивнул в сторону гостиной. – Там на кресле лежит полотенце, можешь хоть немного стереть с себя грязь. И жди меня, я быстро оденусь.

Не успел я оглянуться, как Альберто Торес, перепрыгивая через ступени, помчался вверх по лестнице и исчез на втором этаже. Оказавшись один, я последовал его совету и прошел в гостиную, где нашел то самое полотенце. Только тогда я осознал, что весь покрыт слоем грязи. Обернувшись назад, я увидел мокрые глиняные следы, тянувшиеся за мной от самого входа. Стоило бы постыдиться, что я испачкал пол, но дело в том, что вся гостиная была завалена разным хламом. Чего здесь только не было. В глаза бросался чемоданчик с инструментами мистера Тореса – он аккуратно стоял на столе и казался чем-то чужеродным на этой странной свалке. Я постарался припомнить хоть один случай, когда видел ветеринара без чемоданчика, но не смог. В моей голове они были единым целым.

Альберто Торес спустился через несколько минут одетый в коричневый костюм с несколькими заплатками и легким, уверенным движением извлек зонт из-под одной из куч хлама. От удивления я открыл рот. Это было так странно. Торес схватил со стола чемоданчик и, даже не поворачиваясь в мою сторону, направился к выходу.

– Пойдем скорее, нам нужно спешить, – бросил он мне на ходу.

Когда мы пришли в дом тети Ребекки, она все так же сидела рядом с собакой и гладила ее по голове, а та, тяжело дыша, лежала с закрытыми глазами. Альберто коротко попросил тетю отойти в сторону. Она неукоснительно повиновалась приказу ветеринара.

Я не знаю, как правильно передать на бумаге то, что я тогда увидел. Боже мой! Как нежно и трепетно Торес обращался с псом. Каждое его движение было уверенным, но в то же время очень аккуратным. Пес доверился незнакомому человеку, будто чувствовал: он не причинит ему вреда, он хочет помочь. Трудно сказать, сколько времени прошло с того момента, как Торес принялся за дело. Может быть, час, два, а может, и пятнадцать минут. Когда все было закончено, мы укутали пса в одеяло и положили поближе к камину, чтобы он мог наконец согреться.

Альберто Торес сел на табуретку, тяжело вздохнул и достал из кармана пачку папирос. Тяжелый табачный дым заполнил собой помещение. Пес не сводил благодарного взгляда с ветеринара. Альберто улыбнулся ему в ответ и сказал: «Так-то лучше, дружок. Теперь все будет хорошо».

Я на всю жизнь запомнил то далекое мгновение. До сих пор прекрасно помню все вплоть до самых мелочей: пса, укутанного в красно-черное одеяло, мистера Тореса, поправляющего длинную челку, сбившуюся на лоб, тетю Ребекку, нервно покусывающую ногти, и, конечно, самого себя.

Тогда что-то изменилось во мне, и я осознал, что хочу стать врачом, чтобы помогать другим людям. Альберто Торес был настоящим героем. А как же иначе? На мой взгляд, человек, спасший жизнь беззащитной собаке, не может быть никем другим, кроме как героем.

Пса мы оставили у себя и назвали его Марти. Со временем он стал для меня самым близким другом. Никого ближе у меня до сих пор не было.

Ноябрь 1952 года

Что-то не так. Что-то происходит в моей голове. Вчера ночью умер отец, но мать позвонила только вечером, когда я вернулся домой. Помню, как переступил порог квартиры и почувствовал запах свежеприготовленного ужина. Моя жена Лиза стояла у обеденного стола в своем любимом белом фартуке и расставляла тарелки. Она всегда приходила домой раньше меня, чтобы успеть приготовить на ужин что-нибудь вкусное по одному из своих бесчисленных рецептов. Услышав звук закрывшейся двери, она испуганно обернулась, но уже в следующую секунду ласково улыбнулась. Я только и успел, что улыбнуться в ответ, как висящий на стене телефон настырно зазвонил.

– Наконец-то ты дома, – тихо произнесла Лиза. – Я уже начала думать, что ты остался жить на работе.

– Нет, конечно. Всё эти проклятые дежурства, – стягивая с ноги ботинок, ответил я. – Они кого угодно сведут в могилу.

Телефон продолжал надрываться. В то мгновение я еще не понимал, что это не обычный звонок, а событие, которое изменит всю мою жизнь. Плюнув на второй ботинок, я сделал два шага вперед, чтобы дотянуться до телефонной трубки.

– Алло. Добрый вечер, – сказал я, прижав трубку к уху.

Но в ответ была лишь тишина, сквозь которую прорывались еле слышные всхлипы. Сердце в ужасе замерло в моей груди, и я ощутил пустоту. Можно ли назвать это интуицией или предчувствием? Не знаю, но так оно и было.

– Прости, – наконец услышал я голос своей матери. – Я так надеялась, что смогу быть сильной. Но услышав тебя…

– Что случилось? – Голос оборвался на втором слове и стал в несколько раз выше.

– Твой отец умер, – словно собрав всю волю в кулак, резко выпалила она.

– Господи… – одними губами сказал я.

Мир вокруг завертелся, и стало очень душно. Если бы не подхватившая меня вовремя Лиза, я непременно бы рухнул на пол. Не знаю, как она умудрилась так быстро преодолеть это расстояние, но я ей очень благодарен.

Когда я все-таки смог взять себя в руки, то проговорил с матерью еще порядка десяти–пятнадцати минут. Наш разговор то и дело прерывался на ее слезы и мои попытки совладать с голосом. В конечном итоге я узнал все, что хотел.

Мой отец умер во сне. Как врач, я прекрасно понимаю, что он не почувствовал никакой боли, а просто ушел. Тихо и спокойно.

На душе холод и смрад. С другой стороны, что я мог почувствовать кроме этого? Каждое мгновение я не перестаю винить себя в том, что не был рядом с ним, хотя, если как следует подумать, моей вины здесь нет.

Весь вечер Лиза поддерживала меня, убеждала, что боль пройдет и тогда обязательно станет легче, но почему-то у меня сохранялось стойкое ощущение, что это совсем не так. Оно и сейчас не покидает меня, а все началось с голоса матери в телефонной трубке.

Лиза… Как же я люблю ее. Я лежу в кровати, а она тихонько спит у меня на плече: такая добрая, красивая и родная. В голове крутятся фрагменты давно минувших дней. Я невольно вспоминаю все, что навеки связало нас: как мы познакомились, сыграли свадьбу, как переехали в собственную квартиру и многое-многое другое. Я мог бы перечислять до бесконечности. А ведь если бы не отец, мы бы с ней не были вместе. Я бы не знал, как ее зовут, да и она бы не знала моего имени, а со временем мы забыли бы о существовании друг друга.

В памяти жив тот день, когда мы познакомились. Грозный шумный поезд, испуская клубы дыма из закопченной трубы, прибыл на станцию, чтобы высадить меня и еще нескольких пассажиров. Спустившись по ступенькам, я почувствовал под ногами платформу знакомого города, где мне посчастливилось провести свое детство. Охваченный воспоминаниями прошлого, я решил добраться до родительского дома пешком, чтобы повидать места, с которыми меня что-либо связывало. Помню, что погода стояла превосходная – июнь расцвел в полную силу и наполнил воздух запахами цветов. Возможно, это звучит излишне романтично, но в действительности все так и было. Я приехал в город, чтобы повидать родителей, по которым порядком соскучился.