А. Халеева - Никому не верь

Внимательно вслушиваясь в очередную сплетню о том, кто же виноват в скандальном разводе нового мэра и не замешана ли в этом недавно похищенная дочь одного известного промышленника, он и не заметил, как на сцене появилась она .

Скрипнули лакированные половицы под тяжестью отодвигаемого высокого стула, и раздалось приглушённое потрескивание настраиваемого микрофона. Многие в зале уже замолчали, с восхищением глядя на сцену.

Марк медленно, не желая нарушить миг странного предвкушения, зародившегося где-то внутри, поднял голову и потерял себя, встретившись взглядом с девушкой на сцене. Она смотрела, будто в самую душу, заполняя все его мысли. Где-то на границе замутнённого сознания Марк понимал, что пора прекратить это безумие, но всё равно не мог остановиться и отвести глаз. Она улыбнулась и перевела взгляд на зал. Марк выдохнул.

Певица постучала по микрофону, а потом, прикрыв глаза запела.

– Птицы, парящие в вышине, вы знаете, что я чувствую, – тихо начала она.

Её невероятно красивый, с легкой хрипотцой, голос мигом заполнил зал, заставляя исчезнуть все посторонние звуки. Он обволакивал, ласкал слух и бил в самое сердце своей искренностью.

– Солнце в небесах, ты знаешь, что я чувствую. Камыш, дрожащий вдалеке, ты знаешь, что я чувствую.

За ту долю секунды, что Марк тонул в омуте глаз певицы, он отчетливо понял, что в ней точно есть какая-то искра, огонёк, который подсвечивал её изнутри и заставлял всех вокруг завороженно идти на этот свет, как каких-то глупых мотыльков. И она явно гордилась этим огнём, приманивая им, таких падких на загадочных женщин глупцов, как Марк.

– Наступает новый рассвет, новый день, новая жизнь для меня, и я чувствую себя прекрасно.

Её тонкие, обтянутые бархатом до самого локтя, руки крепко держались за стойку, будто ей нужна была опора, чтобы не утонуть вместе со всеми в её чарующем, гипнотическом голосе. Алые губы почти касались металлической поверхности микрофона, а длинные чёрные волосы, скрывающие половину лица, волнами струились по хрупким плечам.

Где-то на середине вечности, которой показался Марку куплет песни, девушка встала со стула и скинула на него меховою накидку. Мерно покачивая бедрами, обтянутыми тёмно-синей сверкающей тканью, она принялась расхаживать по сцене. При каждом её движении узкое длинное платье переливалось, словно бурный горный поток – от ослепительного белого до глубокого синего цвета. Сквозь нескромный разрез сбоку была видна обнажённая, молочного цвета кожа.

У Марка него перехватило дыхание – сегодня он точно не уснет. Только теперь не от призраков прошлого, а от желаний настоящего.

Девушка всё пела и пела – о любви, о разлуке и свободе – а Марк никак не мог перестать следить за каждым её движением, совершенно не чувствуя того, что пыталась донести песня. И вдруг он заметил, как на скрытой в тени платья ноге что-то блеснуло.

«Нож, – тут же мелькнуло у него в голове. – А эта дамочка не так проста, как кажется».

Сам не зная почему, Марк довольно улыбнулся и решил, что просто насладится божественным голосом певицы и не будет ни о чём думать. В конце концов, у Анны всегда найдутся для него ответы.

Спев ещё три песни, девушка объявила небольшой перерыв и спустилась со сцены под тягучие ритмы джаза. Медленной, соблазнительной походкой она приблизилась к столику Марка и остановилась. С такого расстояния она показалась ему даже ещё красивей.

– Не занято?

Её пухлые губы расползлись в обворожительной улыбке, а в миндалевидных, голубых глазах заискрилось что-то такое непередаваемое, что сердце у Марка тут же сжалось.

Как только Николас и Эдди подошли к кабинету редактора «Шедоус сегодня», за стеклянной дверью раздался гневный возглас вперемешку со скрипом мебели:

– Сукины дети! Чёрт вас дери!

– Мы точно по адресу? – недоверчиво поинтересовался Николас, занеся кулак для стука, но остановившись в последний момент.

Никогда раньше ему ещё не приходилось слышать нечто подобное от женщины. А в том, что голос за дверью принадлежал именно женщине, детектив ни секунды не сомневался – слишком чувственным он был, несмотря на так и сочившуюся злобу. Всё-таки он ожидал увидеть достаточно милую и приятную девушку с фотографии, а сейчас весь созданный в голове образ медленно рассыпался в пыль.

Но самым удивительным Николасу показалось то, что людям вокруг было совершенно плевать на него с Эдди. Они всё так же бегали от одного стола к другому, огибая невысокие перегородки между ними, раскладывали стопки бумаги и газет, кричали друг на друга. Казалось, они были так увлечены своей работой, что даже не замечали, когда кто-то слишком яростно бил по кнопкам печатной машинки или что-то громко орал в трубку проводного телефона. А мужчина в несвежей рубашке, чей стол располагался ближе всего к кабинету, вообще самозабвенно храпел, окружённый стеной кружек с кофейными разводами.

Краем глаза Николас заметил, как на секунду на лице Эдди промелькнуло что-то, похожее на неловкость, но тут же исчезло, стоило раздаться очередному всхрапу со стороны мужчины справа.

– Да-да, – торопливо произнёс Эдди, и Николас сразу понял, что тот пытается поскорее разделаться со всем этим. – Ты… в общем, не обращай внимания. Венди немного… м-м-м… необычная девушка. Выросла с отцом и братом. А те не сильно заботились о её воспитании.

И тут Николас понял, почему Эдди не высказался в присущей ему манере. Венди была подругой Хлои, и плохо отзываться об этой самой подруге в присутствии такого количества свидетелей, могло выйти ему боком. А Эдди был умный малый и прекрасно понимал, что могло бы произойти, сделай он что-то подобное, ведь за поистине кошачьей мягкостью Хлои скрывался настоящий тиран.

– Любопытно, – задумчиво произнёс детектив, пытаясь ухватить за хвост всё время ускользающую мысль.

Было что-то такое в этой истории с Венди, что казалось ему безумно важным, но пока абсолютно недосягаемым. Решив больше не тянуть, он настойчиво постучал по стеклу, после чего привычным движением поправил перчатки и принялся ждать, когда им откроют.

За дверью послышалось недовольное ворчание и стук каблуков по деревянным половицам, а уже через мгновенье перед ними появилась невысокая девушка, лет двадцати пяти, с распущенными чёрными волосами до плеч. Её строгая белая блузка с длинными рукавами была расстегнута на несколько пуговиц, а обтягивающая юбка до колен немного съехала на бок.

– Чего вам? – тут же злобно спросила она.

– И тебе доброго вечера, Венди, – Эд улыбнулся и шутливо поклонился. – Мы к тебе по делу.

Большие карие глаза недоверчиво сощурились, и это, вроде ни чем не примечательное движение, заставило вновь прийти в движение странное ощущение дежавю где-то на задворках сознания Николаса.