Джорджетт Хейер - Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Неудивительно, что девушка не стала его искать: слишком велико было потрясение, – заметила мисс Паттердейл. – Кто же такого ждет? Полагаю, теперь шарить в кустах бессмысленно?

Чарлз не удержался от смеха:

– Совершенно бессмысленно, лучшая из моих тетушек! Не знаю, сколько времени ушло у Мэвис на осознание того, что Уорренби мертв, почувствовать себя дурно и броситься к вам, однако убийце хватило этого времени, чтобы удрать.

Она продолжила полировку монокля, будто посвящая все внимание именно этому занятию. Вернув его на положенное место, уставилась на Чарлза и решительно заявила:

– Мне это не нравится. Не собираюсь говорить, кто это совершил, но не удивлюсь, если это повлечет много неприятностей.

– Как же я вас люблю, тетя Мириам! – воскликнул Чарлз, обнимая ее. – Вы та еще плутовка! Не волнуйтесь, мы с Абби – ваше алиби, а вы – наше.

– Не болтай ерунду! – одернула она Чарлза, сбрасывая его руку. – Ты знаешь, о чем я. – Взглянув еще раз на труп, мисс Паттердейл сурово добавила: – Буду рада, когда нас кто-нибудь сменит. Чем меньше мы будем суетиться, тем лучше. Остается просто сторожить мертвеца. Можешь смеяться, но мое воспитание не предполагало подобных обязанностей.

Тем не менее в ответ на предложение Чарлза отпустить ее домой мисс Паттердейл презрительно усмехнулась и возобновила внимательное изучение цветочных клумб. К их счастью, томительное ожидание не слишком затянулось: избавление приняло внушительное обличье констебля Хобкирка, полного мужчины средних лет, проживавшего на Хай-стрит и посвящавшего максимум времени, свободного от не слишком обременительной службы по охране порядка, выращиванию помидоров, кабачков и разнообразных цветов, с завидной регулярностью завоевывавших первые призы на местных выставках.

Он прикатил на велосипеде и явился на место преступления весь взмокший, поскольку крутил педали с невероятной для человека его габаритов резвостью, и сильно запыхавшийся. Грузно свалившись со своего двухколесного транспортного средства, констебель прислонил его к живой изгороди и, прежде чем войти в сад, снял фуражку и вытер большим носовым платком лицо и шею.

– Боже правый! – воскликнул Чарлз, мучимый угрызениями совести. – Я совсем забыл про Хобкирка! – Надо было звонить ему, а не в Беллингэм. Вам не кажется, что он немного раздражен? Приветствую вас, Хобкирк! Рад вас видеть. То есть… Неважная история!

– Добрый вечер, сэр, добрый вечер, мисс, – отчеканил Хобкирк официальным тоном. – Ну, как это произошло?

– Если бы я знал! – ответил Чарлз. – Мисс Паттердейл тоже не знает. Нас здесь не было. Тело нашла мисс Уорренби и, не трогая его, прибежала в Фокс-коттедж за помощью.

– Вот как? – Хобкирк достал из кармана тетрадку и огрызок карандаша. – Когда примерно это случилось?

Чарлз посмотрел на мисс Паттердейл:

– Может, вы знаете? Я – нет, хоть убейте!

– Неужели?

– Зачем это укоризненное «неужели»? Не сомневаюсь, что если бы мисс Уорренби бросилась с вестью об убийстве ее дяди к вам, а не к нам, то вы записали бы время, вы же полицейский. А я ничего и не записал.

– Ага! – произнес Хобкирк, довольный признанием своего превосходства. – Важное обстоятельство, не так ли? Время придется установить, ведь это очень важно.

– Надеюсь, это в наших силах, – промолвила мисс Паттердейл, доставая из-за корсажа старомодные золотые часы и глядя на циферблат. – Сейчас десять минут девятого, время точное – я только сегодня утром проверяла. Мы провели тут примерно полчаса.

– Самое большее – двадцать минут, – уточнил Чарлз.

– Я бы сказала, что дольше, но, может, ты и прав. Когда к нам прибежала Мэвис?

– Понятия не имею! – ответил Чарлз. – Неважный из меня свидетель. Куда это годится – не знать время совершения преступления!

– Я бы так не сказал, сэр, – заметил Хобкирк. – Вы нашли потерпевшего сидящим в той же позе, что сейчас?

– Он не сдвинулся ни на дюйм, – подтвердил Чарлз.

– Как тебе не стыдно! – одернула его мисс Паттердейл. – Нашел время паясничать!

– Извините, тетя Мириам. Из меня полезло самое дурное, что во мне есть.

– Затолкай его поглубже! Ни я, ни мистер Хасуэлл не прикасались к телу, Хобкирк. Полагаю, вас это интересует? Не знаю насчет мисс Уорренби, но сомневаюсь, чтобы она до него дотрагивалась.

– Излишне напоминать вам, мисс, что никто не должен прикасаться к чему бы то ни было на месте преступления. – Медленный взгляд констебля нащупал стопку листов с машинописным текстом, сколотых с одного угла, лежавшую на траве рядом с правой ногой трупа. – А бумаги? Они так и лежали здесь, на земле?

– Да! И знаете, что я думаю? – произнес Чарлз. – Потерпевший читал их – я хочу сказать, изучал – в момент, когда его застрелили.

– Вероятно, сэр, – с достоинством согласился Хобкирк. – Однако видимость часто бывает обманчивой.

– Верно. Как верно и то, что жизнь – не всегда пустые мечты. Расследование будете вести вы?

В свободное от службы время Хобкирк относился к молодому Хасуэллу скорее с симпатией, считая его видным молодым человеком с дружелюбными манерами, на чью подачу углового на состязаниях футболистов из соседних деревень чаще всего можно было положиться. Но сейчас он улавливал в его тоне нехватку уважительности и неуместное легкомыслие, поэтому его ответ был уничтожающе холоден:

– Я буду находиться здесь, сэр, пока меня не отзовут. А вам следовало сначала оповестить о происшествии меня, после чего я, во исполнение инструкции, доложил бы о нем начальству в Беллингэме.

– И мы оказались бы именно там, где находимся в данный момент. Все же позвольте мне пожалеть, что дальнейшее расследование будете вести не вы. Кстати, тетя Мириам, неужели уже девятый час? Я, пожалуй, пойду позвоню маме. Мы ужинаем в восемь, и в случае моего опоздания она всегда представляет меня на больничной койке, всего переломанного!

И Чарлз заспешил в дом. Хобкирк проводил его взглядом, в котором читалась неуверенность. За все долгие, но лишенные ярких событий годы службы ему еще не приходилось сталкиваться с убийством, так что он изрядно подзабыл, каких действий требовали в подобных случаях инструкции. У него возникло смутное ощущение, что молодого Хасуэлла нельзя отпускать к телефону потерпевшего. Правда, тот уже звонил с него в полицию, и теперь было затруднительно придумать причину, чтобы его остановить. В общем, констебль Хобкирк не сдвинулся с места и был втайне рад приехавшему в старой, зато надежной машине доктору Уоркопу.

Эдмонду Уоркопу, жившему в комфортабельном викторианском доме на окраине Беллингэма, унаследованном, как и врачебная практика, у давно почившего отца, было шестьдесят лет, однако убийство оказалось для него, как и для констебля, непривычным случаем. Его старомодные профессиональные методы привели бы в отчаяние молодых прогрессивных коллег, тем не менее он располагал обширной респектабельной практикой. Более простые пациенты по степени консерватизма были под стать ему самому и полагали, что не могут ни родиться, ни умереть без участия Уоркопа, а утонченные полагали безопасным доверять себя человеку, так ловко скакавшему следом за гончими и практиковавшему в округе столько, сколько они себя помнили. Уоркоп обладал высоким самомнением, редко с кем-либо советовался и не признавал своих ошибок. Наблюдая, как Уоркоп шествует через лужайку к дубу, никто не догадался бы, что он никогда не сталкивался с делами такого рода. Чужак вообще принял бы его за полицейского медика с богатым опытом. Он поприветствовал констебля кивком, а мисс Паттердейл облагодетельствовал учтивым «добрый вечер» и рукопожатием, поскольку она принадлежала к числу его пациентов.