Наталья Сундеева - Десятая печать или новогоднее убийство

«Не шарь по полкам жадным взглядом —

Здесь не даются книги на дом.

Лишь безнадежный идиот

Знакомым книги раздает».

Хозяйка уверяла меня, что это сочинил кто-то из великих русских писателей.

Спустя минут двадцать я направилась в свою комнату. Из двери напротив выходит Сергей Маратович. Увидев меня, он несколько смутился:

– Как отдыхается, Наденька? А мы с Людмилой Михайловной поболтали, прошлое вспомнили.

Кивнув мне, он идет в другой конец коридора – в свою спальню. Судя по довольному виду Шулепова, разговор с бывшей женой носил плодотворный характер.

Ближе к вечеру ко мне в комнату заходит Рита:

– Надя, пойдем во двор, сейчас будем украшать елку огоньками.

Филипп уже вытащил из дома стремянку. На нее взбирается Марго, пытаясь развесить игрушки на верхних лапах дерева. Чтобы она не упала, ее поддерживает муж:

– Гоша! Постарайся делать все осторожней – я уже весь в снегу.

– А ты будешь нашим Дедом Морозом, – предлагает Анаида Горлова. – Гляди веселей! Знаешь китайскую пословицу: «Кто не умеет улыбаться, тот не должен заниматься торговлей»? Ты же у нас глава целого синдиката, а ходишь темнее тучи, да еще и злоумышленников ищешь среди своих.

– Это уже законченная история, правда, Слава? – спрашивает у сына Зиборова.

– В любом случае это не тема для предпраздничной беседы, – подхватывает Горлов.

Он надевает на голову Жени корону из елочной мишуры и подводит девушку к Славику:

– Смотри, какая у тебя будет Снегурочка.

– Марго, дорогая, теперь ты годишься только на роль снежной бабы, – зло смеется Филипп.

– Заткнись ты, мальчик с пальчик, – раздраженно говорит ему в ответ Рита.

– Рита, выбирай выражения! – одергивает девушку Зиборова.

Не обращая внимания на свекровь, Марго спрашивает мужа:

– А хлопушки будем вешать?

– Сейчас закреплю гирлянду с огоньками, а потом решим, – отвечает Славик.

– Не надо сюда хлопушки громоздить, – советует Горлова. – Лучше мы их взорвем. И вообще, давайте заканчивать, а то на улице уже темно и холодно.

– Лапушка, ты замерзла? – беспокоится Антон Викторович. – Хочешь, вынесу теплый шарф, который я привез из Англии?

– Нет, спасибо. Не очень-то старайся – все и так знают, какой ты заботливый муж, – говорит Антону Горлова.

– Антон, им угодить нельзя, – смеется Славик.

– Знаешь женскую шутку: «Богатый, добрый и щедрый муж – это фантастика, причем не научная»? Своей жене нельзя угодить по определению.

– Речь идет только о своей жене? – уточняет Антон. – Чужая жена может простить некоторые недостатки?

– Чего не знаю, того не знаю. Я честная девушка! – Славик кокетливо приподнимает плечо и моргает глазами, изображая особу женского пола.

Это получается у него так забавно, что мы все смеемся.

– Молодец, сынок! У тебя это здорово получается, – хвалит его Сергей Маратович.

В ту же секунду выражение лица Славы меняется:

– Не смей меня так называть! Папаша нашелся! Еще один такой номер – и я тебя выкину отсюда. Я уже предупреждал тебя.

Шулепов-старший молча проглатывает обиду, а Филипп бросается к брату:

– Славик, успокойся, я тебя понимаю. Мне и самому эта ситуация не нравится, но не надо так злиться. Ты же маму совсем не жалеешь.

– Правда? – Славик обращается к матери. – Что ты молчишь? Или все возвращается на круги своя? Я – сынок, ты – женушка?

– Я все решу сама, – твердо заявляет Зиборова, направляясь ко входу в дом.

– Это только через мой труп! – кричит ей вслед Славик.

– Может, тебе и в самом деле лучше уехать? – спрашивает Анаида у Сергея Маратовича.

– Возможно, – соглашается он. – Только не сегодня.

– Ерунда, – к ним подходит Филипп. – Оставайтесь, Сергей Маратович. Славик сейчас остынет – я его знаю. Встретим Новый год, а там видно будет.

После этой неприятной сцены все расходятся по своим комнатам не в самом лучшем настроении.

Примерно через час ко мне заглядывает Рита:

– Надюша, не обижайся на Славика. У него характер непростой. А приезд отца оказался совсем некстати. Он хотел сам зайти к тебе, чтобы извиниться, но боится, что ты сочтешь его чокнутым. Забудь все, ладно? Сегодня ужинаем в семь. Венечка сказал мне по секрету, что приготовил что-то умопомрачительное.

– Хорошо, Рита, не волнуйся. Передай мужу, что я не сержусь.

Довольная девушка чмокнула меня в щеку и выпорхнула за дверь.

Поразительно, но за ужином все ведут себя так, как будто днем не было неприятной сцены под елкой во дворе.

Веня действительно расстарался: приготовил форель под каким-то сказочным соусом – кусочки рыбы прямо тают во рту.

– Интересные вы люди, – рассуждает повар. – Форель вам нравится, а ведь в соусе присутствуют те же травы, что и в моем бальзаме, но его кроме меня никто не хочет пить!

– Венечка, я готов пожертвовать своим здоровьем, если ты каждый раз к своему бальзаму будешь подавать такую роскошную рыбу, – улыбается Славик.

– Ничего вы не понимаете, – вздыхает повар, отчаявшись кого-либо убедить в полезности своего фирменного напитка.

За столом все расселись в том же порядке, что и накануне. Идет общая беседа. При этом Фил не цепляется к Маргарите, Славик не смотрит грозно в сторону отца – ни дать ни взять святое семейство.

Почему мне кажется, что это затишье перед бурей?

Рита то и дело поглядывает на новую картину.

– А я бы нарисовала «Ужин на траве», – вдруг говорит она.

– Я тебе говорил, что не надо так долго любоваться полотном, – подмаргивает Славик жене.

– А как ты себе это представляешь? – заинтересовалась Людмила Михайловна.

– Все бы поменяла местами: светила бы луна, а не солнце, мужчины были бы обнажены, а женщины были бы в платьях.

– А вместо лягушки была бы корова? – смеется Фил.

– Ты зря иронизируешь, сынок, – замечает Зиборова. – Рита, по-моему, уловила еще одну сторону этого произведения. Нельзя не заметить, что женщины испытывают определенный душевный дискомфорт, несмотря на улыбки на их лицах.

– А я думаю, что ничего у нашей Марго не вышло бы с этой затеей, – рассуждает Горлова.

– Это почему же? – не соглашается с ней Марго.

– Потому что изобразить нагое женское тело легче, чем мужское – есть один маленький нюансик.

Все смеются, но Рита не сдается:

– Ничего подобного! Я видела в музеях скульптуры голых мужчин – полный натурализм. Например, там была статуя одного бога, то ли Зевса, то ли Посейдона, так у него все на месте, а нюансик не такой уж и маленький.

– А ты уверена, что это был музей? – прерывает Риту Филипп. – Может, это был манекен в магазине? Правда, они, как правило, бесполые, но ты, конечно, все можешь нарисовать по памяти.