Стюарт Камински - Месть

Ни ворот, ни охраны. Апартаменты Саннисайда защищала только высокая плотная изгородь цветущего кустарника. Стоянка, находившаяся прямо за изгородью, была посыпана битыми ракушками. На ней стояло около десятка машин, и оставалось место еще для десятка.

Со стороны шоссе не было видно, насколько велик Саннисайд. Когда я пошел по узкой бетонной дорожке, которая огибала тройной теннисный корт и вилась меж двухэтажных домиков, то понял, что комплекс состоит не меньше чем из двенадцати строений.

Скоро я увидел пришвартованные катера и свернул к бухте. «Красавицу» я также нашел без труда: просто взглянул на самый большой катер. В катерах я ничего не понимал, они были страстью Дэйва. Подавая бургеры и жареную картошку и взбивая коктейли, он превращал лодки в предмет философских рассуждений и рассказывал о море, которое давало ему ощущение высшей силы. Я же, садясь в лодку, думал только о том, чтобы закончилось путешествие, даже если это была часовая прогулка по озеру Мичиган или по бухте. Мне хотелось на сушу. Я не мог бы жить на острове. Возможность оказаться в шторм вдалеке от земли пугала меня до смерти. Впрочем, это не мешало мне восхищаться уединением, которое сулила лодка.

Я шел по узкому деревянному пирсу к «Красавице», глубоко погрузившись в свои мысли. Передо мной проплывали образы, то смутные, то отчетливые, как наяву. Образ сбежавшей испуганной девочки, лицо Берил Три.

На краю пирса я остановился и посмотрел на широкую чистую палубу катера. Слева от меня возвышалась штурвальная рубка с верхом из стекла или прозрачного пластика, с синей металлической крышей. С палубы в рубку вела дверь. Я прикинул длину катера ― около пятидесяти футов ― и подумал о том, что он, вероятно, может увезти Джона Пираннеса очень быстро и очень далеко.

На палубе стоял стол с двумя стульями, накрытый к ланчу. На столе белая скатерть, бутылка вина в серебряном ведерке со льдом, рядом с двумя рюмками на тонких ножках бутылка «Перрье».

Я ждал. Из трюма до меня доносились голоса.

Я закрыл глаза. Дул легкий бриз.

Есть люди с врожденной способностью убивать. Мой дед по отцу рассказывал о бандитах, терроризировавших Рим перед Первой мировой войной, и о расправах над теми, кто процветал при нацистах, во время и после Второй мировой. Он уже уехал из своей родной страны, но большая часть его родственников осталась там. Они писали ему письма, рассказывая о дядьях, двоюродных братьях, дальних родственниках-бандитах, носивших фамилии Фонеска, Дефабрио или Тронцини. Они ходили с пистолетами и ножами за поясом и вынимали их в любой ситуации, которая казалась им оскорбительной.

Я не был рожден со способностью к убийству, и она так и не развилась во мне. Даже стоя перед «Красавицей», я не жалел, что у меня нет с собой пистолета.

Услышав обращенный ко мне вопрос, я понял, что не совсем понимаю, чего хочу, но что скоро это станет мне ясно.

― Вам что-то нужно? ― спросил голос.

Я открыл глаза. Человек, появившийся на палубе, казалось, сошел с рекламы в «Вэнити фэйр». Одетый в белые брюки, белые матросские туфли и черную рубашку с маленьким белым якорем на уровне сердца, он стоял расставив ноги и сложив руки на груди. Его седые волосы развевались по ветру. Я понял, кто он такой.

― Позвольте парламентеру подняться на борт, ― сказал я, вспоминая «Бунт на „Каине“ и пытаясь вложить в свою просьбу побольше иронии.

Пираннес посмотрел на меня как на сумасшедшего.

― Мэнни, ― спокойно позвал он, обращаясь к двери, через которую, несомненно, вышел сам.

Из двери появился человек в белом хлопчатобумажном костюме. Он был высокий, загорелый и неулыбающийся, с темными волосами и гладко бритым лицом латиноамериканца. Мэнни встал перед дверью, заложив руки за спину. Я подумал о том, что могло быть у него в руках.

― Я вас, кажется, знаю, ― сказал Пираннес, проводя языком по нижней губе и стараясь припомнить.

― ИМКА, ― сказал я. ― Я занимаюсь там на тренажерах почти каждое утро. Вы с Мэнни иногда заходите. Мы несколько раз здоровались.

Пираннес улыбнулся, проблема была решена. Он оглянулся на Мэнни, тот посмотрел на меня и промолчал.

― Я вспомнил, ― сказал Пираннес.

У него был мягкий голос, почти безукоризненная речь. Если у него и была вставная челюсть, то идеальная.

― Я могу перебраться к вам? ― спросил я снова.

― Зачем?

― Нужно поговорить, ― ответил я.

― О чем? И кто вы? ― Он любезно улыбался.

― Об Адели Три, ― сказал я.

Его улыбка исчезла.

― О Дуайте Хэндфорде, ― продолжил я.

Мэнни сделал шаг в мою сторону.

― О Тони Спилце.

Мэнни сделал еще один шаг.

― О Тилли-сутенере.

Мэнни вспрыгнул на пирс. В его больших темных мозолистых руках ничего не было. Он ощупал меня, провел рукой по промежности и засунул палец в ботинки. Потом повернулся и покачал головой, показывая Пираннесу, что я не вооружен.

― Как вас зовут?

― Лью Фонеска.

― Чем вы занимаетесь?

― Меня наняла Берил Три, чтобы найти ее дочь.

― Эта женщина мертва, ― сухо произнес Пираннес.

― Но я продолжаю работать для нее.

― Вы знаете, кто я такой. Вы знаете о Тони Спилце ― и приходите сюда просто так? Вы сумасшедший, Фонеска? Или самоубийца?

― Наверное, и то и другое, ― ответил я. ― Если Мэнни пропустит парламентера, тот взойдет на борт.

― Хорошо. Давайте поиграем несколько минут. Вы обедали?

― Нет.

Мэнни отступил в сторону, шагнув на палубу, я очутился рядом с Пираннесом.

― Хотите что-нибудь? У меня сегодня креветки и французский багет.

― Воды, ― сказал я.

Пираннес подошел к столу, я сел. Мэнни, стоя на пирсе, смотрел на меня сверху вниз, сложив руки на груди. Пираннес достал из кармана маленький сотовый телефон, набрал номер, посмотрел на меня и сказал:

― Пообедаем сегодня чуть позже. Приезжай через час ― нет, лучше через полтора. Если нам придется ненадолго выйти в море, я скажу, чтобы Мэнни оставил на пирсе кресло. Надень свою шляпу с большими полями, возьми очки и зонтик от солнца, книжку... У нас креветки, куриный салат с эстрагоном и шербет, малиновый или лимонный.

Он нажал кнопку отбоя и убрал телефон. Затем сел напротив меня и налил нам по стакану минеральной воды.

― Итак, ― сказал он. ― Что вам угодно?

― Адель у меня, ― сказал я.

Пираннес не моргнул. Он снова достал телефон и нажал одну кнопку. Немного послушав, дал отбой и посмотрел на меня.

― Кто подходит к телефону у меня дома? ― спросил он, беря свой стакан с водой.

― Вероятно, полиция.

― Что происходит, Льюис?

― Я не хочу играть в игры, Джон.

Он наклонился ко мне и прошептал:

― Льюис, ты не похож на человека, который может мне угрожать.

― Я немножко сумасшедший, ― объяснил я. ― Ты помнишь, о чем ты только что спрашивал? Мой врач говорит, что у меня суицидальные наклонности. А сумасшедший с такими наклонностями может быть серьезно опасен, как бы он ни выглядел.