Эллери Квин - Тайна голландской туфли

— Как ты можешь говорить и горячо и холодно одновременно, сын? — Старик почесал в затылке. — Теперь, после того, как ты так разочаровал меня, сказав, что Кнайсель — фигура совсем не той важности, ты наверняка должен рекомендовать мне не спускать с него глаз как с главного подозреваемого. Это будет похоже на тебя.

— Ты будешь удивлен, но именно это я и хотел сказать. — Эллери зажег сигарету. — И не пойми мое заявление неверно. Ты знаешь, что ты не далее как пять минут назад это сделал. Кнайселя нужно охранять так... как будто он махараджа из Пенджаба. Мне нужны детальные отчеты о всех личностях, которые приближаются к нему на расстояние менее десяти метров, обо всех разговорах с ним и обо всех видах деятельности этих личностей!

Так прошла среда, и с отчетом каждого сумеречного часа сенсационное двойное убийство в Нью-Йорке все более грозило навсегда обратиться в неразгаданное.

Расследование смерти доктора Фрэнсиса Дженни, так же как и смерти Абигейл Дорн, достигло критической стадии. В кабинетах, близких к высшим эшелонам полиции, было единогласно решено, что в течение сорока восьми последующих часов нужно принимать решительные меры.

Утром в четверг инспектор Квин проснулся после нелегкой ночи в невеселом настроении. Его мучил кашель, а глаза лихорадочно блестели — он был близок к настоящей простуде. Однако он игнорировал протесты Джуны и Эллери и, поеживаясь в своем тяжелом пальто, надетом несмотря на теплый для зимы январский день, побрел по улице по направлению к станции метро.

Эллери сидел на подоконнике и задумчиво смотрел, как удаляется отец.

Стол был завален посудой с остатками завтрака. Джуна взял чашку и сел, уставив цыганские глаза на Эллери. На лице его не дрогнул ни один мускул. У юноши был природный, звериный дар затаиваться, замирая в одной позе, не шевелясь. Эллери заговорил с ним, не поворачивая головы:

— Джуна.

Джуна бесшумно оказался у подоконника.

— Джуна, поговори со мной.

— Я — с вами, мистер Эллери? — Джуна вздрогнул.

— Да.

— Но... о чем?

— О чем угодно. Хочу слышать твой голос.

— Вы с папашей Квином волнуетесь о чем-то, — блестя жгучими черными глазами, сказал Джуна. — Сделать вам жареного цыпленка на ужин? Думаю, книга эта, что вы мне дали почитать — о Моби Дике, — просто атас!

— Просто великолепна, Джуна.

— Не как та — Горацио Элжерс и прочее. А ниггер там, как его... Кви... Кви...

— Квикег, сынок. И не говори никогда «ниггер». Негр, а не ниггер.

— Ну хорошо... Вот здорово было бы сейчас поиграть в бейсбол! Я бы поглядел, как Бейб Рут всыпал им всем. А чего вы не лечите этот кашель у папаши Квина? А я знаком с футболистами клуба. Я-то видел, как они подают друг другу сигналы...

— Послушай... — Улыбка вдруг тронула губы Эллери. Он притянул к себе Джуну и усадил его на стул. — Ты слышал вечером, как мы с папашей обсуждали убийства Дорн и Дженни?

— Да, — закивал Джуна.

— Скажи мне, что ты думаешь по этому поводу?

— Что я думаю? — Джуна широко открыл глаза.

— Да.

— Думаю, что вы их поймаете.

— В самом деле? — Пальцы Эллери нащупали тонкие, крепкие ребра Джуны. — Слушай, пора уже наращивать мускулы, а? Футбол тут будет кстати... Так ты уверен, что поймаем? Завидная уверенность! Наверное, ты понимаешь, что пока мы далеки от истины?

— Вы что, сдаваться хотите?

— Ну что ты! Конечно нет!

— Вы не должны сдаваться, мистер Эллери! — искренне, горячо воскликнул Джуна. — Моя команда играла в последнем матче — так счет был четырнадцать к нулю. И то мы не сдались. Мы их проучили, хоть и проиграли.

— Как ты думаешь, что мне делать, Джуна? Я прошу твоего совета. — В лице Эллери не было улыбки.

Джуна ответил не сразу. Он напряженно думал. После долгого молчания он отчетливо произнес:

— Яйца.

— Что?! — в изумлении переспросил Эллери.

— Я говорю: яйца. Однажды я варил яйца для папаши Квина. Я всегда осторожно варю для него — он не любит, чтобы было не так. Я переварил их, как назло. Так я выбросил их со злости и начал варить другие. И на этот раз все было как надо. — Он, явно гордый собой, посмотрел на Эллери.

— Да... Плохо на тебя действует окружающая среда, — хмыкнул Эллери. — Ты стянул у меня мой аллегорический метод, признавайся! Джуна, какая богатая идея! Великолепная мысль, в самом деле! — Он взъерошил черные волосы юноши. — Так говоришь, начать все сначала? — Он энергично встал со стула. — Клянусь всеми твоими богами, это свежая мысль!

И он исчез в спальне, а Джуна принялся убирать со стола.

— Джон, я собираюсь последовать совету Джуны и сжечь все свои построения дотла.

Они сидели в кабинете Минхена в госпитале.

— Я тебе нужен? — Усталые глаза Минхена были обведены фиолетовыми кругами. Он тяжело дышал.

— Если ты можешь уделить мне время...

— Думаю, что да.

Госпиталь этим утром принял обычный рабочий вид. Запреты и кордоны были сняты, за исключением нескольких особых мест, и деловая жизнь, а также череда рутинных смертей начали следовать своим путем, будто ничего и не случилось.

Детективы, полицейские и посторонние люди в штатском толклись всюду, однако не вмешивались в профессиональные дела медсестер, врачей и санитаров.

Эллери с Минхеном шли по восточному коридору, затем повернули в южный коридор. У двери кабинета анестезии, удобно устроившись в кресле-качалке, сидел дремлющий полицейский. Дверь была закрыта.

Он рывком вскочил на ноги, как только Эллери прикоснулся к ручке двери. Полицейский не пропустил их в кабинет, пока Эллери, припомнив приказ, не показал пропуска, подписанного инспектором Квином.

Кабинет анестезии выглядел совершенно так же, как и три дня тому назад.

У двери, ведущей в предоперационную, сидел еще один полицейский. И вновь подействовал пропуск. Полицейский, повертев его в руках, ухмыльнулся и пробормотал:

— Да, сэр. Они вошли.

Каталка, стулья, медицинский шкаф, дверь, ведущая в лифт... Ничего не изменилось. Эллери сказал:

— Видимо, здесь с тех пор никто не побывал.

— Нам нужно было взять отсюда некоторые медикаменты, — вяло заметил Минхен, — но твой отец строго-настрого приказал никого не пускать. Нас не пустили.

Эллери мрачно оглядывался. Покачал головой:

— Ты знаешь, Джон, теперь, когда первый порыв, вдохновленный словами Джуны, прошел, я уже не чувствую того воодушевления. Ничего здесь не изменилось — и не могло быть иначе.

Минхен не ответил.

Они заглянули в амфитеатр и вернулись в предоперационную. Эллери подошел к двери лифта и открыл ее. Пустой лифт... Он ступил в него и попробовал ручку двери напротив, на противоположной стороне. Она не поддалась.

— Опечатана, — пробормотал он. — Все верно — это та, что ведет в восточный коридор.