Эллери Квин - Дом на полпути

И тут на глаза ей попадается пробка с кончика ножа, и ее вдруг осеняет. Убийца отрывает кусок оберточной бумаги, идет к столу с пробкой, выдергивает нож из груди убитого, насаживает пробку на острие ножа и начинает обжигать пробку зажженными картонными спичками. Обжигает пробку и пишет... обжигает и пишет, бросая погасшие спички на тарелку. Наконец записка написана — предостережение Андреа, чтобы та никому не рассказывала о том, что видела в этот вечер, — в противном случае жизни ее матери угрожает опасность.

— Андреа, дорогая! — слабым голосом простонала Джессика.

Эллери махнул на нее рукой:

— Женщина вставляет записку в беспомощную руку Андреа. Бросает нож с пробкой на стол. Уходит, садится в «форд» и уезжает. Около десяти Андреа приходит в себя. Читает записку, видит тело, узнает отчима, считает, что он мертв, кричит от ужаса и выбегает из дома. Затем тут появляется Билл Энджел и говорит с умирающим. — Помолчав, Эллери добавил с совсем уже другой интонацией: — Вот сценарий, как он был мне изложен.

В комнате снова повисла гнетущая тишина. И вдруг сенатор Фруэ негромко спросил без всякой злобы или неприязни:

— Что вы хотите этим сказать, Квин?

— А то, — холодно ответил Эллери, — что из этого сценария выпала страница. Что-то здесь пропущено. Андреа!

Девушка подняла глаза. В помещении почувствовалось нарастающее напряжение.

— Да?

— Что вы увидели, когда приехали во второй раз, до того как вас ударили по голове? Что вы увидели на столе? — спросил Эллери.

Она провела языком по пересохшим губам.

— Лампу. Тарелку. С...

— Ну, ну!

— С шестью обгоревшими спичками.

— Как интересно. — Эллери обратился к присутствующим, прищурившись. В его глазах сверкнул угрожающий огонек. — Вы слышали? Шесть обгоревших спичек. Что ж, давайте посмотрим на это с более научной точки зрения. Андреа утверждает, что до того, как ее оглушили, в то время, когда преступница находилась здесь, она видела шесть полуобгоревших спичек на тарелке. Факт исключительно важный. Это в корне меняет все, не правда ли? — В интонации Квина появилось что-то такое, от чего все присутствующие посмотрели друг на друга, как бы в поисках подтверждения своим непростым и ужасным мыслям. Его голос вновь насторожил их. — Но это было до того, как стали обжигать пробку. Следовательно, эти шесть спичек зажигали не для того, чтобы обжечь пробку, — такой вывод я сделал, когда думал, что все двадцать спичек использовали после совершения преступления. Нет, нет, шесть из них были использованы совершенно в других целях. Но в таком случае для чего их зажигали, если нам известно, что не для обжигания пробки?

— Так для чего? — живо спросила Элла Эмити. — Для чего?

— Но это же просто — проще некуда! Вообще говоря, для чего существуют спички? Для того, чтобы получить огонь и что-то поджечь. Но ничего не сгорело — нигде никаких остатков сгорания, как я уже говорил раньше, тут не было ни мусора, ни пепла ни внутри помещения, ни снаружи. Не нужны пока спички и для обжигания пробки, потому что нож еще в теле убитого. Следовательно, вопрос о поджигании отпадает.

Может, для освещения? Чтобы осветить помещение в темноте? Но здесь был свет, и никаких следов, кроме следов Гимбола, снаружи нет. Но Гимболу не нужен был свет, чтобы дойти до дому, на улице было еще светло, когда он вернулся, чтобы встретить свою смерть.

Или, может, чтобы растопить камин? Но в камине ни пепла, ни золы на решетке, а сломанная старая плита, которую топят углем, абсолютно бесполезна. Газа в доме тоже нет.

Допустим невероятное — для пытки. С точки зрения логики это не исключается. Мы имеем дело с насильственным преступлением, и можно допустить, что убийца пытала жертву, чтобы получить нужную информацию. Но я уже просил медэксперта обследовать тело на предмет ожогов. Ничего подобного обнаружено не было.

Так с какой же целью, черт возьми, были использованы эти шесть спичек?

— Что-то это все очень мудрено для меня, — пробормотал Джоунс.

— Может, так оно и было бы, — ответил Эллери, — если бы не оставалась еще одна возможная цель. Остается только эта одна-единственная цель. Их использовали для курения.

— Курения! — воскликнула Элла Эмити да так и осталась сидеть с приоткрытым ртом. — Но вы сами доказывали во время процесса, что ими не могли воспользоваться для курения.

— Я тогда не знал, — пояснил Эллери, бросив на Эллу Эмити быстрый взгляд, — что Андреа видела шесть спичек до того, как была обожжена пробка. Оставим это пока. Андреа!

— Да? — Девушка снова вела себя в несвойственной ей манере сомнамбулы.

Эллери извлек конверт из раскрытой сумки. Вытряхнул его содержимое на тарелку. Посыпались полуобгоревшие картонные спички. Все смотрели на них как завороженные. Отсчитав шесть спичек, остальные он положил обратно в конверт.

— Подойдите сюда, пожалуйста.

Андреа словно во сне поднялась и направилась к нему, с трудом передвигая ноги.

— Да? — повторила она.

— Это здорово действует, правда? — со скрытой иронией заметил Эллери. — Отлично. Вы вернулись сюда, к столу. Сейчас восемь тридцать пять. Еще миг, и вас ударят по голове. Вот шесть спичек на тарелке.

— Да. — Голос у Андреа стал каким-то усталым, будто она не юная девушка, а старуха, завершающая свой жизненный путь.

— Взгляните на стол, Андреа.

Слова его звучали резко, как сталь, и от этой жесткости она вдруг встрепенулась, усталости как не бывало. Андреа отступила на шаг, посмотрела вниз, посмотрела на стол.

— Лампа. Тарелка с шестью спичками. Это все?

— Все.

— Не было ли чего-то еще? Думайте, Андреа! Думайте, смотрите и говорите правду, как она есть. — Квин добавил суровым голосом: — Мне нужна истина, Андреа, на сей раз мне нужна истина.

Что-то в его интонации, видно, задело ее за живое. Она обвела взглядом напряженные физиономии присутствующих, многие сидели с открытым ртом.

— Я... — И тут произошло нечто невероятное. Взгляд ее вернулся к столу, к тарелке со спичками. Задержался на ней на какое-то мгновение и затем медленно, как будто под воздействием некоей силы, сопротивляться которой было бесполезно, передвинулся к месту в трех дюймах от тарелки. Пустому месту — сейчас там ничего не было.

Но Андреа явно что-то там видела; это отразилось на ее лице, в глазах, в том, как стали сжиматься ее пальцы, как участилось дыхание. Увиденное залило ее, как вода, прорвавшая плотину. Всем присутствующим, наблюдавшим за нею во все глаза, это было абсолютно ясно.

— О! — прошептала она. — Боже мой!

— Какую новую ложь, — голос Эллери щелкнул как хлыст, — какую новую ложь вы собираетесь мне сообщить, Андреа?

Ее мать вскочила было с места, но остановилась. Гросвенор Финч пробормотал что-то нечленораздельное. Сенатор Фруэ побелел. У Джоунса отвалилась нижняя челюсть. Только старый Борден сидел в своем кресле неподвижно, труп среди живых трепещущих существ.