Эллери Квин - Тайна Испанского мыса

— Сбежал от меня? — усмехнулся Молей. — В любом случае еще вопрос, убил ли он вчера Марко. По всему видно, он приволок Каммера к морю, думая, что это Марко. А тот тип, которому он отчитался по телефону, вероятно, к своему великому удивлению, после звонка Кидда встретил Марко, догадался, что Кидд все перепутал, схватил не того, кого надо, и той же ночью сам пришил Марко, пока Кидд увозил Каммера за множество миль отсюда.

— Не исключено, — заметил судья, — что Кидд причалил где-нибудь к берегу ночью и позвонил своему боссу еще раз. Он мог получить инструкцию вернуться назад и закончить работу.

— Возможно, но я убежден, что мы расследуем два убийства, а не одно, с двумя разными убийцами.

— Но, Молей, они должны быть связаны!

— Ну да, ну да, — заморгал инспектор. — Видите ли, Кидд должен будет причалить где-нибудь, чтобы пополнить запас горючего, тут-то мы его и схватим.

— Горючего для яхты? — Эллери пожал плечами. — Несмотря на всю свою тупость, он справился с заданием. Я сомневаюсь, что из-за такой ерунды, как заправка горючим, Кидд совершит ошибку. Возможно, у него где-нибудь в укромном месте припрятан запас топлива. Я не стану повтор...

— Хорошо, хорошо. У нас еще черт знает сколько дел. Пока я так и не удосужился осмотреть дом. Пойдемте, джентльмены. Хочу показать вам нечто поразительное.

Эллери извлек сигарету изо рта и жестко уставился на детектива.

— Поразительное?

— Это нечто. Такое вы видите не каждый день. Мистер Квин... даже вы. — В голосе Молея прозвучал скрытый сарказм. — Это должно находиться прямо по тропинке.

— Идемте, идемте, инспектор, вы нас нарочно интригуете. Поразительное — что?

— Труп.

— О! Замечательно, — усмехнулся Эллери. — Насколько я слышал, он был кем-то вроде Адониса.

— Вам надо посмотреть на него сейчас, — мрачно заявил инспектор. — Адонис по сравнению с ним был просто деревенщиной с бельмом на глазу. Готов поспорить, что не одна девица пожелала бы взглянуть на него хотя бы одним глазком, даже если он мертвее мертвой макрели. Это самое поразительное зрелище, которое мне доводилось видеть за все те двадцать лет, что я смотрю на мертвецов.

Самое поразительное заключалось в том, что на террасе за одним из столиков сидел мертвый Джон Марко, слегка съехав на стуле и продолжая держать в правой руке черную трость, почти горизонтально лежащую на плитке пола. Его темные кудри покрывала черная фетровая шляпа, немного сдвинутая набок, с плеч спадал черный театральный плащ, перехваченный металлической застежкой и стянутый у горла шнуром, под которым он был голым.

Не полуголым и не почти голым. Он был гол как в день своего рождения.

Оба мужчины разинули рот в изумлении, словно деревенщины на сельской ярмарке. Затем Эллери моргнул и посмотрел еще раз, дабы убедиться, не чудится ли ему это.

— Боже мой, — произнес он таким тоном, к какому прибегает эксперт, который с благоговением созерцает произведение искусства.

Судья Маклин смотрел молча, будучи не в состоянии что-либо сказать. Инспектор Молей стоял в стороне, с невеселой улыбкой наблюдая за их потрясенными лицами.

— Как вам такое, судья? — хрипло спросил он. — Готов побиться об заклад, что за всю вашу службу вам доводилось много раз слушать дело, когда была раздета женщина, но раздетый мужчина... Представить себе не могу, куда катится эта чертова страна.

— Не хотите ли вы сказать, — начал судья, скорчив гримасу отвращения, — что какая-то женщина...

Молей пожал могучими плечами и запыхтел сигарой.

— Чушь, — возразил Эллери, хотя не слишком уверенно. Он не мог оторвать глаз от поразительного зрелища.

Голый! Под плащом не было ни единого клочка одежды. Синевато-белый гладкий торс мерцал в лучах утреннего солнца, словно мраморная статуя, высветленная и отполированная временем; смерть оставила неизгладимый след на этой упругой коже. У Марко была худая, плоская грудь, широкие сильные плечи и тонкая талия. Округлые мышцы на длинных боках уже затвердели. На стройных и гладких, как у мальчика, ногах не было видно вен, а ступни были изящны почти по-женски.

— Красив, дьявол! — вздохнул Эллери, скользнув взглядом по лицу убитого. Это было лицо римского бога с полными губами и прямым носом, лишь с легким намеком на орлиный, — гладко выбритое лицо соблазнителя, апатичное и насмешливое, даже мертвое. На нем не было ни малейшего признака страха, о котором упоминал судья Маклин. — Его нашли в таком виде?

— Точно в таком, в каком вы его видите, мистер Квин, — подтвердил Молей, — если не считать, что плащ не был обернут вокруг плеч, как сейчас, а спадал вниз, полностью закрывая все тело. Мы отвернули полы и едва не потеряли дар речи... Черт знает что, а? Но мы не сдвинули его ни на дюйм. Убийца начитался книжек или съехал с катушек... А вот и наш окружной коронер. Привет, Блэки, давай поживее, ладно?

— Любопытно, — пробормотал судья Маклин, отодвигаясь в сторону, чтобы освободить место костлявому мужчине с усталым лицом, спускающемуся к ним по ступеням террасы. — Этот джентльмен, инспектор, он что, имел привычку разгуливать в чем мать родила или вчера вечером выдался особый случай? Кстати, я правильно понял — это произошло вчера вечером?

— Похоже на то, исходя из того, что мне пока удалось нарыть, судья. А что до его привычек, то тут остается только гадать, — с кислой миной пояснил Молей. — Если это так, то здешних дамочек должно было бросить в дрожь. Глянь, Блэки. Премиленькое зрелище для церковного хора воскресным утром, а?

У коронера отвисла челюсть.

— Почему этот парень голый? Вы его так и нашли? — Черная сумка Блэки скользнула по плитке, когда он наклонился, недоверчиво разглядывая труп.

— И в сотый раз, — устало ответил инспектор, — ответ да. Давай действуй, Блэки, ради всего святого. Тут сам черт ногу сломит, так что я хотел бы получить от тебя самый полный отчет, и как можно быстрее.

Трое мужчин отступили немного назад, наблюдая за действиями коронера. Какое-то время ни один из них не проронил ни слова.

Потом Эллери спросил, медленно выговаривая слова:

— Вы не нашли его одежду, инспектор?

Его глаза пробежались по небольшой террасе, недостаток пространства которой компенсировался цветом и атмосферой. Она словно манила отдохнуть — маленький интимный храм для ничегонеделанья. Открытая белая крыша террасы позволяла лучам солнца проникать между балками внутрь и падать на разноцветные плиты на полу полосками света и тени.

Здесь во всем чувствовалась рука и глаз искусного декоратора, воссоздавшего атмосферу моря и Испании. Тут были пляжные зонтики, расписанные испанскими цветами красных и желтых тонов, над маленькими круглыми столиками. На столиках стояли ракушки-пепельницы, оправленные в медь кожаные коробочки с сигарами и сигаретами, а также разные настольные игры. На самом верху ведущих на террасу ступеней красовались два огромных испанских кувшина для масла с цветами, а у подножия на плитах — еще два. Невероятных размеров — почти в рост человека, со сладострастно выпяченными боками, — они словно были позаимствованы из арабских сказок Шахерезады. В тени высокой скалистой стены стоял на подпорках миниатюрный испанский галеон (который, как потом выяснил Эллери, был поделен надвое и служил довольно практичным баром). Несколько великолепных цветных мраморных статуй занимали вырубленные в скалистой степе ниши, а поверху самих стен чья-то искусная рука изваяла барельефы испанских исторических фигур. На двух противоположных балках открытой крыши возвышались, словно на страже, два огромных прожектора, на бронзе и призмах которых сверкало солнце. Они смотрели прямо вперед, в пространство между образующими бухту скалами.