Эллери Квин - Сердца четырёх

— Паула, это Эллери! Я только что прочитал вашу записку и...

— О-о, мистер Квин возвратился с войны, — проворковала она. — Я могу поздравить победителя?

— А, вы об этом. Нам повезло, что все так хорошо окончилось. Но, Паула, ваша записка...

— Мне открывать ваш конверт, как я понимаю, необходимости нет.

— Но ваш я открыл и должен сказать, что вы в кромешной тьме попали в самую точку. Как же вам...

— Значит, и вы можете меня поздравить, — сказала она своим полнозвучным, органным голосом.

— Да-да, конечно. Поздравляю. Но речь не о том. Я о вашей догадливости. Откуда вы это взяли? Ведь неоткуда было!

— Вы потеряли дар речи? — Она улыбалась. — Отвечаю: это не только и не столько интуиция или «догадливость», мистер Всезнайка. У меня было основание так думать.

— Да ладно вам!

— Нет, действительно. Правда, я так и не поняла, зачем он это сделал — его мотивы, все такое... И убийство Джека никак не вписывается... Вам придется это мне объяснить.

— Но вы только что сказали, что у вас было основание .

— Женский ум устроен по-другому, — сказала Паула и помедлила. — А-а... мы так и будем обсуждать это по телефону?

— Нет, все же ответьте мне!

— Конечно, сэр. Видите ли, я достаточно хорошо знаю такой тип личности, как Лью, и мне пришло в голову, что его характер в точности соответствует характеру преступления.

— Как это?

— Лью — это настоящий генератор идей. Верно? Задумывал он все блестяще, а реализовывал из рук вон плохо.

— Ну и что?

— Да ведь все преступления в целом — если вы остановитесь хоть на минутку и подумаете об этом, как я, — это блестящий замысел и никуда не годное исполнение.

— И эту ерунду вы называете основанием?!

— Нет, ну задумайтесь же все-таки, — мягко держалась своего Паула. — Смотрите, затея с картами — это же очень изобретательно и остроумно! Но выполнено самым дрянным образом. В этом весь Лью. И подставлять одинаково сначала Джека, потом Тая, фу, он сам все свел на нет. А эти надпилы на шрифтах машинок? Грубая работа.

— О боже! — простонал Эллери.

— Я могу назвать с дюжину его проколов. Та же корзина с коктейлями. А если бы ее молодоженам вовремя не доставили? Что тогда? Или доставили, а они ее с собой в самолет не взяли? Могло случиться и так, что Джек и Блит были бы слишком заняты друг другом... Или один выпил, а другой не стал. Нет, это Лью не просчитал. Там все отдано на волю случая. Вот Жак Батчер, будь он преступником, он бы никогда...

— Хорошо, хорошо, вы меня убедили. Я порекомендую ваш метод Глюку. Он порадуется. А теперь о нашем пари. Вы помните, что полагалось тому, кто его выиграет.

— Ах, пари... — упавшим голосом произнесла Паула.

— Да-да, пари. Вы сказали, что я никогда не поймаю убийцу. А я поймал! Так что сегодня вы ведете меня в «Подкову».

Паула охнула и замолкла. И даже по этому молчанию он чувствовал, в какой она панике.

— Собственно говоря, мы... наше пари было не о том... Вы обещали, что отдадите убийцу в руки правосудия, что он предстанет перед судом, а вы этого не сумели. Он сбежал от вас, выпрыгнул из самолета, а парашют не раскрылся.

— Ну нет, мисс Перис, не уклоняйтесь. Вы проиграли. Так что платите.

— Но, Эллери! — воскликнула она. — Я же не могу. Я годами не выхожу из дому. Вы не знаете, что при одной только мысли об этом меня бросает в дрожь.

— Сегодня вы ведете меня в клуб! — тоном, не терпящим возражений, сказал Эллери.

— Я в обморок упаду! Наверное, для обычного человека это звучит глупо. Боже, ну почему никто не хочет меня понять! Да, конечно, вы бы посочувствовали, если бы у меня была корь. Так вот у меня корь, только проявляется она иначе. Знаете, мистер Квин, эта боязнь людей...

— Одевайтесь.

— А надеть-то мне как раз и нечего! — победно крикнула мисс Перис. — Я хотела сказать, что вечерних туалетов у меня нет. И подходящей обуви — зачем? У меня и из меха ничего нет.

— Я одеваюсь и в восемь тридцать буду у вас.

— Не надо, Эллери!

— В восемь тридцать.

— О, Эллери, прошу вас! Пожалуйста...

— В восемь тридцать, — еще раз повторил Квин и положил трубку.

Ровно в восемь тридцать вечера мистер Квин стоял у порога очаровательного белого домика на холмах. Дверь ему открыла симпатичная девушка, секретарь мисс Перис. Увидев, как она сияет, он не на шутку встревожился: девица явно смотрела на него проницательным взглядом мамаши, у которой дочь давно на выданье. «Нет, ну абсурд, ну полный абсурд, — бушевал в душе мистер Квин. — Ушла бы ты с дороги, барышня».

Однако барышня не только не ушла с дороги, она подняла к нему пылающее лицо и залепетала в экстазе:

— О, мистер Квин, это же просто чудо! Вы думаете, она решится?

— Ну конечно, — ответил Эллери. — Эта болтовня насчет ее какой-то фобии — чистая чушь. Где она?

— Она плачет и смеется. А какая красавица! Вот подождите, сейчас сами увидите. Просто волшебное превращение, ничего подобного с ней никогда не было. Я так надеюсь, что ничего...

— Меньше слов, дорогая моя, — довольно резко осадил ее Эллери. — Надо же мне взглянуть на эту красоту.

Тем не менее к двери Паулы он подошел. На трясущихся ногах. Что же с ним такое происходит? Столько нервотрепки из-за такого пустяка, как поход в ночной клуб!

Он постучал. Секретарша стрельнула испуганным взглядом и испарилась.

— Вхо... Входите, — раздался прерывающийся голос.

Мистер Квин поправил галстук, кашлянул и вошел. Паула, высокая и стройная, стояла, прижавшись к стеклянным дверям у противоположной стены и стиснув на груди руки в длинных, по локоть, красных вечерних перчатках. На ней было... что-то мерцающее, поблескивающее на свету — золотые одеяния, не иначе. Да, и... о, черт, как же это называется? — такой белый мех на плечах — а, пелерина! — с великолепной брошью у горла. А волосы были уложены в стиле придворного пажа времен Елизаветы. Изысканно. Нет слов. Просто конец света!

— Конец света! — прошептал Эллери.

От волнения у Паулы даже губы побелели.

— Я... Я н-нормально выгляжу? — заикаясь, спросила Паула.

— Вы выглядите как богиня, — ответил Эллери. — Вы похожи на Клеопатру — на общепринятую концепцию Клеопатры. У настоящей Клео был крючковатый нос и, по всей вероятности, черная кожа. А ваш носик и цвет лица... Вы смотритесь потрясающе.

— Не смешите меня, — с легким раздражением сказала Паула. — Я имела в виду одежду.

— Одежду? Ах, одежду! Мне показалось, вы говорили, что вечерних платьев у вас нет. Лгунья!

— А у меня их не было и нет. Поэтому я вас и спросила, как я выгляжу. Накидку мне одолжила Бесс, платье — Лилиан, а туфли — соседка дальше по улице: у нас с ней один размер ноги. Теперь я чувствую себя настоящей коммунисткой. О, Эллери, вы уверены, что со мной ничего не случится?