Элизабет Джордж - Картина без Иосифа

Полли вытерла руки о клетчатое полотенце и повесила его на крючок над раковиной. В это утро она натерла линолеум воском и теперь с удовольствием смотрела на свое отражение. Разумеется, пол — не зеркало. Но она достаточно хорошо видела контуры своих морковных волос, выбившихся из-под туго повязанного на затылке шарфа. Контуры своего тела, покатые плечи, круглые, словно дыни, груди.

Поясница ныла, как всегда, а плечи болели в тех местах, где лямки переполненного лифчика держали их немыслимый вес. Она засунула указательный палец под одну лямку и поморщилась, так как груз перешел на другое плечо. Какая ты счастливая, Полл, завистливо ворковали ее худые подруги, все парни от тебя балдеют. А ее мать говорила в своей типичной иносказательной манере: «Зачата в круге, благословлена Богиней», и надрала Полли зад в первый и последний раз, когда дочь заговорила о хирургии, чтобы облегчить свинцовый груз, давивший на плечи.

Она уперлась кулаками в поясницу и поглядела на стенные часы, висящие над кухонным столом. Половина седьмого. Сегодня уже никто не придет в дом викария. Медлить больше нет смысла.

Вообще-то фактически Полли и не требовалось приходить в дом мистера Сейджа. И все-таки она являлась каждое утро и оставалась дотемна. Вытирала пыль, наводила порядок и говорила церковным сторожам, насколько важно — да что там, в это время года просто необходимо — поддерживать чистоту и порядок в доме, в ожидании замены мистера Сейджа. И все время, пока работала, она поглядывала, что творилось по соседству с домом викария.

Она делала это каждый день после смерти мистера Сейджа, когда Колин Шеферд впервые явился со своим блокнотом констебля, задал ей несколько вопросов и стал спокойно просматривать вещи мистера Сейджа. Он глядел на нее только один раз — когда она каждое утро открывала ему дверь. Говорил «привет, Полли» и отводил глаза. Затем отправлялся кабинет или спальню викария. Иногда просматривал почту. Делал записи и долго читал ежедневник викария, словно проверка вызовов мистера Сейджа могла содержать ключ к его смерти.

Поговори со мной, Колин, хотелось ей сказать, пока он был здесь. Давай вспомним все, как было. Вернись. Стань моим другом.

Но она ничего не говорила. Вместо этого предлагала чай. Когда же он отказывался — нет, спасибо, Полли, я уже ухожу, — она возвращалась к своей работе, полировала зеркала, мыла окна между рамами, драила туалет, полы, раковины и краны, пока руки не делались красными, а весь дом не сверкал чистотой. Когда она могла, то заглядывала к нему, отмечала детали, которые помогли бы ей смириться со своей долей. Слишком тяжелый подбородок у Колина, почти квадратный. Глаза приятные, зеленые, но слишком маленькие. Прическу делает себе какую-то глупую, зачесывает волосы назад, и они всегда разделяются на прямой пробор и падают вперед, закрывая лоб. А он откидывает их назад пятерней, вместо того чтобы взять расческу.

Но его пальцы обычно заставляли ее цепенеть и отбрасывать этот бесполезный перечень. У него были самые красивые руки в мире.

Из-за этих рук и при мысли о том, как его пальцы скользят по ее коже, она всегда заканчивала тем, чем и начинала. Поговори со мной, Колин. Пускай все будет так, как прежде.

Хорошо, что он этого не делал. Ведь на самом деле она не хотела, чтобы все вернулось.

Следствие закончилось, на ее взгляд, слишком быстро. Колин Шеферд, деревенский констебль, бесстрастным голосом зачитал свои результаты по просьбе коронера. Она пришла в Крофтерс-Инн, потому что там собрались все жители деревни, заполнив большой зал отеля. Правда, в отличие от остальных она хотела только повидать Колина и послушать, как он говорит.

— Смерть по неосторожности, — объявил коронер. — Случайное отравление. — Дело было решено закрыть.

Впрочем, закрытие дела не положило конец приглушенному перешептыванию, намекам. В такой маленькой деревне, как Уинсло, слова «случайное» и «отравление» представляли собой бесспорное противоречие понятий и давали пищу сплетням. Итак, Полли оставалась на своем месте в домике викария, приходя каждое утро в половине восьмого, ожидая, надеясь день за днем, что дело возобновится и Колин вернется.

Она устало опустилась на стул и сунула ноги в свои рабочие ботинки, которые поставила утром на растущую пачку газет. Никто не догадался отменить подписку мистера Сейджа. Поглощенная мыслями о Колине, она тоже не подумала об этом. Она сделает это завтра, будет повод прийти сюда еще раз.

Заперев входную дверь, она постояла несколько минут на ступеньках, развязывая шарф, который держал волосы. Освобожденные, они окружили ее лицо шапкой ржавой стальной шерсти; вечерний ветер тут же закинул их за спину. Она сложила шарф треугольником, проследив, чтобы слова «Рита Читай Меня Как Книгу в Блэкпуле» не были видны, накинула его на голову и завязала концы под подбородком. Усмиренные таким образом, волосы щекотали ее щеки и шею. Она знала, что ей это не идет, но по крайней мере волосы не станут летать над ее головой и лезть в рот. Кроме того, стоя на ступеньках под горящим фонарем, который она всегда зажигала на крыльце дома викария после захода солнца, она получила возможность бросить еще раз взгляд на соседний дом. Если окна освещены, если его машина стоит возле дома…

Ни того, ни другого. Пройдя по гравию и оказавшись на дороге, Полли подумала, что могла бы сделать, если бы Колин Шеферд действительно был в этот вечер дома.

Постучать в дверь?

Да? А, привет. В чем дело, Полли?

Нажать на звонок?

Что-то случилось?

Заглянуть в окна?

Тебе что, нужна полиция?

Прямо войти, заговорить, умолять, чтобы Колин тоже что-то сказал?

Я не понимаю, Полли, чего ты от меня хочешь.

Она наглухо застегнула пальто и подышала на руки. Температура понижалась. Должно быть, около нуля. Если пойдет дождь, дороги обледенеют. Если он не будет осторожен на повороте, то потеряет контроль над машиной. Возможно, она его найдет. Она единственная окажется рядом с ним. Она положит его голову на колени, прижмет ладонь ко лбу, пригладит его волосы, согреет его. Эх, Колин…

«Он вернется к тебе, Полли, — сказал мистер Сейдж всего за три дня до смерти. — Ты только стой на своем и жди его. Будь готова его выслушать. Ты будешь ему нужна. Возможно, скорей, чем ты думаешь».

Но все это было не более чем христианская болтовня, отражающая самое бесполезное из церковных верований. Если будешь молиться достаточно долго, то Бог услышит тебя, погладит длинную белую бороду, примет задумчивый вид и скажет: «Да-а-а. Понятно», — и исполнит твои мечты.

Все это сущая чепуха.

Полли пошла по обочине клитероской дороги на юг, к выходу из деревни. Идти по мерзлым комкам грязи и мертвым листьям было тяжело. Сквозь шум ветра в верхушках деревьев она почти не слышала своих шагов.