Жорж Сименон - Маленький человек из Архангельска

— Вы ее любите?

— Да, — негромко ответил Иона. Ему было неприятно говорить о том, что касалось только его.

— Короче, вы ее любите, но не ревнуете.

Это был не вопрос. Это был вывод, и Иона не стал спорить. Он пал духом. Столкнулся уже не с более или менее явной холодностью людей с рынка, а с умозаключениями человека, который в силу своей профессии должен был бы его понять.

— Вы уверены, что Джина ушла из дому в среду вечером?

— Да.

— В котором часу?

— Сразу после ужина. Она быстро помыла посуду — только вот забыла сковородку — и объявила, что идет к Реверди.

— Она поднималась в спальню?

— Кажется, да.

— Вы не уверены?

— Уверен. Сейчас я вспомнил.

— Она долго там пробыла?

— Не очень.

— Вы проводили ее до двери?

— Да.

— Заметили, в какую сторону она пошла?

— К улице Премонстрантов.

Он вновь увидел красное пятно платья в сумраке улицы.

— Вы уверены, что ваша жена не провела ночь со среды на четверг здесь?

— Уверен, — ответил Иона и опять покраснел. Он тут же хотел объясниться, догадавшись, что последует дальше, но Баскен оказался проворней.

— Однако вы сказали ее отцу, что в четверг в десять минут восьмого она села в буржский автобус.

— Сказал и вижу, что напрасно.

— Вы солгали?

— Это не было ложью в буквальном смысле.

— Вы повторили это многим, причем с подробностями.

— Позвольте мне объяснить…

— Сперва ответьте на мой вопрос. Была ли у вас причина скрывать от Палестри, что его дочь ушла в среду вечером?

— Нет.

Никакой особой причины у него не было, но ведь все началось не с этого. Если бы ему дали рассказать все подробно, у него появилась бы надежда быть понятым.

— Вы признаете, что Палестри знал о поведении дочери?

— Пожалуй, да.

— Анджела тоже. Он не делала из этого секрета.

Он готов был заплакать от бессилия.

— Вы настаиваете, что Джина стыдилась, тогда как она ничего не скрывала, совсем напротив.

— А о каком?

Иона так устал, что готов был отказаться от своих слов. Двое умных людей говорили друг с другом, но говорили на разных языках, да и мыслили по-разному.

— Ей было все равно, что о ней говорили. Это…

Он хотел объяснить, что ей было стыдно перед собой, но инспектор не дал ему раскрыть рот.

— А вам тоже было все равно?

— Конечно.

Язык его оказался быстрее мысли. Иона сказал правду и ложь одновременно. Кроме того, он понял, что сказанное будет противоречить тому, что он еще только собрался объяснить.

— Стало быть, у вас не было причин скрывать ее отъезд?

— Я не скрывал.

В горле у него пересохло, глаза пощипывало.

— Тогда какая разница, — продолжал Баскен, не давая ему опомниться, — уехала она в среду вечером или в четверг утром?

— Вот именно.

— Что вот именно?

— Разницы никакой. И это доказывает, что я, в общем-то, не лгал.

— Не лгали, утверждая, что ваша жена уехала автобусом семь десять в Бурж навестить Лут? И повторив это как минимум шестерым, включая вашу тещу?

— Послушайте, господин Баскен…

— А я и хочу вас послушать.

Все было верно. Инспектор пытался понять Милька, но что-то в поведении Ионы начало его раздражать.

А тот, заметив это, растерялся. Как прежде у Ле Бука, между ним и его собеседником встала стена, и он опять начал спрашивать себя: неужели он не такой, как все?

— Я надеялся, что Джина вернется в четверг утром.

— Почему?

— Потому что она, как правило, пропадала всего на одну ночь.

Ему было трудно об этом говорить, но он вытерпел бы и горшие мучения, лишь бы его оставили в покое.

— Увидев, что она не вернулась, я решил, что она придет в течение дня, и вел себя так, словно ничего не произошло.

— Почему?

— Потому что не стоило…

Быть может, кто-то другой повел бы себя иначе? Нет, нужно пользоваться тем, что ему дали выговориться.

— Около десяти я, как обычно, пошел к Ле Буку.

— И сказали, что ваша жена уехала утренним автобусом к подруге в Бурж.

— Нет! — выйдя из себя, яростно крикнул Иона.

— Разве вы не сказали это в присутствии нескольких свидетелей?

— Сказал, но не так. Это не одно и то же. Ле Бук, спросил, как поживает Джина, и я ответил, что хорошо.

Ансель стоял рядом со мной и может подтвердить.

А Фернан, по-моему, заметил, что не видел ее утром на рынке.

— В чем же вы видите разницу?

— Погодите! — взмолился Иона. — Вот тогда я и сказал, что она уехала в Бурж.

— Почему?

— Чтобы объяснить ее отсутствие и дать ей время вернуться, прежде чем пойдут сплетни.

— Вы только что сказали, что ей это безразлично.

Иона пожал плечами. Конечно, сказал.

— И что вам тоже безразлично…

— Допустим, меня застали врасплох. Я находился в баре, вокруг были знакомые, и меня спросили, где моя жена.

— Вас спросили, где она?

— Сказали, что не видели ее. А я ответил, что она в Бурже.

— Почему в Бурже?

— Потому что время от времени она ездила туда.

— А зачем было говорить про автобус семь десять?

— Потому что я вспомнил, что вечером автобуса в Бурж нету.

— Вы подумали обо всем.

— Об этом я подумал случайно.

— А о Лут?

— О ней, по-моему, даже не я первый заговорил. Если я не ошибаюсь, Ле Бук спросил: «Она поехала навестить Лут?» Всем известно, что Лут в Бурже и что она дружит с Джиной.

— Любопытно! — тихо сказал Баскен, глядя на него внимательнее, чем раньше.

— Все очень просто, — ответил Иона, пытаясь улыбнуться.

— Возможно, не так уж и просто! — серьезным тоном и с раздосадованным видом промолвил инспектор.

Быть может, Баскен надеялся, что Иона одумается и признается? Или просто хотел лишний раз подчеркнуть неофициальный характер визита? Во всяком случае, перед уходом он опять повел себя, как вначале, — принял вид случайного посетителя и, повернувшись спиной к букинисту, стал листать книги. Наконец посмотрел на часы, вздохнул и взял со стола шляпу.

— Мне пора. У нас еще будет возможность поговорить.

Баскен сказал это не с угрозой, а так, словно перед ним стояла еще не решенная задача. Иона проводил его до двери, которая оставалась открытой, и по привычке всякого торговца окинул взглядом улицу. Он был встревожен. Когда он повернулся направо, солнце ударило ему в лицо и он не смог различить лиц людей, стоявших вокруг Анджелы. В одном он был уверен: торговку овощами окружала группа людей, в основном женщин, смотревших в его сторону. Повернувшись налево, он увидел другую группу на пороге бара Ле Бука; в центре ее виднелся бело-голубой комбинезон и забрызганный кровью фартук Анселя. Выходит, они раньше него были в курсе событий и следили за визитом инспектора. Через распахнутую настежь дверь они могли слышать обрывки разговора, когда Иона повышал голос. А может, некоторые даже незаметно подошли поближе?