Жорж Сименон - Маленький человек из Архангельска

На улице никто за ним не шпионил. Площадь была пуста. Часы на церкви Сент-Сесиль пробили два; чтобы все шло, как обычно, ему сейчас следовало запереться на засов. Это уже не так важно, как прежде; понемногу он сможет вернуться к прежним привычкам. Иона выдвинул ящик и взял альбом, где на первой странице была приклеена фотография отца с матерью, стоящих перед рыбной лавкой. Он снял их дешевым аппаратом, подаренным на Рождество, когда Ионе было одиннадцать. Он листал страницы, пока не увидел за окном тень. Незнакомая женщина постучала в дверь, удивилась, что лавка закрыта, и попробовала заглянуть внутрь.

Иона подумал, что это покупательница, и хотел было не открывать. Женщина лет сорока, из простых, наверняка многодетная и всю жизнь много работавшая: она выглядела бесформенной, усталой, постаревшей до срока. Приставив руку козырьком, она обшаривала взглядом полутемную лавку, и Мильк из жалости наконец поднялся.

— Я боялась, что никого нет, — сказала она, с любопытством смотря на него.

— Я работал, — пробормотал он.

— Вы муж Джины?

— Да.

— Это правда, что вас собираются арестовать?

— Не знаю.

— Мне сказали об этом утром, и я боялась, что приду слишком поздно.

— Садитесь, — предложил Иона, указывая на стул.

— Мне некогда. Я должна вернуться в гостиницу. Там не знают, что меня нет — я вышла через задний ход.

Начальство у нас новое, неопытное, и считает, что нужно держать всех в строгости.

Иона слушал и не понимал.

— Я работаю горничной в гостинице «Негоциант», знаете? Он был там на свадебном ужине у Анселя. Стены в зале были раскрашены под мрамор, в вестибюле стояли вечнозеленые растения.

— Пока муж не устроился на завод, мы жили в этом квартале, на углу Тамбетты и Вербной. Я хорошо знала Джину, когда ей было лет пятнадцать. Поэтому, когда она пришла в гостиницу, я сразу ее узнала.

— Когда она была в гостинице?

— Несколько раз. Всякий раз, когда приезжал представитель фирмы из Парижа — почти каждые две недели.

Это длится уже несколько месяцев. Его зовут Тьерри, Жак Тьерри, я посмотрела в регистрационной книге; он связан с химическими товарами. Кажется, инженер, хотя и молод. Ручаюсь, ему нет и тридцати. Он женат, у него двое прехорошеньких детишек — знаю это, потому что вначале он всегда ставил семейную фотографию на ночной столик. Жена блондинка. Старшему лет пять-шесть, как моему младшему. Не знаю, где они познакомились с Джиной, но однажды днем я видела их в коридоре, и она вошла к нему в номер. С тех пор каждый раз, когда он приезжает, она проводит с ним в гостинице час или два — когда как; мне ли не знать, что там у них происходит — постель убираю-то я. Извините, что рассказываю это, но у вас, кажется, неприятности, и я подумала, что вам следует знать. Джина и в пятнадцать была такой, если это может вас утешить; скажу больше: вы, может, не знаете, но это точно — мать ее тоже была такой.

— Она приходила в гостиницу в прошлую среду?

— Да. Около половины третьего. Когда сегодня утром мне обо всем рассказали, я не была уверена в дне и посмотрела по регистрации. Он прибыл во вторник утром и уехал в среду вечером.

— На поезде?

— Нет, он всегда приезжает на машине. Я так понимаю, что ему по дороге надо заезжать на другие заводы.

— В среду они долго пробыли вместе?

— Как обычно, — ответила женщина, пожав плечами.

— Какое на ней было платье? — решил проверить Иона.

— Красное. Его нельзя было не заметить. Я не хотела бы, чтобы меня впутывали в это дело: новое начальство вбило себе в голову невесть что. Но если вас в самом деле посадят, я повторю все, что сказала. Раз надо, значит надо.

— У вас нет адреса мужчины из Парижа?

— Я переписала его на бумажку. Вот.

Женщина, казалось, была удивлена, что он так спокоен и мрачен: она ждала, что ему станет легче.

— Улица. Шампионе, двадцать семь. Вряд ли он привез ее к себе. Когда подумаешь о его жене — она с виду такая хрупкая, о детях…

— Благодарю вас.

— На случай, если я вам понадоблюсь, меня зовут Берта Ленуар. В гостиницу ко мне лучше не приходить.

Мы живем на участке напротив завода, второй домик слева, с голубыми ставнями.

Иона снова поблагодарил, но, оставшись один, почувствовал, что еще больше сбит с толку, как заключенный, который после долгих лет тюрьмы вышел на свободу и не знает, что с ней делать. Теперь он мог представить доказательства, что не избавился от Джины и не выбросил ее труп в канал. Больше всего его удивило, что ему рассказали о человеке, с которым она сбежала: он не соответствовал тому типу мужчин, каких она обычна выбирала. Их связь длилась уже почти полгода; за это время она ни разу не убегала из дому. Любила ли она его? Собирался ли он разрушить семью? Почему в этой ситуации Джина забрала марки?

Иона машинально надел шляпу и направился к двери, чтобы пойти в комиссариат. Это казалось ему единственным логическим выходом. Это не обернется против Джины: он на нее не жаловался и притянуть к ответу ее не могли. Он не требовал назад свои марки. Против ее любовника он тоже ничего не имел.

Странное это ощущение: вновь очутиться на улице, на солнце, которое стало горячее, чем утром, пройти мимо бара Ле Бука и сказать себе, что еще вернешься сюда. Ему же ничто не мешает вернуться. Люди на площади быстро узнают, что произошло, и вместо того, чтобы иметь на него зуб, начнут жалеть его. Поначалу им будет немного стыдно, что они так быстро отвернулись от него, но через несколько дней все снова станет как прежде; ему снова станут весело бросать: «Привет, господин Иона!»

Не будет ли Анджела злиться, что он плохо смотрел за ее дочкой? А сама-то она хорошо смотрела за Джиной до ее замужества? Один Фредо не изменит своего отношения к нему, но маловероятно, что он вообще когда-либо примирится с человеческим родом. Рано или поздно он уйдет куда-нибудь со Старого Рынка, который ненавидит, и тем не менее останется так же несчастен.

Иона чуть было не зашел к Фернану, словно все уже забыто, но решил, что еще рано, и направился к Верхней улице. Он был уверен, что, как и прежде, Джина вернется; возможно, это наложит на нее более сильный отпечаток, и Иона будет ей нужен. Все опять выглядело очень просто. Он явится в комиссариат, подойдет к черному деревянному барьеру, перегораживающему комнату. «Я хотел бы поговорить с комиссаром Дево». — «Кто вы?»

(Правда, если будет дежурить тот же бригадир, что утром, представляться не понадобится.) — «Иона Мильк».

Здесь ведь его зовут «Мильком». Не важно, если снова придется ждать. Комиссар удивится. Первой его мыслью будет, что Иона решил признаться. «Я знаю, где моя жена», — объявит Иона. Сообщит имя и адрес горничной, посоветует в гостиницу к ней не ходить, отдаст бумажку с адресом представителя химической фирмы. «Можете проверить, но мне хотелось бы, чтобы у них не было неприятностей. Возможно, госпожа Тьерри ничего не знает, и ставить ее в известность ни к чему».