Эллери Квин - Игрок на другой стороне

— Думаю, что Перс не стал новым человеком, каковым он себя считает. Шок! Да если бы его заперли на ночь в Форт-Ноксе, [55] Форт-Нокс — военная база на севере штата Кентукки; с 1936 г. место хранения федерального золотого запаса. он и то не был бы в большей безопасности!

— Где же твое христианское милосердие? — усмехнулся инспектор. — Я-то думал, что ты теперь симпатизируешь Персивалу. Послушай, Эл, я смертельно устал и хочу принять душ…

— Погоди, папа.

— Что еще? — Инспектор снова сел.

— Думаю, мы должны заново рассмотреть кандидатуру Персивала.

— Опять?

— Ну, он ведь единственный, кто извлекает пользу из этих убийств.

— И сам спланировал это последнее покушение — на самого себя? Хм!

— Если Персивал — Игрек, то почему бы и нет? Если он спланировал избавление от трех наследников, то мог устроить и четвертое покушение на себя в качестве неплохого ложного хода.

— Эта мысль мелькала и в моем слабом уме, — фыркнул старик. — Но такая уловка была бы весьма рискованной. Если Персивал — Игрек, то Уолту это неизвестно, а Уолт едва ли станет делать различия между подлинным и притворным приказом.

— Не так уж это рискованно. Персивал мог рассчитывать на то, что мы не станем подвергать его жизнь опасности.

— Однако в пистолете Уолта были настоящие пули, а не бумажные шарики.

— Но и ставки были по-настоящему высокими.

Инспектор сердито потянул себя за седой ус:

— Не знаю, сын… Если Перс стоит за всем этим, то ему можно смело вступать в профсоюз актеров. Потому что каждый раз, когда Уолт приближался к нему, он разыгрывал целый спектакль, изображая смертельный испуг, хотя отлично знал, что ему ничего не грозит.

Но Эллери покачал головой:

— Чем больше рассматриваешь эту возможность, тем вероятнее она кажется. Ты не можешь игнорировать тот факт, что смерти Роберта, Эмили и Майры делают Персивала Йорка обладателем всех одиннадцати миллионов. Больше от этих убийств вообще никто не выигрывает. Персивал, безусловно, хорошо знал характер и привычки своих трех кузенов. Он имел возможность наблюдать за Уолтом и оценить его способности. Он мог снять номер в отеле, печатать на машинке и посылать эти письма.

— Все это звучит так, — заметил инспектор, — как будто Персивал внезапно вызвал твое неудовольствие.

— Нет, но… Думаю, меня возмущала концепция Уолта, как игрока на другой стороне. Я испытал истинное облегчение, узнав, что он не может им быть. Он же просто воробей!

— Еще бы! — ехидно промолвил инспектор. — Моему знаменитому сыну требуется, как минимум, орел.

— Перестань, папа! Как бы то ни было, это дело не орлиного типа. Тем более, если тот, за кем мы охотимся, Перс Йорк. В качестве преступника, если бы мы имели дело с детективным романом, он подходил бы так же, как дворецкий.

— Знаю по опыту, — вздохнул старик, — что преступников в своих книгах ты берешь из реальных дел.

— Вот именно! Поэтому не приставай ко мне со своим орлом. — Взяв со стола трубку, Эллери начал обнюхивать и продувать ее ствол. Инспектор уставился на него, так как он очень давно не курил трубку. — Подумай о Персе в качестве мистера Игрека, папа. Разве он не достаточно хитер и бессовестен?

— Здесь ты попал в точку, — отреагировал инспектор и закрыл глаза.

— Обрати внимание: на карточках были буквы «JHW» — инициалы нашего простака Уолта. Подписанное преступление. Это всегда указывает на психа, которому нравится натягивать струны, находясь вне поля зрения, и воображать себя всемогущим. Но что толку в его уме и могуществе, если он лично не может получить за них дань восхищения? Отсюда подпись. Иногда это закорючка, нарисованная губной помадой, или зигзаг, вроде знака Зорро, а иногда, если такой тип мыслит глобально, то он все вокруг разрисовывает свастиками. Наш парень обходится инициалами.

— Мой сын, как всегда, психолог, — пробормотал старик, не открывая глаз.

— Я считаю, — продолжил Эллери, — что, печатая на карточках инициалы Уолта и все время возмущаясь, что вся слава достается не тому, кто ее заслужил, наш тайный противник не мог противостоять искушению добавить собственное клеймо на убийства, которые он заставил Уолта совершить для него.

Инспектор тотчас же открыл глаза.

— Собственное клеймо?

— Вот именно. Причем очень хитрое, так как оно может иметь два значения… Недавно я высказывал огорчение, что автор писем не подписывался буквой «X». Я забыл, что «Y» — тоже символ неизвестной величины, и это должно дать нам понять, что мы не знаем, кто этот человек. Но в этом деле фигурирует Игрек, являющийся известной величиной, и, подписывая письма этой буквой, он дает понять, что знаком нам.

— Йорк! — воскликнул инспектор и выпрямился. — Первая буква фамилии York — Y!

— А также Q, Е и D, [56] Начальные буквы слов латинской фразы «Quod erat demonstrandum* («что и требовалось доказать»). — добавил Эллери, но произнес это мрачно, как будто не был удовлетворен.

— Будь я проклят! — Инспектор внезапно нахмурился. — Подожди, Эллери, ты кое-что не учел. На первых трех карточках стояли буквы «J», «H» и «W». Но на четвертой карточке, посланной Персу, снова буква «H». Что это означает?

— Здесь ты прижал меня к стене, — признал Эллери. — Из-за этого второго «H» меня не отпускает головная боль с тех пор, как Персивал получил свою карточку. «JHW» — и затем еще одно «H». — Он покачал головой. — Но скажи, как тебе мой аргумент в пользу того, что Персивал Йорк — это мистер Игрек?

— Неплохо, — ответил инспектор. — Я даже отправился бы с этой ничего не доказывающей чушью к окружному прокурору, если бы получил одно маленькое подтверждение.

Было бы подлинно театральным эффектом, если бы в этот момент зазвонил телефон, и инспектор Квин, взяв трубку, получил бы нужное ему подтверждение.

Однако не произошло ничего подобного. Подтверждение было получено позже, причем оно никоим образом не касалось таинственных символов и инициалов.

На следующее утро инспектору пришла записка с пометкой «срочно», где содержался телефонный номер. Позвонив, инспектор побеседовал с некой блондинкой, которая заявила, что готова дать показания, уличающие Персивала Йорка в убийствах в Йорк-Сквере. Старик отправился повидаться с ней и вскоре примчался в Йорк-Сквер, где по всем правилам арестовал Персивала, который возился с марками Роберта — теперь его собственными — вместе с Арчером и Энн Дру.

Когда инспектор произнес традиционную формулу, Персивал быстро заморгал, потом обернулся к Тому и Энн.

— Я говорил мистеру Квину, что во мне есть что-то от Садима, — промолвил он со слезами на глазах, погладил на прощание щенка и покорно последовал за инспектором.