Эллери Квин - Застекленная деревня

— Да?

— Я хочу, чтобы ты притворился, будто он тебя интересует.

— Ковальчик? Но так оно и есть.

— Задавай ему вопросы, ладно?

Джонни кивнул.

На стук судьи ответил голос священника, и они вошли в кладовую.

Единственный уголь, который увидел там Джонни, был сложен в углу маленькой кучкой, вероятно оставшейся с прошлой зимы. Но угольная пыль была повсюду. Правда, пыль пытались подмести — наверняка Ширы, — но движения заключенного разбрасывали ее снова. Стены покрывала сажа.

Единственное окошко на верху стены было недавно забито досками. Помещение освещала 25-ваттная лампа, свисавшая с потолка в проволочной сетке.

Джозеф Ковальчик сидел на краю койки, потягивая из стакана горячий чай. На складном столе были разбросаны остатки пищи. Когда они вошли, мистер Шир складывал тарелки на поднос.

— Мы отлично пообедали, — весело сказал священник. — Он попросил чай в стакане с лимоном и вареньем. Европейский стиль. Судья, вам не кажется, что он выглядит гораздо лучше?

— Кажется, мистер Шир. — Судья посмотрел на тарелки. — Знаменитые отварные блюда Элизабет?

— Кто-то должен заботиться о его телесных нуждах, — твердым голосом произнес священник. — Я бы хотел что-то сделать с этой угольной пылью.

— Вы творите чудеса, мистер Шир.

В одном из углов стоял белый ночной горшок. Священник подобрал поднос и вышел. Дверь осталась открытой.

Мертон Избел наблюдал за ними, сидя на стуле. Заключенный вздрогнул, словно только что заметил посетителей, поставил пустой стакан и начал вставать.

— Сидите, Ковальчик, — сказал судья.

Ковальчик опустился на койку, уставясь на Джонни.

На нем снова была собственная одежда — Элизабет Шир, очевидно, постаралась почистить и заштопать ее, хотя и с плачевным результатом. Серую фланелевую рубашку она постирала и выгладила. Ботинки либо оказались не подлежащими ремонту, либо отцы деревни велели их конфисковать — на ногах у Ковальчика были матерчатые шлепанцы, по-видимому принадлежащие мистеру Ширу. Бесцветные волосы были расчесаны. На лице, помимо распухшей губы, отсутствовали следы избиения.

Светлая с проседью щетина заметно отросла — Джонни подозревал, что мистеру Ширу не позволили снабдить заключенного бритвой. Темно-серая кожа обтягивала торчащие скулы, оттопыренные уши и низкий лоб с густыми бровями, под которыми поблескивали глубоко запавшие глаза. Тощая шея с болтающимся кадыком напоминала шею индюка. Руки были мозолистыми, с распухшими суставами и потрескавшимися ногтями. Он держал их между бедрами, наклонившись вперед, как будто все еще ощущал боль в паху.

Ковальчик выглядел лет на шестьдесят пять — было трудно представить, что в действительности ему лишь слегка за сорок.

— Этого джентльмена, — снова заговорил судья Шинн, — интересует ваша история, Ковальчик. Ему не раз приходилось беседовать с людьми, оказавшимися в беде. Его зовут мистер Шинн.

— Шинн, — повторил заключенный. — Мистер Шинн, что они мне сделать? — Он говорил медленно, с сильным акцентом.

Джонни посмотрел на судью. Старик кивнул.

— Вам известно, Ковальчик, почему вас посадили в этот подвал? — спросил Джонни.

Человек на койке поднял худые плечи и снова опустил их. Это был жест Старого Света, означающий: «Известно или нет — какая разница?»

— Расскажите мне обо всем, что произошло вчера, — продолжал Джонни. — Но сначала я бы хотел побольше узнать о вашей жизни, Ковальчик, — откуда вы прибыли, куда направлялись?

— Сперва рассказать судье, — отозвался заключенный. — Что они мне сделать?

— Расскажите мне, — улыбнулся Джонни.

Заключенный разжал руки, потер ладони и обратил взор к полу кладовой.

— Моя поляк. Моя иметь жена, двое детей, старая мать и старый отец в Польша. Нацисты приходить и убивать их, а меня отправить в трудовой лагерь. После войны приходить коммунисты. Тоже плохо. Я бежать в Америка, у меня кузина в Нью-Йорке. Я жить у нее три года и искать работу…

— У вас на родине была профессия?

— Моя работать с кожа.

— Вы дубильщик?

— Да. — Джозеф Ковальчик слегка оживился. — Моя хороший работник. Старый отец учить меня ремеслу. — Затем плечи снова опустились. — В Америке не мог найти работа. Нет профсоюзная карточка. Моя хотеть в профсоюз, но нет денег на взносы. Нет ре… реко…

— Рекомендаций?

— Да. Поэтому нет работа. Потом кузина умирать — сердце. Моя жить в польская семья в Бруклин — друзья кузина. Работать один день здесь, другой там. У друзей родиться еще один ребенок — для Ковальчика больше нет места. Они говорить: «Почему бы твоя не поехать деревня и не поработать на ферма?» Моя поехать. Работать на одна ферма, другая ферма, потом уходить и опять работать…

Заключенный умолк и беспомощно посмотрел на судью Шинна.

— Очевидно, — объяснил судья, — последние несколько лет он подрабатывал на фермах, скитаясь по Новой Англии. Насколько я понял, эта работа ему не по душе, и он надеялся заняться прежним ремеслом. Откуда вы шли, Ковальчик, когда вчера проходили через эту деревню?

— Издалека. Моя идти восемьдесят девять дней. — Ковальчик сосредоточенно нахмурился, потом раздраженно хлопнул себя по лбу. — Моя не помнить места, где работать последний раз. Спать в амбар, работать за еда… Потом моя уходить, потерять деньги…

— Так v вас были деньги? — спросил Джонни.

— Семь долларов. Потерять. Выпасть через дыра в кармане. — Ковальчик снова нахмурился. — Плохо терять деньги. Люди говорить: ты бродяга, а моя показывать деньги. Не бродяга, видеть? Но теперь люди говорить: не можешь показать деньги, потерять, значит, бродяга! — Ковальчик вскочил, шевеля широкими скулами. — Не любить, когда моя называть бродяга!

— Это мало кому нравится, — сказал Джонни. — Куда вы шли?

— Польский фермер в Петунксит говорить, что есть работа на кожевенная фабрика в Кадбери. Там нет профсоюз — идти быстрее и получить работа… — Ковальчик лег на койку и повернулся лицом к закопченной стене.

Джонни посмотрел на судью Шинна. Лицо старика было бесстрастным.

— Ковальчик. — Джонни притронулся к плечу заключенного. — Почему вы убили старую леди?

Бродяга сел так резко, что Джонни отпрянул.

— Моя не убивать! — крикнул он и схватил Джонни обеими руками за лацканы пиджака. — Не убивать!

Поверх головы Ковальчика Джонни видел сидящего за дверью Мерта Избела с дробовиком на коленях и зловеще поблескивающими глазами.

— Сядьте! — Джонни схватил бродягу за костлявые запястья и силой усадил на койку. — Прежде чем вы продолжите, я хочу попытаться объяснить вам, почему жители этой деревни уверены, что вы убили старую леди.

— Моя не убивать, — пробормотал заключенный.

— Слушайте меня, Ковальчик, и постарайтесь понять. Вас видели идущим к дому старой леди минут за двадцать до ее смерти…