Эллери Квин - Трагедия Игрек

Девушка сверкнула глазами.

— К чему вы клоните, инспектор? Раз ее убили, я, естественно, полагаю, что у кого-то было намерение… О! — Она ухватилась за спинку стула. — Вы имеете в виду, что это была… ужасная ошибка?

— Совершенно верно, мисс Хэттер, — ответил Бруно. — Мы убеждены, что вашу мать убили, так сказать, под влиянием момента. Убийца собирался разделаться не с ней, а с вашей единоутробной сестрой Луизой.

— Но почему, — мягко добавил Друри Лейн, — кто-то хотел повредить этому несчастному увечному созданию, мисс Хэттер?

Барбара прикрыла рукой глаза и застыла. Когда она убрала руку, ее лицо было изможденным.

— Бедная Луиза… — Барбара устремила невидящий взгляд на пьедестал у противоположной стены. — Всегда оказывается жертвой… — Ее губы плотно сжались. — Как вы сказали, мистер Бруно, соображения о семейных узах должны быть отброшены. Тот, кто хотел повредить этому беспомощному существу, не заслуживает ни капли сожаления. — Она повернулась к актеру: — Должна признаться, мистер Лейн, что, за исключением моей матери и меня, моя семья всегда ненавидела Луизу. Человеку свойственно стремление раздавить искалеченное насекомое… О, это слишком ужасно!

— Да-да, — поспешно сказал окружной прокурор. — Это правда, что все, принадлежавшее Йорку Хэттеру, является табу в этом доме?

Барбара подперла подбородок ладонью.

— Да. Моя мать уважает память о моем отце куда более ревностно, чем уважала его самого. — Она помолчала, очевидно предаваясь неприятным воспоминаниям, так как на ее лице отразилась горечь. — Мама пыталась компенсировать тиранию по отношению к папе, заставляя нас поклоняться его памяти, освящая все, что ему принадлежало. Думаю, в последние месяцы она начала сознавать… — Девушка уставилась на ковер, не окончив фразу.

— Так мы никуда не придем, — проворчал Тамм. — Почему ваш отец покончил с собой?

Лицо Барбары исказила боль.

— Почему? — повторила она. — Почему человек совершает самоубийство, когда его лишают интереса к жизни, превращая в духовного парию? Бедным папой постоянно помыкали. Он не имел права голоса в собственном доме. Дети презирали и игнорировали его. Но мама, несмотря на свою жестокость, его по-своему любила. Насколько я понимаю, в молодости папа был красивым мужчиной. Думаю, она тиранила его, считая, что он, как и все, кто слабее ее, нуждается в подобном обращении. — Барбара вздохнула. — Вместо того чтобы поддержать папу, она давила на него. Он стал отшельником, почти призраком. Кроме нашего соседа, капитана Триветта, у отца не было друзей. И даже капитан не мог пробудить его от апатии. Кажется, я говорю слишком много…

— Напротив, мисс Хэттер, — отозвался Лейн. — Вы очень толково рассуждаете о важных вещах. Распространялось ли табу вашей матери на мандолину и лабораторию вашего отца?

— Все мамины распоряжения всегда неукоснительно исполнялись, мистер Лейн, — ответила Барбара. — Могу поклясться, что никому и в голову не приходило прикоснуться к мандолине или войти в лабораторию… Хотя кто-то, очевидно, это сделал.

— Когда вы последний раз видели мандолину в этой стеклянной витрине? — осведомился инспектор.

— Вчера во второй половине дня.

— Это единственный музыкальный инструмент в доме? — энергично спросил Бруно, как будто его внезапно осенило вдохновение.

Лейн резко взглянул на него, а Барбара казалась удивленной.

— Да, — ответила она. — Хотя какое имеет значение… Впрочем, это не мое дело. Мы не музыкальная семья. Любимым композитором мамы был Соуза, [32] Соуза, Джон Филип (1854–1932) — американский композитор, автор популярных маршей и музыки для духового оркестра. а отцовская мандолина была реликтом его университетских дней… Раньше у нас был рояль с завитушками и позолотой — рококо девяностых годов, — но мама выбросила его несколько лет назад.

— Выбросила? — Бруно был озадачен.

— Понимаете, Луиза не могла наслаждаться музыкой…

Бруно нахмурился. Инспектор Тамм достал из кармана ключ:

— Узнаете его?

Барбара послушно изучила ключ.

— От американского замка, не так ли? Не знаю. Они все похожи.

— Это ключ от лаборатории вашего отца. Мы нашли его среди вещей вашей матери.

— Понятно.

— Это единственный ключ от лаборатории?

— Думаю, да. Я знаю, что мама после самоубийства папы хранила его у себя.

Тамм вернул ключ в карман.

— Это согласуется с нашими сведениями. Нам понадобится заглянуть в лабораторию.

— Вы часто посещали лабораторию отца, мисс Хэттер? — с любопытством спросил Бруно.

Ее лицо оживилось.

— Да, мистер Бруно. Я была одной из поклоняющихся научным богам в святилище отца. Его эксперименты увлекали меня, хотя я никогда не могла их понять. Я часто проводила время с отцом наверху. В лаборатории он был счастлив — жил настоящей жизнью. — Она выглядела задумчивой. — Марта, моя невестка, тоже симпатизировала папе. И конечно, капитан Триветт. А остальные…

— Значит, вы не разбираетесь в химии? — недовольно спросил инспектор.

Барбара улыбнулась:

— Ну-ну, инспектор. Яд? Любой может прочитать этикетки. Нет, меня едва ли можно назвать знатоком химии.

— Насколько мне известно, — заметил Друри Лейн, — вы компенсируете недостаток научных знаний поэтическим гением, мисс Хэттер. Вы и мистер Хэттер являли собой любопытную картину — Евтерпа [33] Евтерпа — в греческой мифологии муза лирики. у ног Науки…

— Чушь собачья, — четко произнес Тамм.

— О, несомненно, — улыбнулся Лейн. — Но целью моих слов было не только желание продемонстрировать знания в области античной мифологии, инспектор… Я бы хотел знать, мисс Хэттер, сидела ли когда-нибудь Наука у ног Евтерпы.

— А я бы хотел, чтобы это перевели на американский язык, — огрызнулся Тамм.

— Мистер Лейн спрашивает, — слегка покраснев, объяснила Барбара, — интересовался ли отец моей работой, как я интересовалась его. Да, мистер Лейн. Папа искренне восхищался — боюсь, не столько моей поэзией, сколько материальными успехами. Мои стихи его нередко озадачивали…

— Как и меня, мисс Хэттер, — с легким поклоном сказал Лейн. — А мистер Хэттер когда-нибудь пробовал писать?

— Едва ли. Правда, однажды он попробовал силы в беллетристике, но, по-моему, из этого ничего не вышло. Папа не мог ничем заниматься очень долго, кроме, конечно, его вечных экспериментов с ретортами, горелками и химикалиями.

— Ну, — воинственно произнес инспектор, — если с этим покончено, я хотел бы вернуться к делу. У нас мало времени, мистер Лейн… Прошлой ночью вы пришли домой последней, мисс Хэттер?

— Право, не знаю. Я забыла ключ — у всех нас собственные ключи, — поэтому позвонила из вестибюля. Звонок связан с комнатами Арбаклов на чердачном этаже. Джордж Арбакл спустился минут через пять и впустил меня. Я сразу поднялась. Арбакл остался внизу. Возможно, он знает, была ли я последней.