Джон Карр - Загадка Красной вдовы

Обрамленный желтым светом, струящимся из холла, Мастерс поклонился, как дворецкий, и дверь закрылась.

Приняв любезное приглашение Г. М., Терлейн провел остаток ночи в его большом доме на Брук-стрит. Г. М. сказал, что ему нужен слушатель. Начал он с длинного списка горестей, которые не дают ему спокойно жить. Его жена, когда не отдыхает на юге Франции, имеет скверную привычку приглашать в дом множество гостей, и хоть одному из них он был бы рад! Две дочери распоряжаются его машиной, как своей, ездят в ней на вечеринки, возвращаются в пять утра и сигналят под окном в надежде, что он высунет голову из окна и начнет их костерить. Тоже мне развлечение! Такой-то и такой-то чин в военном министерстве поскупился установить в доме лифт, и ему каждый день приходится подниматься пешком на четвертый этаж. А другой такой-то и такой-то чин — Г. М. назвал его Сухарем — не стал слушать его советов в деле о шифре Розенталя.

Дом оказался большим прохладным красивым особняком, существующим, казалось, для одних лишь официальных приемов. Большую часть времени в нем жил только Г. М. со слугами. Заявление о том, что гудки машин не дают ему спать до пяти утра, оказалось чистейшей воды выдумкой. Терлейну удалось лечь спать только в половине шестого, так как Г. М., вместо того чтобы показать ему спальню, отвел его на верхний этаж, который занимала анфилада комнат, доверху забитых книгами и пыльными трофеями, — его логово. И в долгий утренний час Терлейн не мог угнаться за удивительной ненасытностью ума Генри Мерривейла, скрывавшегося за восточной невозмутимостью его лица и, на неопытный взгляд Терлейна, занимавшего себя преимущественно детскими забавами.

Например, придя в свое логово, Г. М. сразу стал показывать Терлейну свою коллекцию настольных игр — там были всевозможные образцы, но все они были не так просты, как казалось на первый взгляд. Там была одна чертовски сложная игра, реконструкция морского сражения, требующая не меньшей сосредоточенности, чем шахматы, и столь же сложная. Терлейн навсегда запомнил Г. М., сидящего за столом в свете камина, в домашней сорочке, с чашкой остывшего кофе у локтя, с неподвижным лицом, мускулы которого двигались только тогда, когда он затягивался из своей черной трубки; Г. М. бросал свои корабли в атаку, сметая вражескую оборону. После потери всех тяжелых кораблей и большей части терпения Терлейн мрачно заявил, что надо начать все сначала. Он бился отчаянно, уча правила на ходу, и костерил самыми ужасными ругательствами маленькие картонные канонерские лодки Г. М. К тому времени, как он научился выстраивать приемлемую оборону, сна у него не было ни в одном глазу.

Г. М. не замолкал ни на секунду. Он рассказывал об удивительных лингвистических головоломках, в которых нужно было составлять анаграммы и акростихи из исчезающих из английского языка слов. Он ковылял по комнате, брал с полок книгу за книгой, сыпал цитатами, которые Терлейн, как профессор английского языка, должен был закончить. Наконец, ученый потерял самообладание и начал показывать собственную эрудицию, чем почти заставил Г. М. замолчать. Они стучали по столу и шипели друг на друга, как два гусака, до половины шестого, а потом Терлейну, который чувствовал себя так, будто его мозги пропустили сквозь валики для сушки белья, налили последние полбокала виски, чтобы ему не было скучно по дороге в спальню. Он уже наполовину спал, когда вспомнил, что Г. М. ни словом не заикнулся об убийстве Бендера.

— А вы неплохой малый, — заметил Г. М. — Лучшего Ватсона я в жизни не встречал. — Он добавил, что в его доме свято соблюдается старая ирландская традиция. — Если захотите виски, дважды топните в пол. Слуги поймут.

Когда Терлейн, после недолгого сна, вернулся к себе домой, чтобы переодеться, он чувствовал себя совсем разбитым. В десять он договорился встретиться с сэром Джорджем и Г. М. в Уайтхолле, в офисе последнего. Было пасмурное, но не холодное утро. За штаб-квартирой королевской конной гвардии Терлейн свернул налево и, пройдя через внутренний двор, оказался в кабинете Г. М, располагавшемся в мансарде с отличным видом на набережную. Кабинет был очень похож на одну из комнат в мансарде дома на Брук-стрит, только тут было еще больше пыли из-за больших кип бумаг, перевязанных бечевками, да над камином висел большой портрет Иосифа Фуше. Г. М. сидел, закинув ноги на внушительных размеров стол, и задумчиво курил сигару.

— Садитесь. Возьмите вон тот стул, — сказал Г. М, отпихнув телефон на край стола. — Если честно, мне не по себе. Очень не по себе. Мысль посетила меня вчера ночью, когда мы топили боевые корабли. Может быть, мне не стоило этого делать. Потом вы ушли спать, а я снова сидел и думал. Может быть, мне стоило намекнуть Мастерсу… Черт меня побери, я не знаю! Тот парень — младший сын, и я думал, что нужно дать ему шанс. А теперь я не знаю.

— Да что случилось-то?

Г. М. растерянно развел руками.

— Меня волнует Гай. Вы ничего не понимаете, верно? Мастерс скоро будет здесь. Мне кажется, я уловил ход его мысли, что тоже меня беспокоит. Я… — Он заворчал, когда зазвонил телефон, но тут же успокоился: сообщили, что к нему пришел сэр Джордж Анструзер. Баронет появился в кабинете почти сразу же после звонка — низкий, коренастый, в еще более кричащем, чем обычно, плаще. У него было такое необычное, непиквикское выражение лица, что Г. М. убрал ноги со стола и сел прямо.

— Да, вы совершенно правы, — сказал сэр Джордж, садясь, чтобы отдышаться. — Неприятности. Утром мне звонил Мантлинг.

— И?..

— Он не знал номера вашего личного телефона здесь, в министерстве, и позвонил вам домой, но там вас, естественно, не оказалось. Он попросил не втягивать в дело чертову полицию. Надеюсь, так оно и есть.

— Так вы скажете мне…

— Нет, смертей больше не было, если вы об этом беспокоитесь. Но дело тут нечисто. Мантлинг выражался весьма непоследовательно и невнятно, что совсем на него не похоже. Как бы то ни было, дело вот в чем. Прошлой ночью Карстерс и Равель чуть не убили друг друга.

— Что?! Матерь Божья! — Мутные глаза Г. М. широко открылись. — Погодите, погодите. Вы уверены, что правильно все поняли? Карстерс и Равель? Такие славные парни? Если только… как все произошло?

— Мастерс со своими людьми покинул дом примерно через полтора часа после нас. Все было тихо, все спали, кроме Алана, который их выпустил. Мастерс — я считаю, что он допустил преступную халатность, — не оставил охраны у дверей той комнаты. А вдруг там все-таки было отравляющее устройство, и кто-нибудь попытался бы его забрать? Простая мера предосторожности…

— Да. Простая мера предосторожности, — без выражения повторил Г. М., — которую Мастерс не принял по моему настоянию. Хм. Не думал я, что он послушается. Дальше.