Джон Карр - Загадка Красной вдовы

— Скорее, Мастерс, — приказал Г. М. так быстро, что Терлейн еле разобрал слова, — приведи Джудит. И Карстерса. Поторопись. Я хочу посмотреть на любовный треугольник. Подержи их за дверью, но так, чтобы они нас слышали. Я подам тебе знак кашлем.

Арнольд не сводил глаз со сверкающих бриллиантов и рубинов. Г. М. рассеянно поигрывал с ними, трогая пальцем то один камень, то другой. Затем Арнольд оглядел разбитое кресло и перевел взгляд на Равеля — тот смотрел на него презрительно.

— Так вы специалист по мозгам? — сказал француз. — Тогда объясните мне, почему я веду себя не по-рыцарски. У меня нет кодекса чести. Я, часом, не болен? Да. Вы правильно расслышали то, что я предпочел бы вообще не говорить. Я сказал…

Вступил Г. М.:

— Обсудим дело попозже. Если только мисс Бриксгем и вправду предпочитает вам Карстерса? Как бы там ни было, мы можем вернуться к разговору в любой подходящий момент.

Арнольд взял себя в руки и вежливо поздоровался с остальными. С Г. М. он был подчеркнуто любезен — «не до раболепия, — подумал Терлейн, — это бы плохо сочеталось с его самоуверенной манерой держать себя, но достаточно уверенно». Однако после замечания Г. М. он с силой втянул в себя воздух.

— Вы действительно думаете, что это не важно, сэр Генри?

— Все зависит от многих обстоятельств. Полагаю, вы слышали об убийстве Гая?

— Конечно. Мне позвонила Джудит. Я приехал сразу, как только смог.

— Ясно. Плохо все обернулось, не правда ли?

— По правде говоря, сэр Генри, — Арнольд потер руки, — я так не думаю. Если вы помните, прошлой ночью я намекал вам на некоторые вещи и надеялся, что вы разберетесь во всем сами до того, как я приму меры. Я пришел к предварительному заключению, что Гай Бриксгем страдал от патологии неясного происхождения, осложненной эпилепсией и вылившейся в застой крови.

— Это опасно? — спросил сэр Джордж.

Ответ Арнольда был вежлив, но снисходителен:

— Мой дорогой сэр, почему все обычные люди считают, что все душевнобольные одержимы жаждой убийства? Конечно, это опасно — в том смысле, что душевная болезнь изменяет внутренний мир пациента, создает у него ложную систему ценностей. Поэтому она должна быть изгнана. Застой крови также мог угрожать жизни Гая. Но главное в другом. Я верю в идеальное государство. Если хотите, можете считать меня последователем Шоу или Уэллса. В правильно управляемом государстве те индивиды, душевная болезнь которых коренится в распаде тканей мозга, — естественно, только те из них, которые не поддаются медицинскому воздействию и признаны неизлечимыми, — должны быть устранены. Безболезненно, разумеется.

Г. М. пососал трубку.

— Ну да, конечно. Безболезненно. Да. А судить их будем мы — обладатели кристально чистых мозгов. Мы будем посылать их в камеру смерти, а на могилах напишем: «Господь не проявил к тебе милосердия, поэтому человек волен поступить так же». А вы не слишком милосердны, верно?

— Я не сентиментален, если вы это имеете в виду… Может быть, сменим тему? Я хотел вам кое-что предложить, но из-за смерти Гая мое предложение потеряло всякий смысл. Полагаю, вы знакомы с доктором Уильямом Пелемом?

— Пелем? С Харли-стрит? Знаю. Зазнайка, но хороший парень. А что?

— Я договорился, что сегодня в четыре он придет взглянуть на Гая. Я охотно помог бы ему, уступив главенствующую роль, но… — Арнольд пожал плечами.

— Все равно приведите его, — сказал Г. М. — Приведите его. Вы оба дадите медицинское заключение по поводу кое-чего другого. Интересно узнать, как далеко может зайти ваша несентиментальность. — Он наклонился вперед, уперев локти в стол, а кулаки — в скулы. — Как вы отнесетесь к тому, что вашей невесте предъявят обвинение в убийстве?

Арнольд замер. Он отряхивал рукав пиджака, и его рука секунду висела без движения, прежде чем упала. Он холодно сказал:

— Я скажу, что это абсурд.

— Хм. Бендера отравили кураре. У нас есть свидетель, который видел, как Джудит вытащила из ящика стола три отравленных дротика и духовую трубку… Подождите. Я понимаю, о чем хотите спросить, но лучше не тратьте слова попусту. Дело нешуточное.

Арнольд откашлялся. Он уже был не так уверен в себе.

— Это… это…

— Безумие, вы хотите сказать? Возможно, и безумие — в буквальном смысле. А может, и нет. Скоро мы все выясним.

— Уму непостижимо! Вот что я хочу сказать. Джудит с отравленными дротиками? С таким же успехом вы можете обвинить и меня. Я ведь был с ней.

— Почему бы и нет? — вежливо согласился Г. М. — Можете считать, что обвинение вам предъявлено.

— Ладно, не будем обо мне. Давайте вернемся к Джудит! — почти выкрикнул Арнольд. Его лицо покраснело, из-за него Арнольд потерял уверенный вид. — Так вот о чем болтал Равель, когда я вошел? Уверяю вас…

— Молодец, — сказал Г. М., щелкнув пальцами, — так и знал, что вы броситесь на ее защиту. А как же ваше чувство социальной справедливости? Что, если она действительно виновна?

Арнольд сделал шаг назад, наклонил голову, будто собрался броситься в атаку, благодаря чему вновь обрел спокойный вид. Когда он, наконец, заговорил, его голос звучал на низких, ровных, умиротворяющих тонах и в нем была искренность, поразившая всех присутствующих:

— С профессиональной точки зрения с вами я потерпел неудачу. — Он оглянулся вокруг. — Со всеми вами. Не о всякий спичечный коробок можно зажечь спичку. Я вам не нравлюсь. Ну и пусть; я и не возражаю. Но неужели вы думаете, что я сделан из камня? Я люблю эту девушку, несмотря на то что все вы считаете иначе. Я совершенно уверен, что она ничего такого не делала; если она и взяла дротики, то это совершенно ничего не значит.

Г. М. кашлянул.

Помня о том, что кашель является сигналом, Терлейн посмотрел на дверь. Мастерс был уже в комнате. За ним медленно вошла Джудит, потом — Карстерс.

При ярком свете она из просто миловидной женщины превратилась почти в красавицу. Белизна ее чистой кожи выгодно оттенялась русыми с золотом волосами; синие глаза были опущены, их выражение было скрыто, но было видно, что веки ее красны — видимо, она плакала. На ней было темное платье. Джудит не выглядела обеспокоенной. Она сложила руки на груди и водила правой ладонью по левому плечу.

— Я слышала, меня в чем-то обвиняют, — сказала она. — В чем же?

— Спокойнее, Равель, — тихо сказал Г. М., видя, что тот собирается ответить. Он не сводил с Джудит глаз. — Говорить буду я… Мадам, все может закончиться обвинением в убийстве. Но пока мы не пойдем так далеко. Вы обвиняетесь в том, что вынули из ящика стола три отравленных дротика. Это так?

Она вздрогнула, и, казалось, ей в голову пришла какая-то странная мысль, однако она держала себя в руках. Она не подняла глаз, но перестала гладить плечо.