Джон Карр - Загадка Красной вдовы

Г. М. яростно махнул рукой: «Ни звука!» Он двинулся по широкому коридору, ведущему в холл — туда, где на белых стенах тускло горели электрические свечи, а пол был прикрыт темно-красным ковром. Ровный, жуткий голос не умолкал.

Терлейн смог разобрать пару слов и похолодел. Слева от него шла Джудит; справа — Равель. Джудит чуть не вскрикнула, но Мастерс, совсем потеряв голову, схватил ее и зажал ей рот ладонью. Не успел Терлейн возмутиться, как они уже стояли в дверях гостиной Изабеллы Бриксгем и заглядывали внутрь.

Терлейну никогда не забыть той сцены. Она сидела спиной к двери, лицом к неярко горевшему огню. Она сидела в большом кресле, обитом какой-то узорчатой тканью. Ее седая голова возвышалась над его спинкой. Прямо перед ней, на каминной полке, стояли часы, стрелки которых двигались рывками. Комната, освещаемая только камином и настольной лампой, была погружена в полумрак. Затем он увидели доктора Пелема. Он сидел лицом к Изабелле сбоку от камина. Они могли видеть только его глаза, заблестевшие, когда он, не вставая с кресла, наклонился вперед.

Стрелки часов прыгнули вперед — так прыгает гремучая змея на добычу. Пелем еще больше наклонился вперед, на его гладком лице было выражение сосредоточенности.

— Я озабочен тем, чтобы причинить вам как можно меньше боли, мисс Бриксгем, — говорил он, — поэтому я хочу, чтобы вы отвечали кратко. Сегодня днем вы сказали полиции, что вчера ночью видели вашего племянника Алана, шедшего вниз по лестнице со шприцем в руке. Это так?

— Да.

В ее голосе слышался какой-то странный механический призвук. Она не пошевелилась.

— Вы сказали правду, мисс Бриксгем?

— Не совсем. Я должна была так сказать.

— Должны были так сказать? Значит, вы не видели своего племянника, идущего вниз по лестнице, как сказали полиции?

— Нет.

— И не находили тех предметов в нижнем ящике комода в его комнате, о которых вы сказали полиции?

— Нет.

Стрелки часов перепрыгнули на деление. Кто-то рядом с Терлейном ощутимо вздрогнул. Он понял, что Пелем использует гипноз.

— Я скажу вам, что произошло, мисс Бриксгем, а вы ответите, прав ли я. Вам внушили, чтобы вы так сказали полиции. Вам в подробностях рассказали историю, и вы должны были ее повторить. Вам сказали, чтобы вы дали показания сегодня, ровно в пять часов. Вы не могли поступить иначе. Кто отдал вам приказ? Вы скажете мне?

— Да. Это был…

Хлопнула дверь. Кто-то двумя прыжками пресек комнату. Возле лица Изабеллы, видимые в свете камина, появились две руки. Кто-то резко и громко хлопнул в ладоши. Она вскрикнула, над спинкой кресла возникло ее искаженное лицо.

— Вперед, Мастерс! — заревел Г. М. — Вон он!

Кто-то слепо, опрокидывая все на пути, бежал. В течение краткого мгновения Терлейн увидел лицо одного из офицеров в штатском. Оно вынырнуло из тени и снова исчезло. Блеск наручников. Терлейна толкнули в спину, он споткнулся о пуф, опрокинул стул и оказался в центре комнаты. Кто-то распахнул боковую дверь. Терлейн, ничего не соображая, побежал за Мастерсом в переднюю комнату. В окна светил размытый дождем свет уличных фонарей. По комнате катался клубок теней, бился о туалетный столик, затем с треском рассыпался.

— Мы его взяли! — Голос в темноте, резкий щелчок, с каким срабатывает замок наручников. — Свет, сэр! Включите свет…

Терлейн пошарил по стене в поисках выключателя. Заморгав от яркого света, он увидел: в комнате много людей; по полу рассыпан туалетный набор — тридцать предметов, серебро, искусная работа; Мастерс с еще одним офицером поднимают с пола человека. Человек, несмотря на мешающие ему наручники, отряхивал брюки от пыли.

— Мы о нем позаботимся, сэр, — сказал Мастерс, обращаясь к Г. М.

Бросив чиститься, человек выпрямился. Доктор Юджин Арнольд старался сохранить выражение невозмутимости на своем гладком, бледном, красивом лице.

На Лондон опустилась настоящая весенняя ночь, хотя был март. Многочисленные окна длинной комнаты на чердаке дома Г. М. на Брук-стрит были открыты. Г. М., без воротничка, с чашкой скверного кофе под рукой, примостился на краешке ветхого дивана. Как всегда, он посасывал давно потухшую трубку. Мастерс сидел на том же диване со стаканом пива. Напротив него, через стол, Терлейн склонился над доской, заполненной картонными квадратиками с номерами и названиями боевых судов. Если верить балансировавшим на высоченной стопке книг часам, было полчетвертого утра.

— Атакую, — сказал Терлейн и передвинул субмарину. — Слушайте, вы же не хотите сказать, что он признался?

Г. М. упомянул Всевышнего, а затем чертову мать.

— Подбил, — уныло признал он, показал Терлейну на свой легкий крейсер, затем убрал его с доски. — В чем признался? Кто «он»? О чем вы?

Мастерс в возмущенном изнеможении откинулся на спинку дивана.

— Зачем вы притворяетесь? Вы же знаете, — сказал он. — Мы с доктором сидим тут всю ночь, слушаем ваше ворчание (извините, сэр, но все, что я говорю, — чистая правда), потому что хотим что-нибудь услышать об Арнольде. Мне же нужно что-то написать в отчете. — Он повернулся к Терлейну и мрачно сказал: — Он признался, сэр. Только в одном случае он бы и стал говорить — он подумал, что умирает. Если бы не это, он протащил бы нас через все суды, и не исключено, что выиграл бы дело — несмотря на то что играл бы против сэра Генри. У нас против него было меньше улик, чем против лорда Мантлинга… Но он смог дотянуться до жестянки с острым краем и располосован себе запястья. В решительный момент у него сдали нервы, несмотря на то что убивал он с полным хладнокровием. Он решил, что скоро умрет. Он попросил позвать священника и коменданта и холодно, по-деловому сказал, что хочет сделать заявление. Ему не сказали, что он выживет. Теперь уж его точно повесят. И между нами, едва ли его смерть будет очень уж сильно отягощать мою совесть. Сэр Генри, скажите…

Г. М. резко отодвинул доску в сторону.

— Я потрачу десять минут, — ворчливо сказал он, — на то, чтобы помочь вам написать свой отчет. Но я не хочу говорить об этом. Нет, Мастерс, я не жеманюсь — я действительно не хочу говорить об этом. Данное дело не принадлежит к числу моих успехов. Я не только с самого начала его запутал, я еще проглядел неуклюжий трюк, который Арнольд использовал впоследствии. Я должен был его сразу вычислить — и, к собственному стыду, не смог. Вы уже поняли, надеюсь, что в деле есть один факт — один неопровержимый, абсолютный факт, — который с всесокрушающей определенностью указывает на то, что Арнольд — единственный, кто мог бы совершить оба убийства. Да. Но чтобы дать вам возможность еще раз все обдумать, я начну свой анализ сначала.