Эллери Квин - Последняя женщина в его жизни

— Если так, то я его не заметил.

— У тебя есть оправдание. Ты не был там в качестве гостя.

— Ты имеешь в виду чисто мужской тип мебели, спортивное оборудование и так далее? Маскировку?

Эллери слабо улыбнулся:

— В случае Марша это, безусловно, была маскировка, но такие вещи не являются указателем на ориентацию их владельца, иначе у многих возникли бы проблемы. Нет, указатель был огромным, как секвойя, — поэтому я едва его не упустил. В его фонотеке в основном присутствовали Бетховен и Чайковский. В коллекции редких и первых изданий — Пруст, Мелвилл, Крис Марло, Жид, Верлен, Генри Джеймс, Уайльд, Рембо, Уолт Уитмен. Среди книг по изобразительному искусству — главным образом да Винчи и Микеланджело. Наконец, на всеобщее обозрение были выставлены бюсты Александра Великого, Платона, Сократа, Лоренса Аравийского, Вергилия, Юлия Цезаря, Катулла, Горация, Фридриха Великого, фон Гумбольдта, лорда Китченера.

— Ну и что? — ошеломленно спросил инспектор.

— Ох уж эта твоя викторианская невинность! Все упомянутые джентльмены имели одну общую черту с Обри, или Элом Маршем, — во всяком случае, пользовались такой репутацией. [57] Мнение о гомосексуальных наклонностях исторических лиц зачастую возникает благодаря скандальной хронике и сплетням. Так, сведения о якобы имевшем место гомосексуализме Бетховена почерпнуты авторами из бульварной околомузыкальной литературы и не имеют под собой никаких серьезных оснований.

Последовала долгая пауза.

— Юлий Цезарь? — наконец заговорил инспектор. — О нем я такого не знал.

— Мы не знаем такого о большинстве. Англичанин по имени Брайан Маги несколько лет назад написал книгу, которую назвал «Один из двадцати». В ней он опровергает утверждение, что людей нетрадиционной сексуальной ориентации всегда можно узнать. Подавляющее их большинство, пишет Маги, который проделал большую исследовательскую работу, готовя два документальных телефильма на эту тему, внешне неотличимо от лиц с нормальной сексуальной ориентацией. Таким может оказаться любой — крепкий парень, работающий рядом с тобой в офисе, твой бармен, твой сосед, твой друг, с которым ты играешь в бридж вечером по четвергам, патрульный коп в твоем участке и даже твой ничем не примечательный кузен. Один из двадцати, папа, — такова нынешняя статистика. Возможно, действительный процент куда больше. Кинси [58] Кинси, Элфред Чарлз (1894–1956) — английский сексолог. утверждал, что каждый десятый… Как бы то ни было, указатель был налицо в гостиной Марша. А также в его спальне — лишенный фигового листка Давид, обнаженный, как в тот день, когда Микеланджело любовно изваял оригинал… Не могу сказать, что горжусь своей ролью в этом деле, папа. И не только по этой причине.

— Ты имеешь в виду, что был еще один указатель?

— Указатель не то слово, папа. Джонни сам назвал мне своего убийцу.

— Назвал тебе? — Инспектор Квин сердито потянул себя за ус. — Как? Когда?

— Когда умирал. Придя в себя после полученного удара, Джонни осознал, что жить ему недолго. В последние минуты перед смертью мысли иногда чудесным образом проясняются, а время растягивается, позволяя умирающему мозгу творить чудеса. Джонни знал, что в комнате нет никаких письменных принадлежностей, — ты помнишь, что мы искали их и не нашли. Но он отчаянно стремился сообщить нам, кто на него напал и почему. Поэтому он позвонил в коттедж по внутреннему телефону…

Эллери нахмурился, вспоминая прошлое.

— Джонни понимал, что моим первым вопросом — как и любого в подобных обстоятельствах — будет «кто это сделал?». Но он оказался в фантастической ситуации.

— В фантастической? — Инспектор нахмурился над настоящим. — О чем ты?

— Как он мог сообщить мне, кто убил его?

— Что за чушь ты порешь, Эллери? Ему достаточно было назвать имя убийцы.

— Хорошо, — кивнул Эллери. — Назови его.

— Эл.

— Но это могло быть незавершенной попыткой сказать «Элис». Как бы мы догадались, что это не так?

— Ну тогда Марш.

— А это могло быть началом имени Марша.

Старик выглядел заинтригованным.

— Теперь я понимаю… Но почему он не назвал подлинное имя Марша — Обри? Ты бы это понял.

— Разве, папа? Учитывая затрудненную речь Джонни, как я мог бы быть уверен, что он не хотел сказать «Одри»?

— Хм! — Инспектор внезапно встрепенулся. — Придержите коней, профессор! Бенедикт мог произнести слово, которое ты наверняка бы понял правильно. Это было бы все равно что при свидетелях указать на Марша пальцем. Кроме Бенедикта, Марш был единственным мужчиной в доме — все остальные были женщинами. Почему же Бенедикт просто не сказал «мужчина»?

— Я задавал себе тот же вопрос, папа. Конечно, это могло не прийти ему в голову. Но, предположим, пришло? Если он подумал о том, чтобы сказать «мужчина», но отверг этот вариант, как отверг вариант с именами, значит, это могло внести такую же путаницу.

— Но имя ни одного из замешанных в деле не звучало как «мужчина», — возразил инспектор.

— Да, но разве мы тогда знали имена всех замешанных? Нет, было одно существенное исключение. Мы не знали фамилии Лоры! Это навело меня на мысль, что ее фамилия начинается на «ман» [59] Man — мужчина (англ.). — Маннерс, Маннхаймер или что-то вроде этого. Оказалось, что фамилия Лоры — Мандзони. Джонни опасался, что если он сумеет произнести только первый слог, прежде чем умрет или потеряет сознание, то мы, узнав фамилию Лоры, обвиним ее в убийстве.

Старик покачал головой:

— В жизни не слышал ничего подобного! Но ты сказал, Эллери, что Бенедикт назвал тебе своего убийцу. Доброе старое предсмертное сообщение, которые ты так любишь…

Эллери скорчил гримасу.

— Возможно, у меня преждевременное старческое слабоумие, но тогда я даже не осознавал, что это предсмертное сообщение, а потом и вовсе выбросил из головы. Папа, что ответил мне Джонни по телефону, когда я спросил, кто напал на него?

— Какую-то глупость, вроде того что он дома…

— Это не было глупостью, и Джонни не говорил, что он дома. Он произнес одно слово — «дома». Фактически повторил его три раза. Я думал, он имеет в виду, что звонит из большого дома, что его мысли путались и на вопрос «кто» он ответил «где». Но мне следовало хотя бы принять в расчет возможность, что он ответил «кто».

— «Дома»? Это не «кто», Эллери. Если только это не было чьим-нибудь именем. Но никого не звали… — Инспектор оборвал фразу. — Это было только начало слова, — медленно сказал он.

— Да, — кивнул Эллери, полный отвращения к себе. — Начало, которое к тому же я неправильно расслышал. Если бы Джонни произнес слово полностью и внятно или если бы у меня были мозги матери, с которыми я якобы родился, мы бы раскрыли тайну, прежде чем жертва испустила дух. Джонни произнес не «дома», а «гомо».