Эллери Квин - Четвёртая сторона треугольника

— Не знаю, что все это означает, — сказал он Квинам, — но я рассказал об этом отцу, и он решил, что всем нам следует присутствовать.

— Я тоже понятия не имею, в чем дело. — Эллери, прищурившись, посмотрел на отца. — Как насчет того, чтобы объяснить нам, папа?

— Мы днем и ночью допрашивали этого Рамона Альвареса, — сказал инспектор Квин. — Он странный тип.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я допрашивал сотни подозреваемых в убийстве, но еще никогда не сталкивался с таким сочетанием откровенности и упрямства. Он сделал несколько важных признаний — в частности, что был в пентхаусе незадолго до преступления, — но утверждает, что не убивал Шейлу Грей.

— А вы ожидали другого? — спросил старший Маккелл. — Разве убийцы не всегда отрицают свою вину?

— Не так часто, как люди думают. Как бы то ни было, я пришел к выводу, что он говорит правду.

— Чепуха, папа, — сказал Эллери. — Я доказал, что этот человек виновен.

— Может, и не доказал, сынок.

Эллери пристально посмотрел на отца.

— В любом случае, инспектор, — проворчал Эштон Маккелл, — это ваша проблема, а не наша. Почему вы опять втягиваете в это Дейна?

— Потому что он, возможно, сумеет помочь нам прояснить все раз и навсегда. — Старик вновь сосредоточился на хронологии преступления. — Шейла Грей отослала Эштона в три минуты одиннадцатого. Потом она села и написала письмо о Дейне, адресованное полиции. Мы поручили пятерым полицейским написать текст письма с той же скоростью, с какой его должна была писать Шейла, — ее подгонял страх, нападение было еще свежо в ее памяти, так что она не могла писать медленно.

Самый быстрый результат из пяти был чуть более четырех минут, а самый медленный — чуть менее шести. Возьмем самое долгое время. После вашего ухода, мистер Маккелл, Шейла Грей должна была подойти к столу, сесть, достать из ящика ручку и бумагу, написать письмо, допустим, перечитать его, хотя она могла этого не делать, запечатать в первый конверт, написать на нем «Вскрыть в случае моей смерти от неестественных причин», положить его в больший конверт и написать на нем «Для полиции».

На все это Шейла Грей никак не могла истратить более десяти минут — думаю, скорее всего, минут восемь. Но давайте предположим, что их было десять. Таким образом, она закончила всю процедуру с письмом никак не позднее тринадцати минут одиннадцатого. Но ее застрелили в десять двадцать три. Что происходило в течение этих десяти минут? О'кей, пришел убийца. Но неужели ему понадобилось десять минут, чтобы достать револьвер из ящика в спальне и застрелить ее?

— Они разговаривали, — предположил Дейн.

— И Шейла Грей сняла телефонную трубку и позвонила в участок, когда убийца стоял над ней? Это невозможно. Вспомните, она сказала телефонистке, что звонок срочный, а сержанту в участке — что в ее квартире посторонний, и, по его словам, она говорила шепотом, словно опасаясь, что ее подслушают. Нет, Шейла не провела ни секунды этого времени, разговаривая с убийцей. Но у нас нет полной картины этих десяти минут между написанием письма и выстрелом, который сержант слышал по телефону.

— Не понимаю, что тебя гложет, папа, — сердито сказал Эллери. — Все просто. Часть десяти минут ушла на приход Рамона и убийство. Остальное не имеет значения. Прежде чем он пришел, она сидела, работала над эскизом или занималась чем-то еще.

— Но Рамон говорит, что пришел туда в четверть одиннадцатого, — возразил инспектор. — Он настаивает, что пробыл в квартире самое большее четыре-пять минут. Следовательно, он ушел в десять двадцать. Если Рамон говорит правду, оставалось достаточно времени, чтобы кто-то проник в пентхаус после его ухода.

— Если он говорит правду! — ехидно заметил Эллери. — Или если его расчет времени абсолютно точен, что кажется мне крайне маловероятным. Он что, хронометрировал свои действия? Мы имеем дело с минутами, папа, а не с часами! Не знаю, что с тобой сегодня.

Инспектор промолчал.

Эллери сурово посмотрел на него.

— И еще одно, — сказал он. — Рамон отрицает, что убил Шейлу. А он сообщил, что делал в ее квартире?

— Пришел за деньгами, которые вымогал шантажом.

— Что?!

— Рамон шантажировал и Шейлу?! — воскликнул Эштон.

— Да. Он тянул деньги с обеих сторон.

— Но почему Шейла должна была платить ему?

— Он говорит, что из-за вас, мистер Маккелл. Она не заботилась о своей репутации, но боялась за вашу и платила Рамону, чтобы тот держал язык за зубами. Кстати, Шейла Грей оказалась проницательнее вас, — сухо добавил старик. — Рамон говорит, что она сразу поняла, кто ее шантажирует. Этот тип, очевидно, последовал за вами в одну из сред, дабы выяснить, чем вы занимаетесь этими вечерами, и узнал, что вы посещаете ее квартиру в гриме. И она платила ему, чтобы защитить вас.

Эштон отвернулся. Лютеция склонилась к мужу и взяла его за руку.

— Рамон говорит, что пришел в ту ночь требовать увеличения суммы. Он получал от Шейлы Грей тысячу в месяц, но проигрывал деньги на скачках куда быстрее, чем получал их от вас обоих, мистер Маккелл, и решил, что надавить на женщину будет легче. По его словам, Шейла сидела, откинувшись на спинку стула, в полуобморочном состоянии и держалась за горло. Казалось, она осознавала его присутствие. Рамон заподозрил, что дело неладно, и быстро ушел. Но прежде он заметил конверт, адресованный полиции почерком Шейлы, и решил, что тут можно поживиться. Вот его история, и я ей верю.

— А он объяснил, как вышел из квартиры? — осведомился Эллери. — Через какую дверь?

— Через черный ход и спустился в служебном лифте.

— Это объясняет, почему Дейн не столкнулся с ним… — начал Эллери, но тут же умолк. Наступила долгая пауза.

— Я все еще не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — заговорил наконец Дейн.

Инспектор не ответил.

— Если Шейла действительно была легкой мишенью для шантажа, — сказал Эллери, — а отследить сроки снятия с ее счета тысячедолларовых сумм и сверить даты с теми, которые назовет Рамон, не составит труда, — то он едва ли стал бы убивать ее… Это означает, что мой анализ преступления был неверным, что шантажист не был убийцей… Все упирается в эти несколько минут. Кажется, папа, ты склонен считать, что между тринадцатью и двадцатью тремя минутами одиннадцатого в квартиру Шейлы входили двое? Шантажист Рамон, а затем убийца? И что Рамон не убивал ее?

— Я в этом уверен.

— Тогда почему Рамон убежал, — вмешалась Джуди, — когда мистер Квин обвинил его в убийстве?

— Шантаж сурово карается, мисс Уолш, — ответил инспектор Квин. — Рамон запаниковал — особенно когда в довершение всего ему приписали убийство.

Но Эллери качал головой и бормотал, скорее обращаясь к самому себе, чем к остальным: