Барри Мейтланд - Марки королевы Виктории

– Брок говорил вам, что между нами пробежала черная кошка, когда на нашем горизонте появился Сэмми Старлинг? – спросил Уайт, когда они снова расположились за столом в гостиной.

– Он не уточнял деталей вашей размолвки.

– Я не виню Брока за произошедшее, – сказал Уайт примирительным тоном. – Другое дело Сэмми Старлинг. Он был кругом виноват. Между тем Брок слишком уж полагался на его суждения. Свыше всякой меры, думалось мне тогда… Извините, возможно, вы не слишком отчетливо представляете себе, о чем я говорю…

– Деятельность Старлинга, по словам Брока, как раз изучалась отделом по борьбе с аферами и мошенничеством, когда он предъявил свидетельства, позволявшие выдвинуть обвинения в коррупции против трех офицеров этого отдела.

– Против Келлера, Стрингера и Харли. Главное, против Тома Харли. Вы слышали о случившемся с ним? Брок рассказывал вам об этом?

– Он особенно на эту тему не распространялся.

– Это меня не удивляет. – В его тоне снова появилась прежняя едкость. – Суперинтенданта Тома Харли, одного из лучших полицейских, каких я только встречал, обвинили во взяточничестве. Мы все знали, что это чушь собачья, и восхищались мужеством, с каким он переносил свалившуюся на него беду. Вернее, не беду, а бедствие, ибо даже трудно себе представить, через какие унижения и нравственные муки он прошел. Его, суперинтенданта полиции, обвинил во всех грехах подонок Старлинг.

Когда Уайт для большего эффекта сделал драматическую паузу, Кэти заметила, как у него в углу рта, под аккуратно подстриженными усами, выступило что-то белое.

– Как нам казалось, Том хорошо держал удар и в конце концов совладал бы с напастью. Человек с удивительно развитым чувством собственного достоинства, он никогда ни единым словом не давал нам понять, чего все это ему стоит. Его семья тоже ничего не знала. Но это дело непрестанно разъедало его изнутри и проело-таки в его душе преогромную дыру. Однажды он ушел пораньше с работы, проглотил две упаковки парацетамола, запил их полупинтой виски и лег в постель – умирать. Он, знаете ли, находился тогда на грани, поскольку судебный процесс складывался для него не лучшим образом. Но жена нашла его и отвезла в госпиталь, где ему сделали промывание желудка, и неделю спустя он уже чувствовал себя значительно лучше. Позже всплыли новые свидетельства по этому делу, тогда ему и вовсе расхотелось умирать. Одно плохо: таблетки разрушили его печень, а врачи ни черта не смогли сделать, чтобы ему помочь. Он умирал долго и в страшных мучениях. Агония длилась целых три месяца…

– Мне очень жаль, – сказала Кэти. – Это настоящая трагедия. Но ему следовало быть осмотрительнее. – Она заметила, что Уайт готов вспылить, и поторопилась добавить: – Брок этого не говорил.

– Неужели? Интересно знать почему. – В голосе Уайта слышалась горечь. – Если разобраться, тут все дело в доверии. Надо знать, кому можно верить, а кому – нет. Брок предпочел поверить Китайчонку Сэмми, и с этим ничего уже не поделаешь.

Кэти отметила про себя прозвище Китайчонок Сэмми, которого раньше не слышала.

– А что вы можете сказать о двух других офицерах – Келлере и Стрингере?

– Ну… – Уайт махнул рукой, как бы отметая этот вопрос. – Эти парни были виновны. Тут не может быть никаких сомнений.

– А Брок, значит, их махинации расследовал?

– Совершенно верно. Он набросился на них как фурия – на Келлера, Стрингера и Харли, – основываясь исключительно на показаниях Сэмми Старлинга. Харли был чист, но к тому времени как Брок это понял, Том уже сам себя доконал. – Уайт поднялся на ноги, подошел к окну и стал с мрачным видом обозревать свой сад.

– Келлер недавно вышел из тюрьмы, – сказала Кэти и начала пересказывать историю, которую поведал в полиции Сэмми Старлинг. Уайт, казалось, поначалу ее не слушал, но потом его мрачное лицо неожиданно прояснилось, он повернулся к Кэти и гипнотизировал ее взглядом до тех пор, пока она не закончила свой рассказ.

– Значит, говорите, Старлинг думает, что его принцессу похитил Келлер? – произнес он с воодушевлением в голосе. – И похищение здорово задело его за живое? Скажите, он и в самом деле сильно этим опечален?

– Вы полагаете, могло быть по-другому?

– Когда имеешь дело с Сэмми, ничего нельзя сказать наверняка. Никогда не поймешь, что он чувствует и как к кому относится. Впрочем, со старыми людьми происходят подчас прелюбопытные изменения.

– Ну не так уж он и стар…

– Сэмми столько же, сколько мне – то есть шестьдесят три года.

Кэти едва смогла скрыть удивление.

– А ведь вы весьма основательно его изучали, когда работали в отделе разведки криминальной полиции, не правда ли? Брок, во всяком случае, думает так. Считает, что у вас, возможно, имеются… хм… сведения о его прошлой жизни… Возможно, остались какие-нибудь записи, чьи-то воспоминания? – Кэти и в самом деле не знала точно, что хотел выведать Брок с ее помощью у Уайта.

Уайт отвел от нее глаза, но уже через секунду, что-то для себя решив, снова на нее посмотрел.

– Хм… сведения из прошлой жизни, говорите? Какие-нибудь записи, воспоминания? Коли так, пойдемте со мной, сержант.

Озадаченная, Кэти поднялась с места и последовала за ним. Они прошли из кухни в маленький холл, пересекли его и остановились у одной из комнат в передней части дома. Уайт открыл дверь, зажег свет и жестом предложил Кэти войти.

У Кэти появилось такое чувство, что она из маленького пригородного домика перенеслась под своды какого-то бюрократического архива. В помещении от пола до потолка громоздились казенного вида полки, закрывавшие даже ту стену, где находилось окно. На них стройными рядами стояли коробки с файлами, помеченные аккуратными бумажными наклейками, на которых были проставлены цифровые и буквенные коды. В центре комнаты находился стол, на крышке его в строгом порядке были разложены канцелярские принадлежности. Кроме того, там помещались настольная лампа, терминал компьютера, принтер и фотокопировальная машина. Все выглядело так, как если бы кто-то перенес сюда одну из комнат архива, где хранились документы с делами криминальной полиции.

Казалось, старший инспектор Уайт, уходя из Скотленд-Ярда, прихватил с собой копии материалов всех уголовных дел, к которым имел какое-либо отношение.

– Я боялся, Кэти, что мои коллеги все это выбросят, – подал голос хозяин дома, – а потом будут об этом сожалеть.

Сказав это, он хитро ей улыбнулся. Как отметила про себя Кэти, он в первый раз назвал ее по имени, и она задалась вопросом, уж не входит ли в его намерения вовлечь ее в некий тайный заговор.

– Должно быть, я сошел с ума, решив вам все это показать, – сказал Уайт. – Ведь вы, вернувшись в Скотленд-Ярд, можете на меня нажаловаться и у меня будут серьезные неприятности из-за того, что я все это храню. Итак, Кэти, – интимно наклонился он к ней, – ответьте мне: не совершил ли я ошибку, пригласив вас сюда и открыв вам свою душу? С меня за это не взыщется?