Мэри Лондон - Убийство в масонской ложе

— Вам что-то нужно, господа?

— Господин Макканн…

— Это я. Так что вам нужно?

— Скотланд-Ярд, — сказал Форбс, показывая свое удостоверение.

— Боже мой, полиция… здесь…

— Смерть рыщет повсюду, — сказал сэр Малькольм. — Мы хотели бы узнать об одной выданной вами вещице.

— Какой именно?

— О переднике восемнадцатого века, который вы отдали во временное пользование некоему Ливингстону.

При этих словах верзила как будто облегченно вздохнул.

— Прошу в мой кабинет. Там нам никто не помешает.

Друзья проследовали за ним в клетушку, расположенную в глубине музейного зала. Все пространство клетушки занимал массивный стол. Над ним на стенах висели вперемежку передники, рабочие инструменты, картины ложи, фотографии.

— Простите за беспорядок. Я беспрестанно получаю всякие документы и вещи. Из них мало что представляет исторический интерес, но мои корреспонденты все шлют и шлют… Так что вы сказали?

— Вчера вы одолжили передник некоему Ливингстону.

— Такое бывает крайне редко. Обычно братья покупают принадлежности и атрибуты в магазине напротив.

— Но факт есть факт. Вчера вы одолжили передник…

— Действительно. В обмен на гарантийный чек в сто фунтов, и я, разумеется, верну его, когда мне отдадут передник.

— Не отдадут. Ливингстон умер, а передник частично обгорел.

Библиотекарь был явно потрясен.

— Что с ним случилось? Он же был такой красавец и с виду казался совершенно здоровым. Неужели пожар?

— Ливингстон отравился парами цианида, который попал на передник. Кто-то посыпал его ядовитым порошком. Передник пропитался им насквозь, — пояснил Форбс.

— Цианид на переднике? — Библиотекарь пребывал в крайнем изумлении. — Как же такое могло случиться?

— Именно это мы и пытаемся установить.

— Во всяком случае наши передники не представляют собой… как это сказать? Ничего особенного! — воскликнул Макканн.

— Вспомните, пожалуйста, хорошенько… — попросил сэр Малькольм. — Откуда у вас этот передник?

— От одного корреспондента. Это передник французской ложи двадцатых годов девятнадцатого века. Ничего особенного, но брату, когда тот увидел его у меня на столе, он приглянулся. Это против правил, но Ливингстон так упрашивал, что я в конце концов согласился одолжить передник под залог. Но клянусь честью, он был в полном порядке!

— Вы сами его упаковали?

— Упаковал? Да нет. Он уже лежал в ярком полиэтиленовом пакете — в таком виде я его и получил.

— Можно узнать имя и адрес того, кто прислал пакет? — спросил Форбс.

Макканн порылся в куче бумаг и достал журнал, где регистрировал всю корреспонденцию, включая посылки.

— Какая-то госпожа Смитсон из Манчестера… Она нашла его в архиве своего прадеда. Только не пойму, зачем было посыпать его цианидом… смысл-то какой?!

— Сумасшедших, знаете ли, везде хватает! — заметил Дуглас Форбс. — Я перепишу ее данные на всякий случай.

Пока старший инспектор занимался данными госпожи Смитсон, сэр Малькольм попросил:

— Расскажите об изначальном шотландском уставе.

— Вы, верно, имеете в виду Древний и принятый шотландский устав. Он принят у французов на первых трех градусах. А у нас в Англии — только на высших, в частности на восемнадцатом, соответствующем градусу Рыцаря Розенкрейцера, и так далее. По-другому обстоит дело в Великой Ложе: здесь он применим лишь к таким градусам, как ученик, подмастерье и мастер, включая дополнительную степень, соответствующую градусу мастера Королевской Арки. На высших градусах следуют другим уставам.

— Выходит, что в ложе, где состоял Ливингстон, был принят именно этот шотландский устав. Странно…

— Да. Очень.

— Скажите, господин Макканн, а не странно ли, что в их уставном ритуале участвовала женщина? — спросил сэр Малькольм.

— Еще как! Такое допустимо только в смешанных ложах, а они, понятно, не находятся в послушании Великой Объединенной Ложи Англии.

— Я имею в виду ложу тридцать-четырнадцать, а она как раз находится у вас в послушании.

— В таком случае эту ложу следует исключить из наших списков за столь недостойную выходку! Они еще и запон мой сожгли! По правде говоря, это просто возмутительно!

Библиотекарь разозлился не на шутку.

— Вам известно, что к участию в этом ритуале допускается женщина, перевоплощенная в Исиду?

— Такое возможно разве что в уставе Мемфис-Мизраим! [8] Мемфис-Мизраим, или «Восточный Устав Мемфиса» (он же «Восточный Обряд Мемфиса»), появился в 1838 году в Брюсселе; в основе его лежали древнегреческие дионисийские и древнеегипетские мистерии посвящения, впоследствии сведенные воедино и положившие начало движению розенкрейцеров; позднее организация была переименована в «Древний Изначальный Устав». В самом что ни на есть заурядном, каких немало!

— Но существует ли в шотландском уставе Исида, или Вдова? — настаивал на своем сэр Малькольм.

— Насколько мне известно, нет. Только в каком-нибудь псевдоегипетском обряде, но такие уже не в ходу. Ведь мы, англичане, люди серьезные, знаете ли… А французы, те так настоящие египтоманы!

— Братья из ложи тридцать-четырнадцать открыли обряд восемнадцатого века под названием «Древний Изначальный Шотландский Устав», — упорствовал сэр Малькольм. — У вас в библиотеке есть описание такого?

Библиотекарь пожал плечами и склонился над учетной книгой, где перечислялись все уставы, описания которых хранились в библиотеке.

Наконец он выпрямился и заявил:

— У нас на хранении находятся сто двадцать два французских манускрипта с описаниями Древнего и принятого шотландского устава, относящегося к началу девятнадцатого века. И среди них ни одного с описанием так называемого древнего изначального шотландского, да и сам я никогда не слыхал о таком документе тех времен. Если братья из ложи тридцать-четырнадцать обнаружили эдакий раритет, они, по правилам, должны были поставить нас в известность, хотя бы для того, чтобы мы установили его подлинность.

— Понятно, — сказал сэр Малькольм. — Значит, Исида из манускрипта восемнадцатого века кажется вам странной, так?

— Более чем! Египтомания вошла в моду на Великом Востоке [9] Имеется в виду место, где собирается Великая Ложа (в данном случае французская) и откуда она направляет свои распоряжения и эдикты. Франции во времена египетского похода Бонапарта, то есть в начале первой половины девятнадцатого века.

Ничего больше нашим друзьям узнать так и не удалось.

Старший инспектор слегка проголодался. И по выходе из Великой Ложи спросил своего именитого друга, не хочет ли тот перекусить.

— Куй железо, пока горячо, — ответил сэр Малькольм Айвори. — Дуглас, сегодня вечером мы пойдем в греческий ресторан. Согласны? А сейчас проведаем-ка Уинстона Дина. Уж больно беспокоит меня его ложа.