Уолтер Саттертуэйт - Эскапада

У Сесилии были собственные апартаменты в западном крыле дома: небольшая гостиная и будуар с гардеробной. Там, конечно же, царил полный порядок и веяло французским духом — шкафчики красного дерева, элегантная кровать в стиле ампир, кресла времен Людовика XIV, обтянутые алым бархатом. А сколько в шкафах одежды — шелк, атлас, бархат, кружева… и все такое. От зависти сильно устаешь, ты не замечала?

Сесилия улеглась на горбатенький диванчик в гостиной с журналом «Вог», а ее горничная Констанс помогла мне найти вещи ее кузины. Они слегка пахли «Шанелью» (еще бы!) и, должна заметить, пришлись мне в самую пору. Когда я взглянула в зеркало в гардеробной, то удивилась и даже возгордилась. Зауженный в талии жакет очень красил мою фигуру, скрывая чересчур пышную грудь и делая талию особенно тонкой, что — неважно, модно сейчас или нет — служит лучшей моей чертой. (И, пожалуйста, не спорь.) Должна признаться, я немного покрутилась, как дервиш, перед зеркалом, любуясь через плечо собой и своей глупой улыбкой.

Когда я вернулась в гостиную с хлыстом в одной руке и шляпкой в другой, Сесилия закрыла журнал и бросила его на журнальный столик. Она взглянула на меня и нахмурилась, как будто осталась чем-то недовольна.

Я остановилась.

— Что-то не так? — спросила я.

— Да нет, — ответила она. — Ничего. — Она легко, по-спортивному сбросила ноги с дивана и встала. На ней было платье из кремового льна, простое, но элегантное, с короткими рукавами, заниженной талией и подолом, который доходил точно до ее идеально круглых коленок. Светло-бежевые шелковые чулки и такого же цвета кожаные туфли. Как всегда, она выглядела потрясающе.

Она достала сигарету из черной лакированной китайской шкатулки, стоящей на столике, и вложила ее между губами. Потом снова взглянула на меня.

— Вам идет, — заметила она. — Пиджак. — Она прикурила сигарету от маленькой золотой зажигалки.

— Правда?

— Да, — сказала она, выпуская струю дыма. — Вы ведь на самом деле темная лошадка, верно?

— Простите? — изумилась я.

Она только улыбнулась высокомерной улыбкой и пожала изящными плечиками.

— Просто вы выглядите… я не знаю, как сказать, ну, что ли, значительно более здоровой в этом наряде.

Толще, уточнила я про себя и вроде бы нахмурилась. Но она снова улыбнулась, на этот раз спокойнее.

— Я хотела сказать, — поправилась она, — что вы на самом деле выглядите прелестно.

Я подумала, что это очень мило с ее стороны, и поблагодарила, разумеется, покраснев, как школьница.

Мы вместе миновали несколько коридоров и лестниц и спустились, слегка запыхавшись, в главный зал, где собирались те, кто отправлялся в деревню: леди Перли, госпожа Корнель, доктор Ауэрбах и сэр Дэвид. Леди Перли высказала комплимент по поводу меня и взятого мною напрокат туалета, и я снова покраснела и начала заикаться. Мне это было даже к лицу, можешь не сомневаться. И тут, когда все начали выходить на солнце, Аллардайс оттащила меня в сторону и прорычала, дохнув мне в лицо своей мятой:

— Время извиняться, юная леди.

Сэр Дэвид обернулся и подошел к нам, улыбаясь своей пресловутой ироничной улыбкой.

— Сэр Дэвид, — закурлыкала Аллардайс, — Джейн хочет сказать вам что-то очень важное. — Она мило мне улыбнулась, сделав еще одну безуспешную попытку изобразить человека. — Не переутомляйтесь сегодня, дорогая, — сказала она. И отошла, оставив меня наедине с моей шляпой, хлыстом и сэром Дэвидом. Тут я поняла, что должны были ощущать козы, которых собирались принести в жертву и привязывали под палящим солнцем к куманике.

— Должен заметить, Джейн, — сказал сэр Дэвид, — в этом костюме вы выглядите сногсшибательно. — Он улыбнулся так, будто «сногсшибательно», слово и действие, только и было у него на уме.

— Благодарю вас, — сказала я.

— Прекрасный хлыст, — заметил он, поглаживая усы. — Можно посмотреть?

Я дала ему хлыст. Он щелкнул им несколько раз легонько по ладони левой руки, затем многозначительно взглянул на меня.

— Упругий. Жесткий, но гибкий.

Я снова почувствовала, как у меня загорелось лицо.

— Должно быть, удобный, — сказала я.

Он улыбнулся, заметив мой румянец. Я покраснела еще больше, а тут он и вовсе расплылся в улыбке.

— О, я ничуть не сомневаюсь, — согласился он, ритмично постукивая хлыстом по ладони. — Вы что-то хотели мне сказать?

— Да, я хотела извиниться за свое вчерашнее поведение. Я нагрубила вам.

Ну вот. Сделано. Через год на Аллардайс обрушится слюны на полпинты больше.

Все еще улыбаясь и постукивая хлыстом, он спросил: Вы сказали, что ездили верхом раньше, так?

— Да.

— Я так и думал. У вас, как я погляжу, превосходный зад.

И тут, не сводя с меня глаз и высоко подняв брови, он опустил хлыст и шершаво-ласково провел им по моему бедру.

Я до того изумилась, что застыла как вкопанная.

Он воспринял мою неподвижность как поощрение, сделал шаг вперед и приоткрыл улыбающийся рот. Я со всего маху закатила ему пощечину.

Полагаю, он удивился не меньше моего. Аж оторопел. Голова вздернулась, лицо побелело. На нем появилось злобное выражение: глаза сузились в тонкие сверкающие щелки, толстые губы растянулись, обнажив зубы. И вдруг он резко, со свистом взмахнул хлыстом…

(Продолжение следует)

— Давайте уточним, — сказал лорд Боб, — правильно ли я вас понял. Мы сидели в его кабинете, большой комнате на первом этаже. Там пахло свежими цветами и старыми деньгами. Скорее всего, старыми деньгами там пахло постоянно, а запах свежих цветов исходил от стоявших на столе красных роз. Стол был такой огромный, что ваза казалась утлой лодчонкой в море из красного дерева.

Мы с Великим человеком сидели в мягких кожаных креслах, украшенных бронзовыми кнопками. На темных панелях, закрывающих стены, висели гравюры в рамках с изображениями грациозных охотничьих собак. Окно казалось открыткой — с зеленой травой и деревьями вдалеке.

Лорд Боб смотрел на меня так, будто я только что предложил ему бутерброд с тарантулом.

— Вы не личный секретарь, — сказал он.

— Нет, — ответил я.

— Вы работаете на сыскное агентство «Пинкертон» в Америке.

— Верно.

Он пригладил усы.

— Тот, кто разоблачил Молли Магуайрз в Пенсильвании, — это был пинкертоновский шпион?

Я кивнул.

— Джеймс Макпарлан.

— И тех же самых пинкертонов послали защищать штрейкбрехеров в Хоумстеде. Во время большой рабочей забастовки против Карнеги, этой гнусной капиталистической свиньи.

— Точно.

— Вооруженные бандиты. Наемники.

Я кивнул.

— Больше мы такими делами не занимаемся.

Его колючие брови взметнулись на лоб.

— Да? Теперь работаете на профсоюзы, а?

— Сейчас я работаю на Гарри. — Я пожал плечами. — Вам не нравятся пинкертоны, лорд Перли. — Он уже не просил меня называть его лордом Бобом. — Что ж, как вам будет угодно. Но я здесь не для того, чтобы усмирять сталеваров. А чтобы защитить Гарри.