Доминик Сильвен - Когда людоед очнется

— Тут уж ничего не поделаешь.

— И это совсем некстати. Перестрелка перед госпиталем взбудоражила прессу, а главное, создала впечатление, будто мы не владеем ситуацией.

— Еще вчера мы были заодно.

— Еще вчера эта пропитанная ядом бумажка не лежала у меня на столе.

— Вы отстраняете меня от дела?

Кастийо сел поглубже в свое кресло и помолчал, прежде чем ответить:

— Ты хороший полицейский, Дюген. На что это похоже?

Дюген и глазом не моргнул.

Кастийо подождал, потом повысил голос:

— Заканчивай расследование, да поскорее. И чтобы без скандалов.

Дюген направился к выходу.

— Еще один вопрос, — вновь заговорил Кастийо. — Почему человек, женатый на женщине с большими связями, посылает все к черту ради стриптизерши? Хотелось бы понять.

— Тут нечего понимать.

— Будь я старым придурком, я бы сказал, что ты еще не перебесился. Но я не старый придурок. Так что поговорим об этом в свое время. Когда ты спустишься с облаков на землю.

Дюген заметил Николе и Мутен у кофемашины. Увидев его, они замолчали.

— Почему у всех такие кислые рожи? — бросил он. — Что, все уже в курсе?

— Письмо пришло с почтой, — процедила Мутен сквозь зубы. — На нем был только адрес комиссариата. Так что да, комиссар, все в курсе. И все над вами смеются. Кроме тех, кто работает с вами. Вернее, на вас.

— Между прочим, что там у тебя с пилой для обрезки деревьев?

— Если бы было что-то новое, я бы сообщила.

Повернувшись к нему спиной, она ушла в свой кабинет, хлопнув дверью.

— Оказывается, у Мутен больше характера, чем я думал, — заметил Дюген.

— Она просто боится, что у нас заберут дело, которое нам стоило столько крови и пота.

— Кровь и пот приходится лить над каждым делом, Николе. Я еду на улицу Университе. Если хочешь, поедем вместе.

Николе догнал Дюгена на парковке. Майор бросил ему ключи. Некоторое время они ехали молча.

— Я не стану рассказывать тебе про свою личную жизнь, Людовик. И извиняться не собираюсь. Так что хватит корчить козью морду.

— Я и не корчу, шеф. Просто я… а впрочем, ничего.

— А ты думал, что работаешь с Серпико и святым Франциском Ассизским в одном лице?

Николе пожал плечами. В девять утра улицы были забиты транспортом: он потихоньку ругал других водителей, а потом решил включить сигнал. Майор и лейтенант больше не разговаривали до самой улицы Университе. Дюген думал о Беатрисе. Война объявлена, решил он. Она не стала терять времени даром и нашла старого отставного легавого или шпиона из своего министерства, чтобы за мной следить.

Их встретил капитан Дарсен из комиссариата Седьмого округа. Он проводил их на парковку. «Порше» охранял караульный. Дюген и Николе одновременно натянули перчатки. Дюген бросил на него короткий взгляд, наткнулся на замкнутое лицо и подождал, пока Дарсен откроет дверцу.

— Бедняга потерял голову, или кто-то ему в этом помог, — счел нужным заметить капитан.

Пол-лица снесло выстрелом, и весь салон был заляпан ошметками плоти, крови и мозгов. Правая рука лежала на пассажирском сиденье, указательный палец все еще прижат к спусковому крючку «глока-17», следы пороха говорили о том, что выстрел был сделан в упор. Бардачок открыт. Дарсен помахал пластиковым пакетом с гильзой и уточнил, что она от пули девятого калибра.

— Его нотариус только что звонил ему на мобильный, — добавил он. — Я объяснил ему, что Жильбер Марке не сможет присутствовать на подписании обязательства по продаже «Толбьяк-Престиж».

— Кто вам сообщил?

— Его служанка-филиппинка. Ей не приходилось перетруждаться, потому что квартира почти пустая, сами увидите. Но Марке держал ее, чтобы гладить его костюмы и ухаживать за тачкой. Похоже, ею он очень дорожил. Девчонке приходилось пылесосить ее каждую неделю и драить все, даже внутренность бардачка. Но на этот раз ей подбросили работенки. Только один багажник и уцелел.

Дюген отвернулся от Дарсена, поискал взглядом юного лейтенанта. Он не терпел циничных легавых. И поклялся себе, что никогда таким не станет.

— Зачем ему было стреляться в своем «порше»? — спросил он у Николе.

— Особенно если он в нем даже пылинку не терпел. Отличный вопрос, шеф.

Камерон Джексон протянула ей чемодан и захлопнула багажник «корвета». Лоле послышался вздох облегчения.

— Не стоит благодарностей. Я отвезла вас в аэропорт, чтобы убедиться, что вы действительно сядете в этот гроб с крыльями.

— Как я понимаю, вы и ремни безопасности на нас застегнете, — парировала Лола, широко улыбнувшись.

Ингрид подняла глаза к небу, взяла чемодан и отвернулась. Это был единственный маневр, способный защитить ее от выпадов, которыми обменивались Лола и Джексон. Уклониться от их сентенций. По-английски «предложение» — sentence, и это совсем не случайно. Лола, ее лучшая подруга, заключила пакт о сообщничестве с копом-американкой. Лолу не назовешь наивной, просто прежде ей не приходилось сталкиваться с решимостью, свойственной американским копам и в еще большей степени — американскому народу. Дух американского народа — действие. Теперь Ингрид осознавала, что именно поэтому она предпочла уехать. Чтобы уклониться от их решимости. И вкусить сладость сомнений и нюансов.

Отрочество, проведенное на Юге, помогло ей почувствовать границу, которую Гражданской войне Севера и Юга так и не удалось стереть до конца. Юг с его медлительностью и неуверенностью. Север с его энергией и непоколебимыми принципами. Разумеется, победил Север. Даже Джексон, прирожденная южанка, сравнялась с ним. Новообращенная с путевым листом и твердыми убеждениями. Перед лицом этой решимости у Ингрид оставался только ее инстинкт. Тот самый, который твердил ей день за днем, что ее друг Брэд, садовник из Магнолия-холла, — порядочный человек. И только способность учитывать нюансы оставляла ей надежду разобраться в этой истории.

Она остановилась перед контрольной рамкой, поставила чемодан на бегущую дорожку. Лола ускорила шаг, чтобы нагнать ее. Они сняли обувь и передали ее для досмотра, прошли через сканирующую кабинку, затем их обыскали и наконец вернули багаж. Джексон уже ждала их по ту сторону заграждения. Все трое прошли в дверцу и остановились перед паспортным контролем.

— Спасибо за помощь, Дизель, — сказала Джексон. — Вы могли здорово навернуться с этого дерева, но оно того стоило.

— Разве я не заслужила право на дополнительную информацию?

— Сейчас это уже вопрос не права, а времени. Отпечатки пальцев на «беретте» принадлежат не Арсено.

— Вы все-таки решились сказать нам об этом.

— Я сама только что узнала. Не радуйтесь раньше времени, их не нашли ни в одной базе данных.

— Но ведь оружие где-то зарегистрировано.