Джон Карр - Дом, в котором живёт смерть

Дэйв в сопровождении двух своих спутников подошел к сейфу.

— Вот мы и здесь, — отрывисто бросил он. — Как я и рассказывал Джеффу, он никогда не запирается; в нем нет ничего ценного. А тот знаменитый вахтенный журнал, как вы видите, на нижней…

Ухватившись за истертую ручку, Дэйв потянул на себя дверцу, за которой открылась внутренность сейфа, разделенная металлической полкой на верхнее и нижнее отделения.

Внутри, в обоих отделениях, Джефф не увидел ничего, кроме каких-то бумаг. Бросив всего лишь один беглый взгляд внутрь сейфа, Дэйв рухнул на колени и стал шарить среди бумаг, после чего вскочил. Кинувшись к столу, он откатил его крышку, найдя лишь голую поверхность и пару листиков в отделениях. Затем, мгновенно метнувшись к столу в центре комнаты, Дэйв схватил и отбросил несколько лежащих на нем журналов. Наконец, заглянув в ящики стола, он с ужасом на лице повернулся к Джеффу и Таунсенду.

— Без сомнения, — заявил Дэйв, — кому-то это может показаться остроумной шуткой. А вот мне это не кажется шуткой, да не увидеть мне спасения! Он исчез! Слышите? Гроссбух пропал! Прошлым вечером он был здесь, потому что я чуть не ослеп, листая его. Но сейчас его нет. Кто-то взял его…

Малькольм Таунсенд отступил назад. Его самообладание, придававшее ему своеобразное обаяние, теперь сменилось комическим обликом человека, утром поднятого по тревоге.

— Я лично не брал! — сказал он. — Примите мои заверения: я не брал! Почему бы вам не заглянуть в мой портфель?

Расстегнув застежку, он открыл его так, чтобы каждый мог убедиться: в нем нет ничего, кроме мерной ленты, двух очень маленьких пинцетов и отвертки.

— Потрясающее открытие, мистер Хобарт!

— Послушайте, почему бы вам не называть меня Дэйвом? Я не могу называть вас Малькольмом, в вашем возрасте вы могли бы быть моим отцом. Но вы вполне можете называть меня Дэйвом.

— Удивительное открытие, Дэйв, подводит к мысли, что любой человек с портфелем, не исключено, мог бы использовать его для подобных гнусных целей. А я здесь всего лишь странник — и ничего больше. И могу сказать вам лишь одно — я не виновен. Я не брал его!

— О, я это знаю. Мне и в голову не приходит обвинять вас. Более того — вы, как только появились в доме, не отходили от меня ни на шаг. Хотя… если вы не брали, кто еще мог это сделать? Ни я, ни Джефф, ни Серена не могли… Здесь не было никого, кроме…

— Если ты хочешь осведомиться об алиби окружного прокурора, — сказал Джефф, когда Дэйв уставился на него, — могу сказать тебе, что, когда мой уважаемый дядюшка уезжал, он был рядом со мной.

— Так кто же его взял? Ради Бога, кто мог его взять?

Свет ламп в кабинете, казалось, подчеркивал темноту грозного неба снаружи.

— Поскольку мы исключили всех присутствующих, — сказал Джефф, — можно сделать логическое предположение , что гроссбух вообще не пропадал.

Итак, тем же вечером Джефф одолжил «штутц» и поехал в город. Все, что произошло затем в промежуток между временем исчезновения гроссбуха — это случилось ближе к полудню — и его отъездом в половине восьмого, казалось в равной мере бессмысленным.

После того как кабинет был скрупулезно обыскан с целью убедиться в том, что пропавший вахтенный журнал не был случайно засунут в какое-то другое место, все присутствовавшие в доме слуги были подвергнуты дотошному допросу. Дэйв, который держался как крутой детектив из бульварного чтива, тщетно старался запугать всех — никакого результата.

— И в общем-то я им верю, — подвел он итог. — Строго говоря, потеря этого гроссбуха не так уж много и значит. Я могу изложить все, что писал коммодор: вес, размеры, замечания — словом, все. Я читал все это так часто, что помню содержание практически наизусть. И больше всего меня поражает бессмысленность кражи такой реликвии!

— Как по-твоему, — спросил Джефф, — сколько золота может быть спрятано?

— Примерно пять английских центнеров.

— То есть более пятисот фунтов золота? Четверть тонны?

— При грубом подсчете. Может, чуть больше, может, чуть меньше.

Джефф безуспешно пытался найти Пенни по телефону, он узнал лишь, что мисс Пенни уехала днем и не появится до вечера. Хотя ко времени ленча ни у кого не было аппетита, они на скорую руку перекусили сандвичами с кофе.

К четырем часам на открытой террасе перед домом был подан чай. Терраса, выложенная каменными плитами, выходила в сад, который сочетал в себе строгий английский ландшафт с буйством субтропической растительности Луизианы. Серена, полная божественного величия, управлялась с полированным кофейником.

— Со сливками и сахаром, Джефф? Или ты предпочитаешь лимон?

— Спасибо, лимона не надо. Это русская привычка, и я не хочу иметь с ней ничего общего. Мне лишь немного молока или сливок, без сахара.

— Значит, ты не оправдываешь, — спросила Серена, — прекрасный новый коммунистический эксперимент России с ее пятилетними планами?

— Я испытываю отвращение ко всем коммунистическим экспериментам, как бы они ни назывались. И более того: я вообще не люблю русских. Я не могу испытывать к ним любви после того, как попытался прочитать их романы, где высоколобые интеллектуалы несут какую-то ахинею, которую я воспринимаю как бред собачий, без капли юмора, столь же напыщенный, сколь и глупый.

Серена протянула ему чашку, без слов наполнила все остальные и пустила их по кругу. Избегая любых упоминаний о тайне, она завела разговор о последних фильмах, о которых, как Дэйв предположил, будут говорить еще не меньше года.

Значительно раньше Таунсенд, которого убедили, что всегда смогут доставить его в гостиницу на одной из машин, после долгого ожидания отпустил такси, щедро вознаградив водителя.

Получив разрешение заняться самостоятельными изысканиями, он принялся измерять верхний и нижний холлы. Джефф зарылся в содержимое библиотеки, но не нашел в ней ничего особенного, кроме первого издания двух томов Гиббона, пока Дэйв, уединившись в кабинете, записывал то, что мог вспомнить из содержания пропавшего гроссбуха. День перешел в вечер. Таунсенд принял приглашение к обеду. Но Джефф, которого все больше и больше снедало беспокойство, не мог сидеть на месте.

— Если вы не против, — наконец сказал он, — я пообедаю в городе. Как вы знаете, я встречусь с Айрой Рутледжем только после десяти часов. Но я смогу найти где поесть и распорядиться временем. Кому-нибудь сегодня понадобится родстер?

На него никто не претендовал. Так что он воспользовался «штутцем» и уехал.

В пути он рассчитал свое время. Был один адрес, куда он должен был, по крайней мере, заглянуть перед тем, как выбрать ресторан. Въехав в город с южной стороны, он двинулся по Кэнал-стрит и повернул направо, на проспект, по которому они с Пенни прогуливались предыдущим вечером.