Джон Карр - Отравление в шутку

В его полузакрытых глазах мелькнул слабый интерес.

— Пока что я в здравом уме, мистер Марл, — ответил он, пытаясь говорить резко. Но слова, казалось, причиняли ему боль.

— Ваш сын Том здесь, сэр.

Его руки вцепились в подлокотники. Минуту он не шевелился и не говорил.

— Вы не возражаете против этого? — спросил я.

Отрешенный взгляд медленно переместился с противоположной стены на меня.

— Нет, не возражаю. Должен признаться, что я даже рад.

Глаза закрылись полностью. Это был всего лишь шепот, чуть громче свиста дыхания. Но напряжение внезапно исчезло, морщины разгладились, и судья приобрел вид человека, который после ночи ужасов наслаждался отдыхом.

— Надеюсь, с моим сыном все в порядке? — осведомился он, не открывая глаз.

— Он побывал в больнице, сэр. Но сейчас ему лучше.

— Да. — Его пальцы слегка напряглись. — Он писал нам. Я был рад выслать ему деньги, в которых он нуждался. Мне это не составило труда.

Мелкая и жалкая ложь, судья Куэйл! Деньги послал Туиллс, потому что у вас их не было, и вы притворились, что отказываетесь выполнить просьбу сына, не желая признавать, что остались без гроша в кармане. Теперь я понимаю, почему вы закричали, когда вчера вечером я постучал в дверь библиотеки так, как обычно стучал Том. После его ухода вы считали, что выгнали его из дома, а после того письма представляли его себе больным и несчастным в чужом краю, думающим, будто отец ненавидит его. И вы не могли выносить это, судья Куэйл…

— Он скоро встанет на ноги, сэр, — сказал я. — Думаю, Том намерен остаться дома.

Старик кивнул, словно во сне. Больше не было сказано ни слова, пока не открылась дверь, впустив Джоанну и Джинни. Вздрогнув, судья открыл глаза и обернулся. Он все еще выглядел бесстрастным, но явно хотел увидеть Тома. Взгляд Джинни спрашивал меня: «Ты рассказал ему?» Я кивнул. Джоанна с восковым лицом мялась у двери.

— Я хочу поговорить с вами, Джоанна, — сурово сказал я, подражая манере Сарджента. — Слышите меня?

— Да. О чем? Я ничего не делать.

— Мисс Куэйл сказала, что вы полировали серебро на задней веранде во второй половине дня. Это правда?

Она выпятила нижнюю губу.

— Да, правда. Я все время была там.

— И ни разу не выходили в передний холл?

— В передний холл? Выходить один раз. Мне показалось, что я слышать кого-то у парадная дверь, и я пойти посмотреть. Но это уходить окружной детектив и другой мужчина, а вы их провожать. Поэтому я вернулась.

— А вы никого не видели у двери на лестницу в подвал?

— Видела! Кто-то высунул оттуда голову — вот так. — Джоанна проиллюстрировала упомянутое действие.

Я шагнул вперед, едва не споткнувшись о ногу судьи Куэйла. Все сразу напряглись. Мой голос в наступившей тишине прозвучал неестественно громко:

— И кто же это был?

— А?

— Я спрашиваю, кто это был! Отвечайте!

— Вот она. — Джоанна кивнула в сторону Джинни.

Первым звуком, который я могу припомнить после этого поразительного заявления, было гаргантюанское фырканье. Таким образом Росситер выразил свое презрение. Отойдя от окна, он выглядел весьма расстроенным.

— Я думал, что смогу остаться в стороне, — печально промолвил он. — Но, увы, это зашло слишком далеко. Вижу, мне все-таки придется дать объяснения. — Росситер посмотрел на Джинни, наморщив лоб. — Я радовался, что, по крайней мере, ты остаешься вне подозрений. Ты действительно сделала дурацкую ошибку, подойдя к той лестнице?

Джинни в упор смотрела на меня немигающими зелеными глазами, плотно сжав губы.

— Да, — ответила она. — Джефф, это первое, о чем я умолчала и на чем теперь споткнулась.

— Никто тебя не обвиняет, — отозвался я, чувствуя тошноту. — Что именно ты сделала?

— Можешь мне не верить, но я не спускалась в подвал. Я говорила тебе, что поднялась в комнату Клариссы и подумала, что она спустилась в подвал за виски. Поэтому я подошла к подвальной лестнице проверить. Я просто стояла наверху — идти дальше я не могла, сама не знаю почему. В подвале было темно и… — Она сделала неопределенный жест. — Потом я заглянула в холл и увидела уходящих мистера Сарджента и доктора Рида. Тогда я поднялась по черной лестнице к себе в комнату и не покидала ее, пока вы не позвонили в дверь.

— Но почему ты сразу не рассказала нам об этом?

В ее глазах мелькнула лукавая усмешка. Она кивнула на Росситера:

— Вот причина. Я думала, что, пока я не замешана в этих грязных историях, для нас все складывается хорошо… Конечно, с моей стороны ужасно говорить такое, но меня это не заботит. Я говорю, что думаю, и не пытаюсь ничего приукрасить. Я не хотела ни во что впутываться, раз уж до сих пор все шло как надо. Было бы чертовски неприятно, если бы подумали, будто я все это сделала. Понимаете?

— Я уже давно обнаружил, — мрачно заметил Росситер, — что именно невинные люди чувствуют себя самыми виноватыми и думают, что все за ними наблюдают. Это была глупая выходка, дорогая моя… Ты ничего не видела и не слышала? Я имею в виду, в подвале?

— По-моему, я что-то слышала, — ответила Джинни.

— Что именно?

— Звук, похожий на хихиканье. Я не была уверена, что слышу его, но очень испугалась. — Джинни дрожала всем телом и, казалось, была на грани нервного срыва. — Все это похоже на какую-то кошмарную бессмысленную шутку.

Судья Куэйл напрягся в кресле. Его глаза все еще были закрыты, но он поднял руку. Походя на старого актера, ослепленного огнями рампы, он заговорил двумя разными голосами:

— «Вы знаете содержание? В нем нет ничего предосудительного?» — «Нет-нет. Все это в шутку. Отравление в шутку. Ровно ничего предосудительного». [36] Шекспир У. «Гамлет». Перевод Б. Пастернака.

Склонившись вперед, Росситер стукнул по столу кулаком.

— Это должно прекратиться, — сказал он. — Я намерен остановить это, пока мы все не свихнулись. Вы говорите о шутках. Я объясню вам, в чем заключалась подлинная шутка. В том, что все это действительно началось как шутка.

Джинни с негодованием повернулась к нему.

— Если ты опять станешь валять дурака, я убью тебя! — крикнула она. — Честное слово!

— Идите в кухню, — велел Росситер Джоанне, — и скажите этому парню, чтобы он пришел сюда.

В просторной комнате Росситер возвышался, как башня. Он был так близок к гневу, насколько позволяла его легкомысленная натура, а его жест был таким угрожающим, что Джоанна бочком выскользнула в холл.

— Если ты скажешь, что для разоблачения дурака нужен другой дурак, то будешь права, — обратился Росситер к Джинни. — Но во всем виноват твой брат Том.

Глаза судьи Куэйла широко открылись.

— Я не говорю, что он совершил убийства, — продолжал Росситер, — но он в ответе за белую мраморную руку.