Элен Макклой - Шаг в четвертое измерение

— Когда вы вышли из Крэддоха? — спросил я.

— По крайней мере час назад. Я шла медленно и сделала приличный крюк, выбрав эту дорогу по берегу реки.

Мы нашли тело Шарпантье менее часа назад, и на него Могли совершить нападение незадолго до этого. Кровь сворачивается приблизительно за двадцать минут. Само собой Разумеется, Алиса не может убить Шарпантье или вообще кого-нибудь, я был в этом уверен, — но у полиции существует очень неприятная привычка подозревать всех на свете. До меня из темноты донесся ее шепот.

— Где он?

— Лежит внизу, неподалеку от меня. Не смотрите туда!

— Я ничего не могу разглядеть в этих сумерках. Долго ли нам придется ждать?

— Надеюсь, что нет. Ну еще с полчаса от силы. Почему бы вам не присесть. Валуны уж не такие неудобные кресла.

— Наверное, вы правы.

Слышен был шорох опавших листьев у нее под ногами. Вдруг она замерла на месте.

— Мистер Данбар!

— Что случилось?

— Вы ничего… не слышите?

Она протянула вперед руку. В ее широко открытых глазах, по-видимому, отразился слабый свет, льющийся с неба, ибо я увидел в них тот же стеклянный отблеск, что и в глазах Джонни, когда направил на него луч моего электрического фонарика.

Я прислушался, но ничего не услышал. Затем до меня донеслись слабые звуки, перемежаемые длительными паузами, как будто кто-то задыхался и рыдал одновременно. Это, несомненно, был человеческий голос, так как человек — это единственное несчастное животное, способное рыдать и смеяться.

— Кто это? — с тревогой спросила она, поворачивая ко мне голову. — И где это?

Я напряг зрение, пытаясь разглядеть болото. Оно, казалось, простиралось до самого неба, серого и пустынного, и на нем не было ни одной живой души, кроме далекой фигуры Ангуса, который нес вахту почти на самой вершине хребта.

— Это кто-то на болоте, — дрожащим голосом сказала она. — Нужно пойти проверить. Может, с кем-то случилось несчастье… Как с Морисом.

Я закричал Ангусу. По-видимому, он меня не услышал, или если все же услышал, то не проявил никакой охоты оставить свой пост.

Рыдания продолжались. Казалось, не имеющие точного местонахождения, они словно проникали через воздушное пространство у нас над головами, эти завывания заблудшей души, кочующей между землей и небом, или, скорее, между землей и адом, так как в этих всхлипываниях чувствовались нотки отчаяния и гнева.

— Это просто невыносимо! — воскликнула Алиса. — Нужно что-то предпринять!

Я мысленно оценил постоянно конфликтующие между собой возможности, и решил, что интересы живых всегда нужно ставить на первое место.

— Я мог бы взобраться на гору, но как оставить вас здесь одну? Может, пойдем вместе?

Она одарила меня бледной признательной улыбкой.

— Вы ведь не бросите меня в такой момент? Я ни за что на свете здесь не останусь. Слушать эти ужасные завывания выше моих сил!

Мы начали медленно взбираться по склону. Если Ангус нас видел, то почему-то не подавал никаких знаков. Рыдания становились громче. Когда мы достигли середины холма, они, казалось, раздавались со всех сторон, — впереди, позади, над нами, внизу. Но мы не заметили никаких признаков человека его обычных форм, и при этом ни один листок вокруг не шевелился. Может, это какая-то звуковая вибрация, проникшая из прошлого или будущего через эту иллюзию под названием «настоящее»?

— Вы знаете, где мы находимся? — тихо спросила Алиса.

— На болоте над оленьим лесом и Ардригом.

— Нет, я имела в виду не то. Я хочу сказать, что это то самое болото, где сегодня утром исчез Джонни. И тогда, два дня до этого, когда Морис его видел.

Я понял значение произнесенных ею слов: «Не кажется ли вам, что смерть Шарпантье связана с тем, что он шел по следам за Джонни, когда тот исчез?»

— Я просто хотела знать, так как…

— Так как? — перебил я ее.

— Так как я стала единственным свидетелем, наблюдавшим за тем, как сегодня утром исчез Джонни. Разве не так?

Ее слова меня окончательно вывели из себя.

— Никому об этом не рассказывайте, — торопливо предупредил я ее. — Или вы уже это сделали?

— Только дяде Эрику и тете Франсес.

«Ну вот, — подумал я про себя, — дядя Эрик, у которого нет алиби в отношении убийства Шарпантье, тетя Франсес, которая предостерегала меня от дальнейших встреч с Джонни, так как в жизни происходят странные вещи… и лучше их глубоко не изучать».

Вдруг Алиса громко закричала:

— Они прекратились!

Я прислушался. В самом деле, рыдания стихли. Теперь не было слышно ни звука, и поэтому нельзя было определить, откуда же они доносились.

— Вы узнали этот голос? — спросил я.

— Не уверена. Рыдание — это вам не речь, трудно различить, кто рыдает. Но мне показалось…

— Ну, продолжайте…

— Существует только один человек, который способен так громко рыдать, не правда ли?

— Джонни?

— Совершенно точно.

— Ангус должен нас слышать оттуда! — Громким голосом я позвал его.

На сей раз эта фигура, похожая на неподвижную статую, сдвинулась с места. Когда он спускался со склона, я чувствовал, как трещит у него под ногами вереск, и даже легкую поступь его гончей, шлепанье по земле подушечек ее лап.

Не доходя до нас несколько метров, он закричал:

— Вы слышали эти приветствия, сэр?

— Да, слышали. И я, и она. Вы кого-нибудь заметили?

— Нет, не заметил. Наверное, нечистая сила, — сказал он и церемонно снял перед Алисой фуражку.

— Может, кто-нибудь лежал в густом вереске. Ведь он там вымахал почти до колен. Я послал Роб Роя обыскать это место. И сам все внимательно осмотрел. На болоте не было ни души.

— Тогда чем объяснить эти звуки?

Я, конечно, заранее знал ответ, поэтому не стоило и задавать этот каверзный вопрос.

— Не могу знать, — с самым непроницаемым видом ответил Ангус.

Несс говорил мне о решительном нежелании Ангуса оставаться наедине с мертвецом. Вероятно, теперь он считал, что слышал привидение убитого. Но в трудную минуту его выдержка пересилила суеверие. Он ни на дюйм не сдвинулся с вверенного ему поста. В тусклом свете его лицо напоминало глыбу гранита. Его голос оставался спокойным и бесцветным, как и серое небо, под которым не было ни ветерка.

— Значит, мы слышали все трое, — заметила Алиса, будто эта фраза переносила невероятное из мира фантастики в реальный мир.

— Четверо, — поправил он ее. — Роб тоже слышал. Он тоже беспокоился, как и я. Кто же нам поверит, если мы об этом расскажем? Сейчас так много внимания уделяют образованию, что молодые девушки ни во что не верят. И инспектор, этот неверующий Фома в Далриаде. Я знал хорошо его отца и деда, — прекрасные, спокойные люди, а этот на них не похож.

Мы, как по команде, повернулись. Из соснового бора выходил какой-то человек. За ним следовали еще четверо. Два из них были в темно-синей форме. Все они шли пешком, так как ни велосипед, ни машина не могли проехать в этом месте по болоту. Тот, что шел впереди, был в штатском, небольшого роста, коренастый, с темными волосами, а лицо у него было красноватым даже при этом слабом освещении. Я подозревал, что сочетание холодных ветров, подвергающих его испытанию снаружи, и виски, горячившее изнутри, вызывали на его полных щеках этот румянец цвета вереска.