Николас Блейк - Конец главы

«Орудие, — думал Найджел. — Бритва. Кто из людей, желавших ее смерти, мог пользоваться бритвой? Уж больно примитивное оружие, совсем не подходит высокоцивилизованным людям, которые вершат судьбы фирмы „Уэнхем и Джералдайн“. Конечно, есть ведь еще Киприан Глид…» Он поймал себя на том, что произнес это вслух.

— Да, — поднял голову инспектор Райт, оторвавшись от отчета Найджела. — Есть и он. Днем я послал человека с ним побеседовать. Этот Глид будто бы сидел дома в пятницу с четырех до семи, а потом пошел кутить. Живет один над магазином в восьмом округе Вест-Энда; отдельный вход с улицы; подтвердить его слова некому. Мой парень говорит, что Глид не очень-то старался помочь следствию… — Инспектор жестом изобразил нечто неопределенное. — Киприан Глид! Словно его придумали Оскар Уайльд или Роналд Фэрбенк. [10] Роналд Фэрбенк — английский писатель (1886–1926), эстет и позер. А вот мисс Майлз — вы часом не знаете, как она печатала: всеми пальцами по слепой системе или по старинке, только двумя?

— Ну и скачете же вы с одного на другое! Никогда не видел ее за работой, но по частоте ударов можно догадаться, что писала она всеми пальцами. А что?

— Как раз перед тем, как идти сюда получил заключение насчет отпечатков пальцев. На клавишах машинки только ее отпечатки. Всех десяти пальцев. — Инспектор Райт побарабанил пальцами по столу, хитро поглядывая на Найджела.

— И что?

— А то, что убийца не знает слепой системы.

— Простите, я, видно, отупел.

— Отпечатки не на тех клавишах, понимаете? Он, видно, прижал к ним ее пальцы без разбору, уже когда она была мертвая. Хладнокровный субъект.

— И после того, как сам напечатал то, что ему было надо. Еще одно доказательство, что он печатал, правда? И не хочет, чтобы мы об этом знали.

— Видимо, так.

— Она, конечно, могла изобрести свою собственную слепую систему.

— Любите вы создавать трудности. Это вас в Оксфорде научили? Привет. — Райт допил свой бокал и стал собирать бумаги. — Завтра с утра займусь молодым Киприаном. Вы бы лучше пошли со мной в качестве телохранителя. Заеду за вами в четверть десятого, идет?

Первая сигарета, которую Найджел выкурил после завтрака, вызвала такой приступ кашля, что у него снова дико разболелся лоб. Он пустил в нос капли и положил пузырек в карман. В прошлый раз, когда он работал с инспектором Райтом, его так стукнули по голове, что он упал замертво, а теперь вот эта режущая боль над бровями. «Райт мне приносит несчастье», — угрюмо подумал он. Предстоящее чтение автобиографии мисс Майлз, над которой сейчас работали эксперты-дактилоскописты, его угнетало. Тайна убийства, вероятно, пряталась где-то среди ее надушенных страниц. Но даже и это его не вдохновляло. Ему хотелось одного: как-нибудь доползти до мастерской Клэр и лечь спать.

Но в полицейской машине он почувствовал себя получше. Энергия Райта была заразительной: инспектор не представлял себе, что кто-нибудь может быть менее деятельным, чем он, и это взбадривало тех, кто был рядом.

Машина остановилась возле антикварного магазина. Райт вышел, следом за ним — Найджел и сержант в штатском. Инспектор нажал звонок рядом с витриной.

— Вы меня не предупредили, что приведете с собой целую армию, — заметил Киприан Глид, открыв после некоторой заминки дверь.

На нем была шелковая пижама и новый карминно-красный халат с монограммой на грудном кармашке. Наряд только подчеркивал его неряшливость и объяснял, почему он всегда без денег. Глид провел их по крутой узкой лестнице на верхний этаж — второй этаж, как он объяснил, превратился в склад антикварного магазина.

В гостиной царил такой причудливый беспорядок, который Найджел мог сравнить только с беспорядком в мастерской Клэр Массинджер. Но если в ее неаккуратности был даже какой-то практический смысл или хотя бы свидетельство того, что хозяйка поглощена своим делом, в здешнем хаосе было нечто патологическое. Когда они вошли, на дорогой радиоле еще крутилась пластинка с записями новейшего джаза. Два золотистых хомячка карабкались по спинке плетеного кресла. Повсюду немытые чашки, тарелки и бокалы; по полу разбросаны ноты; на изящный клавесин в углу навалены тома энциклопедии; в другом углу запыленный мольберт; в третьем — одна лыжа; на стене, как ни странно, висела пара боксерских перчаток. Через открытую дверь была видна спальня с неубранной постелью, на ней валялась дамская ночная рубашка, а на полу, наполовину скрытый под грудой одежды, стоял поднос с завтраком.

«Этим хламом пытаются подпереть покосившуюся жизнь», — подумал Найджел с какой-то даже жалостью к сыну Миллисент Майлз. Инспектор Райт сел на стул рядом с газовым камином со старомодной решеткой, какие ставят в детских.

— Разрешите выразить вам соболезнование по случаю вашей утраты, сэр, — начал он официально, однако не только для проформы, но не без чувства в голосе.

Лицо молодого человека передернулось, а потом скривилось в презрительной гримаске.

— Давайте без предисловий. Я не люблю обмениваться пустыми любезностями. Смерть матери — никакая для меня не утрата. Она исковеркала мой характер, вам это любой скажет.

Если эти слова были произнесены для того, чтобы шокировать или произвести какое-либо впечатление на инспектора Райта, они не возымели успеха. Райт, смотревший на него, как ребенок на невиданного зверя в зоопарке, сухо ответил:

— Ладно. Мне только легче. Где вы были в пятницу с четырех тридцати до семи часов вечера? Здесь, как я понимаю?

— Я уже это говорил вашему подручному.

— А потом?

— Ждать я больше не мог. Сговорился с друзьями вместе поужинать.

— Вы кого-нибудь ждали, кто не пришел?

— Да. Мать.

Инспектор Райт, который всегда умел сделать вид, будто его чертовски интересует то, что ему говорят допрашиваемые, мог теперь выразить искренний интерес.

— Когда она должна была прийти?

— Предполагалось, что после работы — между половиной шестого и половиной седьмого.

— Вы сговорились заранее?

— Са se dit. — Обернувшись к полицейскому в штатском, который стенографировал беседу, Киприан Глид перевел: — Надо полагать.

— Когда вы договаривались о встрече?

— Накануне. По телефону. Я позвонил ей в издательство и попросил заглянуть ко мне на следующий день по дороге домой.

— У вас были для этого какие-нибудь особые причины, сэр?

Белые зубы Глида сверкнули в кустистой бородке.

— Конечно, были. Я никогда не жаждал общаться с матерью просто так.

— А какова была цель этого свидания?

— Деньги. Я хотел, чтобы она раскошелилась.

— Но она вам только что отказала. В то самое утро, — вставил Найджел.

— Я предполагал, что потом она будет сговорчивее.