Марджери Аллингем - Тигр в дыму

— А мы только собрались сходить позавтракать! — заявил он. — Будут возражения?

Констебль, задержавшийся только потому, что наседавшая сзади толпа делала невозможным отступление, махнул рукой, даже не пытаясь ничего объяснить, и потеснился. Его увенчанная шлемом фигура подалась назад, и голос гулко раскатился, словно в бочке:

— Посторонитесь, пожалуйста! Ведь тут закрытое помещение! Посторонись! Проходите, проходите, не задерживайтесь!

Не отступили только двое в плащах, и тот из них, что похудее, даже шагнул на одну ступеньку вниз. Доллу он совсем не понравился, а молчание показалось подозрительным.

— Мы подымемся, если вы не возражаете! — выкрикнул Альбинос предостерегающе: он надеялся поскорее отделаться от неприятных посетителей и сохранить за собой власть в подземелье, но его снова подвели свои же. Не успел он договорить, как те всем скопом навалились на него и вытолкнули вверх по лестнице. — Чего вам угодно? — снова рявкнул он на Кэмпиона, да так, что джентльмен невольно взглянул в его сторону. И в этот самый миг карлик, чья голова возвышалась надо всеми, а маленькие пальчики цеплялись за нижнюю часть лица того, кто его нес, мелькнул среди толпы и шмыгнул в образовавшийся в ней проход, последним уходил Долл, поспешая за всеми остальными. И это была катастрофа: Бригадир к этому времени был уже страшно далеко, — лишь силуэт карлика маячил в мутном прямоугольнике света в дверном проеме. Так что слушать незванных гостей Тидди было некогда. По первым же их словам он понял, что это не полисмены в штатском, и утратил к ним всякий интерес, а если он потеряет Бригадира сейчас, то потеряет его навсегда, а с ним вместе — и все остальное. И он яростно рванулся из-за спины Лагга.

— Не могу вам помочь, — бросил он толстяку через плечо. — Ничем не могу вам помочь, — и выскочил в туман, следом за своим оркестром.

Мистер Лагг едва устоял на ногах, а когда повернулся к спутнику, его маленькие черные глазки расширились до пределов, отпущенных природой.

— Черт знает что! — воскликнул он, — И вы про все про это знали?

— Не вполне, — Кэмпион уже спускался вниз по лестнице. — Но меня это как-то и не беспокоит, а вас?

Лагг нагнал его уже внизу. Так они и стояли, оглядывая брошенную в беспорядке комнату, в которой, впрочем, все еще была заметна обыкновенно царящая тут опрятность и поразительная, отдающая карболкой чистота. Печка догорала, сквозь незакрытую дверцу виднелось желтоватое пламя.

Лагг сдвинул котелок на затылок.

— Мистера Ливетта среди них не было, старина, — произнес он, неизвестно почему понизив голос. — Я как следует каждого рассмотрел, пока они проходили. Ну не цирк, а? Бродячий зверинец с музыкой, ей-Богу!

— Вы заметили того, кто нес карлика?

— Типа в берете? Нет, толком не разглядел, но это не он. Высоковат для него. А что это вам в голову пришло?

— Да упустил я его. Альбинос только того и хотел. Знать бы зачем? — Кэмпион шел вдоль ряда коек, расправляя все подозрительные бугры на одеялах. Действия его отличала та особая тщательность, какая появляется, когда не столько ищут, сколько боятся неожиданной находки, и все же несмотря на его усердие он мог бы и не обратить внимание на койку в дальнем углу. Блеклые в сумраке упаковочные ящики вокруг «стола переговоров» были разбросаны как попало, и оттого куль, завернутый в темное одеяло, поверх которого сообразительный Роли успел водрузить коробку, казался совершенно незаметен.

Окинув глазом альков и заглянув под лестницу, Кэмпион выпрямился.

— Джефф! — позвал он по какому-то непонятному импульсу. — Джефф, где вы?

Его голос, столь же характерный, как роговые очки и бледное лицо, разнесся по всему пространству темного подвала, еще хранившему тепло оставившей его компании.

Двое стояли, вслушиваясь, и сквозь открытую дверь наверху до них доносился грохот машин и топот ног. А потом оба услышали. То был негромкий задыхающийся хрип, донесшийся из угла. А затем кто-то, лежащий там на койке, медленно выгнулся с последним, рвущим сведенные мускулы усилием, и пустая коробка чуть приподнялась, качнулась и опрокинулась на кирпичный пол.

Едва только мистер Кэмпион позвонил Мэг с Крамб-стрит из полицейского участка, куда доставили Джеффри для дачи показаний, она туда сразу же примчалась. И около четырех часов дня, сумрачного, так как к туману добавился моросящий дождь, и даже лондонцы начинали недоумевать, с чего бы в самом деле их пращурам вздумалось строить город на болоте, она позвонила домой. Трубку снял Сэм Драммок.

К этому времени старый журналист уже успел все организовать. Не без легкой склонности к театральным эффектам, столь свойственной людям его славной профессии, он переоборудовал свою гостиную в этакое генеральное бюро информации и замкнул на него все дела семьи — отключил все телефоны в доме, кроме своего, и уселся возле него, готовый к приему срочных новостей.

Одновременно он работал над своим очередным шедевром — статьей в спортивный еженедельник, куда он, сам не зная почему запаздывал с материалом, и его портативная пишущая машинка, уже однажды приобщившаяся к истории — она побывала на подписании Версальского мира — делила вместе с телефонным аппаратом и пивной кружкой высокую честь пребывания на кухонном столе, весьма неохотно одолженном миссис Сэм. Он вкалывал как вол, ведя одновременно переговоры с полицией, прессой и частными лицами с одинаковой лаконичной корректностью, ничего не упуская, ничего не разглашая и упиваясь этой своей ролью как никогда.

Эмили Тэлизмен была у него за курьера, гарсона и публику. Без нее представление стало бы куда скучнее. Но пока она, с длинными волосами, перехваченными лентой, молча восседала на винтовом табурете от пианино, обвив босыми ногами подставку своего пьедестала и глядела на него неотрывно и благоговейно, его утомительное занятие нимало не утрачивало своего блеска.

Мэг говорила уже давно, с противоположного конца комнаты Эмили был слышен ее голос, доносившийся из трубки пискливо и ненатурально, как могли бы говорить игрушки, но разобрать слов девочке не удавалось. Эмили это мало огорчало. Она наблюдала за Сэмом. Тот говорил очень мало. Великолепный, с расстегнутым воротником рубашки, обнаженными могучими бицепсами и сверкающей под лампой лысиной, он лежал всей грудью на столе, рядом со своим блокнотом. Эмили знала, что новости потрясающие, потому что его аккуратная ступня в красном шлепанце так и ходила ходуном, но больше его волнение никак не проявлялось.

— Ага, — произносил он время от времени, торопливо черкая что-то карандашом толщиной в большой палец, — ага, есть такое дело. Поехали! Хорошо? Ясно, продолжай!