Саймон Толкиен - Последний свидетель

Томас не ответил. Последние слова Майлза были подобны пощечине.

— Вы выпустили этот эпизод из первых показаний, потому что ничего подобного не было. Вот оно, единственно правильное объяснение, верно, Томас?

— Нет, не верно. Это было. Я сам видел. Видел, как он сорвал цепочку с ее шеи. Поэтому там потом и нашли царапину.

— Совсем незначительную царапинку. Ведь медальон не имел никаких повреждений, когда вы обнаружили его в столе, не так ли?

— Нет. Но они могли его починить.

— Насколько я вижу, на застежке цепочки нет следов починки, — сказал Майлз, разыграв целое представление. Двумя толстыми пальцами он поднес к переносице очки в золотой оправе и долго и пристально рассматривал медальон. Потом сделал паузу и добавил: — Не сомневаюсь, что присяжным будет интересно взглянуть на этот экспонат под номером тринадцать, когда они станут рассматривать все собранные здесь вещественные доказательства. — И с этими словами он положил медальон на стол перед собой. — Далее, — заметил он. — Никто не сомневается, что вы нашли этот медальон в письменном столе, Томас. Тут другая проблема. И заключается она в том, как вы передали тогдашние слова моей клиентки.

— Не понял. Какие еще слова?

— «Дай сюда. Это мой». Вот эти слова.

— Она кричала на меня, хотела вырвать из рук медальон…

— Да, все это вы нам уже говорили, — перебил его адвокат. — А затем вы оттолкнули Грету и крикнули: «Ничего подобного! Это медальон мамы! Этот ублюдок забрал у нее медальон и отдал тебе». Вот как вы ответили на вопрос мистера Спарлинга не далее как сегодня утром. Согласны?

— Да. Что-то в этом роде.

— Нет, не что-то в этом роде. Я повторил сказанное вами слово в слово. Я записал, когда вы говорили все это утром. И сделал то же самое со свидетельскими показаниями вашего друга Мэтью Барна, которые он давал в этом зале вчера. Тоже все записал. Вы ведь согласовывали свои выступления в суде заранее, верно, Томас? Вы и Мэтью, я прав?

— Ну, разумеется, мы об этом говорили. Мы ведь учимся вместе, и Мэтью мой лучший друг. Но это вовсе не означает, что сказанное нами здесь — неправда.

— И еще оба вы вместе с вашим лучшим другом украли из кабинета директора школы пресс-папье, верно, Томас?

— Ну, это на спор. Мы ведь собирались вернуть его назад.

— Итак, вы находите медальон и даете новые показания детективу Хернсу?

— Да.

— И утверждаете в них, что медальон был на шее вашей матушки в день убийства?

— Я видел его, когда поднялся к ней наверх, в спальню. Он виднелся в вырезе ночной сорочки.

— Странно, что вы заметили такую мелочь в столь критический момент. Ведь в это время в дом вломились грабители. И вы слышали это, не так ли?

— Да, так.

— Получается, что вы сперва нашли медальон и лишь после этого упомянули о нем в свидетельских показаниях. С целью подчеркнуть, что моя клиентка получила его из рук убийцы?

— Нет.

— Вы вместе с Мэтью Барном разработали ложную версию того, что говорилось в гостиной перед прибытием вашего отца.

— Никакая она не ложная. Самая правдивая.

— Вы придумали, что на шее вашей матери был медальон, что вы видели его в вырезе рубашки, а затем заметили блеск золота, когда Роузи нагнулся над ее телом на лестнице. И чтоб все сошлось, заставили Джейн Мартин сказать, что она видела медальон на шее хозяйки во время ленча в понедельник, верно?

— Сам я его тогда не видел.

— Что ж, спасибо и на том, Томас. Вы прекрасно понимаете, к чему я клоню. Лично я убежден, что вы выдумали все это, поскольку заранее решили, что Грета виновна. И вам надо было собрать побольше доказательств, чтоб отправить ее за решетку.

— Я знаю, что она виновна, и отсюда вовсе не следует, что я лгу. Просто мне пришлось искать доказательства. И я нашел медальон.

— И, однако же, истинных причин верить в ее виновность у вас оттого стало не больше, не правда ли?

— Мистер Ламберт, мы ведь с вами это уже обсуждали, — раздраженно заметил судья. — Не надо спорить со свидетелем. Ваше дело задавать вопросы.

— Да, ваша честь, — кивнул Майлз. — Продолжим, Томас. Давайте теперь поговорим о том, что произошло пятого июля.

Томас слегка заерзал на сиденье, однако других признаков беспокойства не проявил. Майлз сделал паузу, выжидая, когда в зале воцарится полная тишина.

— Давайте вначале убедимся, что я правильно понимаю ситуацию. Джейн Мартин уехала в шесть, заперев все двери. Вы сидели в столовой, обедали, и все окна там были открыты.

— Да, вечер был теплый.

— Верно. А тревожная кнопка находилась у вас на столе, прямо рядом с тарелкой, на тот случай, чтобы при необходимости вы могли вызвать полицию?

— Нет, в кармане. Сержант Хернс велел носить при себе постоянно. Он и раздобыл это устройство.

— Сказав, что есть риск возвращения тех мужчин, которые убили леди Энн?

— Нет, не совсем так.

— Но это он внушил вам эту мысль, верно, Томас?

— Нет, он сказал, что осторожность никогда не помешает, вот и все.

— Понимаю. Итак, те самые мужчины прошли через северную калитку, пересекли лужайку, вошли в дом, а сами вы все это время сидели, спрятавшись в скамье в холле, я правильно излагаю? Сидели, пока они вас искали?

— Да.

— Но изнутри, сидя в этой скамье, не так уж много и увидишь.

— Там есть такие специальные дырочки. Глазки, я ведь уже говорил.

— Ах, ну да. Глазки. Но через них вы вряд ли могли уследить за всеми действиями Лонни и Роузи, не правда ли?

— Нет, конечно.

— И, однако же, в ваших письменных показаниях вы утверждаете, что они «какое-то время бродили по комнатам нижнего этажа, но ничего не трогали». Как прикажете это понимать?

— Просто я хотел сказать, что в тот момент, когда видел их, они ничего не трогали. Правда, Роузи чуть позже сделал это.

— И еще Роузи назвал мою клиентку по имени?

— Да, так оно и было. Сказал, что она объяснила ему, как работает механизм тайника.

— Как нельзя более кстати, не правда ли, Томас?

— Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, Томас, — перебил Майлза судья. — А вы, мистер Ламберт, задавайте свидетелю вопросы и приберегите свои комментарии для присяжных. Сколько можно повторять одно и то же, мистер Ламберт?

— Прошу прощения, ваша честь. — И Майлз добродушно улыбнулся судье. Все эти выпады и нравоучения старого Грэнджера, похоже, не производили на Ламберта ни малейшего впечатления. Он неуклонно шел намеченным курсом, медленно, но уверенно подводя свидетеля к опасным рифам.

— И еще Роузи при этом сказал: «Мать твою! Да все эти долбанные окна заперты!» Имея в виду окна в доме в день убийства вашей матушки?

— Не знаю. Я много думал об этом, но не знаю, не помню…

— И, однако же, это не помешало вам написать во вторых показаниях о возвращении Роузи, что вы узнали голос мужчины со шрамом?