Энтони Беркли - Отравление в Уичфорде

— Алек, — с чувством признался Роджер. — Это самая замечательная похвала, которую я когда либо слышал за все время своей долгой и успешной карьеры.

— На следующий день, — немного помолчав, сказал Роджер, — в пятницу десятого июля Бентли почувствовал себя утром так плохо, что на работу не поехал. Он жаловался на боли в ноге и его рвало. Был вызван доктор Джеймс, который прописал еще лекарства. В субботу боли исчезли, но рвота продолжалась, однако доктор Джеймс объяснил это действием морфия, который он прописал больному накануне. В воскресенье мистеру Бентли стало немного лучше. В понедельник еще полегчало. Доктор Джеймс уже полагал, что во вторник больной будет почти здоров, по вместо этого наступило небольшое ухудшение, и миссис Бентли предложила пригласить еще одного врача. Пригласили доктора Питерса. Доктор Питере также диагностировал острую диспепсию и дат больному успокоительное, однако в среду больному лучше не стало.

И вот наступил этот день, пятнадцатое июля, день очень важный, и мы рассмотрим все события его более подробно. Именно в течение пятнадцатого июля возникла мысль, сначала как предположение, что псе идет не так, как должно.

Все это время миссис Аллен и миссис Сондерсон очень часто появлялись в доме, а так как миссис Бентли ухаживала за Сольным, они делали хозяйственные покупки, исполняли разные поручения, давали умные советы и вообще суетились вокруг да около. Вечером этого дня Мэри Блауэр (которая имеет зуб на хозяйку) рассказала миссис Сондерсон о бумажках, мокнувших в воде две недели назад. Миссис Сондерсон, вне себя от возбуждения, рассказала об этом миссис Аллен, и не прошло и трех минут, как эти замечательные дамы решили, что миссис Бентли травит своего мужа. И у меня сложилось такое впечатление: с тех самых пор пи одна душа, по-видимому, нисколько в этом не усомнилась. Миссис Сондерсон сразу же отправилась звонить брату Уильяму, а он был в лондонской конторе, и сказала, чтобы он немедленно возвращался в Уичфорд, а миссис Аллен побежала на почту и отправила телеграмму таинственного содержания брату Альфреду. Разумеется, миссис Бентли совершенно не подозревала об этих действиях.

К полудню братья уже были в Уичфорд, и можешь представить, в каком возбужденном состоянии.

А тем временем миссис Бентли решила, что ей не под силу ухаживать за больным в одиночку и вызвала телеграммой сиделку. Та прибыла сразу после ленча. Брат Альфред, который уже, по-видимому, взял бразды правления всем хозяйством в собственные руки, сразу же отвел сиделку в сторону и приказал, чтобы никто, кроме нее самой, ничего не давал больному, так как в доме сейчас происходит нечто непонятное. В результате сиделка пополнила число персон, крайне взволнованных событиями, — то есть приятельниц миссис Бентли и братьев мистера Бентли. Практически в доме единственный человек, который тогда ни с кем не шушукался и не впадал в ажиотаж, была именно миссис Бентли.

Но настоящее смятение умов было еще впереди. Днем пятнадцатого июля миссис Бентли дала письмо Мэри Блауэр и попросила ее сбегать на почту и побыстрее отправить его. Мэри Блауэр, взглянув на конверт и увидев, что оно адресовано мистеру Аллену, который по делам уехал в Бристоль, на почту не пошла, а вручила письмо миссис Аллен, которая немедленно его распечатала. А там уж пламя ревности раздувало чувство мести, тем более что миссис Бентли как идиотка не только упоминала о прошлом свидании в "Бишроме", но и о болезни мужа, причем в не очень сочувственных выражениях — хотя, вероятнее всею, она тогда еще не сознавала всей серьезности положения.

Как бы то ни было, этого потрясающего открытия о связи миссис Бентли с мистером Алленом для четверки оказалось достаточно. Если, узнав о пропитанной мышьяком бумаге для мух, они еще могли сомневаться в намерениях миссис Бентли, то теперь все сомнения на ее счет отпали. Братец Альфред немедленно надел шляпу и пошел объявить обо всем врачам. Троица устроила военный совет и вынесла решение: неуклонно и постоянно следить за миссис Бентли.

Да, это уже было само по себе очень плохо, но когда брат Альфред вернулся домой, его ожидала еще новость, и самая потрясающая из всех. Явилась сиделка с пузырьком микстуры в руках и рассказала, что видела, как миссис Бентли украдкой вынесла его из спальни, пряча в складках платья. Через несколько минут она вернулась и поставила пузырек на прежнее место, когда сиделка повернулась к ней спиной. На следующий день пузырек с микстурой передали врачам и в ней был обнаружен мышьяк.

— Будь я проклят, если тебе, Роджер, удастся теперь обелить миссис Бентли.

— Да я вовсе не стремлюсь ее обелять. Я ведь не утверждаю, что эта женщина не виновата. Я говорю только, что мы должны предполагать и возможность ее невиновности, а не сразу, огульно считать её вину чем-то само собой разумеющимся. В любом случае мне чрезвычайно интересно услышать, как она объяснит именно этот инцидент. Итак, запомни, что до этого момента положение мистера Бентли, хотя и серьезное, не считалось ни в коей мере опасным (чем, в частности, объясняется небрежный тон письма миссис Бентли к Аллену, хотя именно эта небрежность послужит основанием предвзятого отношения к ней). Однако в тот же самый вечер положение больного стремительно стало ухудшаться. Немедленно были вызваны оба врача, и они хлопотали возле него всю ночь. На следующее утро они предупредили миссис Бентли и остальных, что положение больного почти безнадежно. В полдень он потерял сознание и в семь вечера умер.

Но и это еще не все. По приказанию братца Альфреда миссис Бентли сразу была отправлена в спальню, где ее практически держали как пленницу, а четверка начала скрупулезно обыскивать дом. Их усилия оказались не напрасны. В гардеробной мистера Бентли стоял сундук с вещами жены. В одном из его отделений нашли бутыль лимонада с очень большим содержанием мышьяка, а также носовой платок миссис Бентли, насквозь пропитанный раствором этого яда. В аптечном шкафчике обнаружили пузырьки с остатками лекарств, прописанных доктором Джеймсом (два пузырька) и доктором Питерсом (один пузырек). В их рецептах мышьяк не значился, но в каждом из пузырьков его было достаточно. И, наконец, в запертом комоде, стоявшем в спальне миссис Бентли, нашли пакетик, содержащий не менее двух унций чистого мышьяка — количество достаточное, чтобы отправить на тот свет более двух сотен человек! Вот так-то!

— Да, доложу я вам! — кивнул Алек.

— Разумеется, врачи отказались выдать свидетельство о смерти. Была вызвана полиция, и миссис Бентли сразу же арестовали. Через два дня состоялось вскрытие тела. Причина смерти сомнений не вызывала. Желудок и весь кишечник были сильно воспалены. "Смерть, причиненная воспалением желудка и пищеварительного тракта вследствие яда", — такова медицинская констатация факта отравления. Были изъяты необходимые органы и посланы, в закрытых сосудах, на окончательный анализ в государственную экспертизу. Сегодня утром в газете ты прочитал свидетельские показания эксперта в городском суде: в теле в момент смерти содержалась доза мышьяка, в три раза превышающая смертельную, а это означало, что незадолго до смерти содержание мышьяка в организме было еще больше. Мышьяк нашли в желудке, кишечнике, печени, почках — всюду! А также, что очень знаменательно, — в коже, ногтях и волосах, а это означает, что мышьяк давался пациенту уже довольно продолжительное время, например недели две, то есть приблизительно со дня пикника. Удивительно ли, что коронер вынес вердикт, утверждающий, будто имеет место намеренное убийство и повинна в нем миссис Бентли? Удивительно ли, что городские власти квалифицировали дело как подлежащее судебному разбирательству?