Джун Томсон - Секретные дела Холмса

— В телеграмме говорится, что вы сами можете назначить размеры вашего вознаграждения, — напомнил я.

— Деньги в такого рода делах не имеют никакого значения! — Холмс небрежно махнул рукой. — Мне неоднократно приходилось отказывать весьма состоятельным клиентам, если их дело не представляло особого интереса. Но угрозы жизни Хардерна! Тут все не так просто. Мы можем, успеть на поезд два двадцать три, о котором сообщает Хардерн, и я убежден, что в ходе наших расследований нам удастся разгадать один из загадочных аспектов этого дела, который представляется мне особенно любопытным.

— Вы имеете в виду установление личности негодяя, который угрожает жизни Хардерна?

— И это тоже, мой дорогой друг. Но признаться, еще больше меня интересует последовательность событий.

— Не улавливаю вашей мысли, Холмс.

— В таком случае рассмотрим те факты, которые нам известны. По сообщению «Таймс», Хардерн прибыл в Англию — в первый раз за свою жизнь — всего лишь три недели назад и тем не менее уже получил несколько угрожающих писем. Вряд ли за столь короткое время он успел заиметь в Англии смертельного врага, если только я не недооцениваю способность Хардерна вызывать к себе яростную ненависть.

— Вы считаете, что автор угрожающих посланий не англичанин?

— Я не сказал ничего подобного. Я только заметил, что один из аспектов этого дела представляется мне сомнительным.

— Но если он не англичанин, — настаивал я, — то разве нельзя сделать из этого вывод о том, что автором писем должен быть американец, некто, имеющий зуб против Хардерна и поехавший за ним в Лондон?

— Возможно, но ответ и на этот вопрос зависит от последовательности событий. Почему автор писем должен был ждать, пока Хардерн не отправится в Англию? Почему не привел свои угрозы в исполнение дома, в Америке? Ведь так было бы логичнее, не так ли?

— Возможно, какие-то обстоятельства мешали ему осуществить свой замысел.

— Такая возможность не исключается. Но пока мы не располагаем всеми необходимыми фактами, любое обсуждение этого дела не более чем чисто умозрительные умозаключения. Я уже говорил вам, как опасно при строении теории опираться на недостаточно полные данные [4] В рассказе «Пестрая лента» мистер Шерлок Холмс делает следующее замечание: «В начале я пришел к совершенно неправильным выводам, мой дорогой Ватсон, и это доказывает, как опасно опираться на неполные денные». — Прим. доктора Джона Ф. Ватсона. .

Больше Шерлок Холмс не произнес о деле ни слова и хранил упорное молчание даже в поезде, доставившем нас в Мэйдстоун, где на станции уже ожидал присланный Хардерном двухместный экипаж. Проехав мили три среди цветущих садов Кента, мы добрались до резиденции нашего клиента — Маршэм-холла, здания в стиле королевы Анны, окруженного обширными лужайками.

Дворецкий, исполненный достоинства слуга средних лет, с лицом длинным и бледным, как стеариновая свечка, провел Холмса и меня в большую гостиную, где нас ожидал мистер Хардерн.

Это был высокий человек плотного телосложения, лет пятидесяти, с властными манерами, не терпящий никаких возражений и, казалось, настолько переполненный энергией, что она, того и гляди, вырвется из него наружу, как пар из закипевшего чайника. Широкое лицо с грубыми чертами и копна рыжеватых волос говорили о холерическом темпераменте.

Едва мы представились, Хардерн тут же приступил к делу.

— Как вы понимаете, джентльмены, — заявил он, — я человек дела и не привык тратить слова даром. Мне дорого и ваше время, и мое. Я изложу вам все факты как можно более коротко. Первое письмо с угрозами я получил через несколько дней после того, как поселился в этом доме.

— Так быстро? — пробормотал Холмс, искоса посмотрев на меня. — Считаю, что эта деталь заслуживает всяческого внимания.

— Я тоже так считаю, сэр! Я тоже! Почему стоило мне ступить на берег Англии, как какой-то негодяй нагло заявляет мне, чтобы я немедленно отсюда убирался, иначе, видите ли, очень пожалею?

— Вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Не имею ни малейшего представления, сэр! Если бы знал, кто это, мне не понадобилась бы ваша помощь. Я сам разыскал бы негодяя и устроил ему хорошую взбучку.

— Соверши вы подобный поступок, ваши действия вряд ли можно было бы назвать разумными, — холодно заметил Холмс. — Могу ли я взглянуть на письма? Надеюсь, вы их сохранили?

— Все, кроме первого. Я не придал ему значения и сжег тотчас же после получения.

— В вашей телеграмме говорилось о нескольких письмах. Сколько всего их было?

— Четыре. Следующие три письма я сохранил. Вот они.

Хардерн быстрыми шагами пересек гостиную, рывком выдвинул ящик из бюро и, достав оттуда письма, вручил их Холмсу.

— Я вижу, все они отправлены из Мэйдстоуна, — заметил мой друг, осмотрев конверты, — и адреса на всех конвертах написаны печатными буквами одной и той же рукой. А как насчет содержания?

Вынув письма из конвертов, он молча перечитал их и лишь затем передал мне, заметив:

— Обратите внимание на качество бумаги, Ватсон, и на правописание. Вряд ли мне нужно говорить, чтобы вы обратили внимание на отпечаток пальца в нижнем углу каждой страницы.

Действительно, не обратить внимание на особенности, о которых упомянул Холмс, было просто невозможно. В конце каждого письма, там, где обычно должна была бы находиться подпись, красовался отпечаток пальца, вымазанного черными чернилами.

Они выделялись на фоне белой дешевой бумаги того сорта, который можно купить в любой лавочке. Однако в правописании я ничего особенного не заметил, разве что не было ошибок. Текст самих писем был, как и на конвертах, словно напечатан четкими буквами, выведенными теми же черными чернилами, которыми сделаны отпечатки пальцев.

Письмо с отпечатком безымянного пальца гласило:

«Тебя предупреждали, Хардерн. Убирайся из Англии, покуда цел».

Следующее письмо с отпечатком среднего пальца развивало ту же тему несколько подробнее:

«Покуда ты в Англии, твоя жизнь в опасности. Это — не пустое предупреждение».

Наиболее угрожающим было последнее письмо с отпечатком указательного пальца:

«Ты дурак, Хардерн, но из твоего упрямства ничего хорошего не выйдет. Я не намерен ждать дольше. Укладывай вещи и отчаливай, иначе, клянусь, можешь считать себя покойником».

Хардерн, с видимым нетерпением ожидавший, пока мы закончим читать письма, не мог больше сдерживаться.

— Ну, мистер Холмс, к каким выводам вы пришли? Кто этот мерзавец? И почему он меня преследует таким способом?

— Уважаемый сэр, я не ясновидец, — спокойно ответствовал Холмс, и в его глубоко посаженных глазах мелькнула насмешливая искорка. — Я не могу назвать вашего неизвестного корреспондента по имени. Для этого потребуется более подробное расследование. Однако уже сейчас готов сообщить вам кое-какие детали, которые я установил. Отправитель писем, несомненно, мужчина лет тридцати, правша и клерк, если не по профессии, то по своей подготовке. Кроме того, он британский подданный.