Гилберт Адэр - Ход Роджера Мургатройда

– А? Что вы сказали? – перебил полицейский, невольно заинтригованный. – Так что… э… объясните мне точно, что это был за роман.

– В том-то и дело. Он не принадлежал к «Ищи убийцу!». В те дни моим честолюбивым желанием было стать литературным гением. Образчиком для той книги послужил «Колодец одиночества» – ну, Рэдклиффа Холла, как вам известно. Заглавие, краснею сказать теперь, но заглавие я выбрала «Уринал никчемности», и речь шла о девственно наивной молодой женщине, только что окончившей женский колледж в Оксфорде, с ее мучительным примирением с собственной, – тут голос писательницы перешел на шепот, – со своей гомосексуальностью . – Затем, проговорив по буквам непристойное слово, она вновь обрела естественную звучность голоса, будто повернула ручку громкости радиоприемника. – Ну и о ее интимных отношениях с… с… Ну, скажем, роман был автобиографическим.

Да, Клем, вы верно расслышали. Он был автобиографическим. И да, я знаю, как вы впечатлительны и принципиальны, но у вас нет права выглядеть таким шокированным. Я не одна здесь, с кем жизнь сыграла исподтишка подлую штуку. Как-никак вы страдаете плоскостопием.

– Эви, прошу вас! – сказал священник с подобающим упреком. – Я не могу принять подобное утверждение, будто плоскостопие и то, чем страдали вы – и, уповаю, я не ошибаюсь, говоря «страдали», – хоть в какой-то степени сравнимы.

– Все это очень интересно, мисс Маунт, – вмешался Трабшо, – но, видимо, я вновь отупел, так как не вижу, при чем тут мисс Резерфорд.

– Да ну же! – вскричала писательница. – Оно же прямо-таки напрашивается?

– Да, тем не менее я…

– Послушайте, нам с Корой, как я упомянула, было только-только за двадцать, и она была обворожительна, каким бы невероятным это вам ни показалось, я и сама была очень даже ничего – уж во всяком случае, не выглядела пандой в твиде, которую сейчас вы видите перед собой. И мы обе были одиноки и делили микроскопическую квартирку, в которой помещалась всего одна, зато большая, кровать, и… и, цитируя Кору, вы мне позволите обойтись без подробностей?

– Да! – с дрожью выдавил из себя старший инспектор. – Боюсь, вы уже на них не поскупились.

– В любом случае, – энергично отозвалась Эвадна Маунт, – в конечном счете никакой роли это ни для нее, ни для меня не сыграло. Ведь, как прекрасно знают читатели «Киновестника», Кора сменила не менее трех мужей. Верно, Кора, милочка, трех?

– Четырех, милочка, если ты внесешь в счет графа.

– Граф не в счет, так я всегда считала.

– Как и я, – засмеялась Кора.

– Что до меня, то я предпочла вкладывать всю мою эмоциональную энергию в мои книги, и под ними я подразумеваю мои «Ищи убийцу!». «Уринал никчемности» был опубликован – приватно, – но я не допустила его переиздания и всегда пропускала его в посвященной мне статье в «Кто есть кто». Его автор – не КТО я теперь и не КТО, кем я была уже много лет. И слава Богу, должна я сказать. Мои читатели – все, я не сомневаюсь, крайне респектабельные люди, но, согласно моему опыту, стоит позондировать поглубже за общепринятые любезности «как вы поживаете» и «так приятно повидаться с вами», и оказывается, что эти же самые очень респектабельные люди придерживаются жутчайших ханжеских мнений.

– Да-да, – нетерпеливо согласился Трабшо, – но не могли бы мы вернуться к Джентри, будьте так добры.

– Собственно, добавить почти нечего. С нами произошло точно то же, что и с бедняжкой Клемом. Каким-то образом проведав о нашем общем прошлом, нашем с Корой, Джентри за обедом начал язвить нас обеих. И так хитро и тонко, что никто, кроме нас с ней, не понимал, о чем он говорит.

– Каким образом возникла эта тема?

– Я, собственно, не помню, так глупо это было.

– «Дама из Испании», Эви – подсказала актриса. – Ты могла упомянуть что-то такое.

– «Дама из Испании»? – ошеломленно повторил Тробшо.

– Да, верно. Селина сидела за роялем, и она спросила, нет ли у кого-нибудь желания послушать что-нибудь. И когда Синтия попросила «Даму из Испании» – ну, вы знаете: «Дама из Испании, я вас обожаю, тра-ля-ля-ля, я вас умоляю!», Джентри тут же одарил Кору и меня своим подхихикивающим взглядом и заметил, что в нашу честь песню следовало бы назвать не «Дама из Испании», а «Дамы из Лиссабона».

Теперь Трабшо выглядел просто ошалевшим.

– «Дамы из Лиссабона»? Не понимаю. Лиссабон же в Португалии, а не в Испании.

Вновь и актриса, и писательница разразились взрывами неудержимого смеха. Вновь на мгновение, почти неуловимое, возникли образы двух веселых молодых женщин, которые целую вечность назад делили тесную холодную квартирку и большую теплую кровать в Блумсбери. Затем, с той же быстротой, с какой они возникли, призраки их более юных и беззаботных «Я» тактично отступили в прошлое, где им и полагалось быть, и в тот же момент на щеках Трабшо вспыхнули два красных пятна. Потребовалось несколько секунд, но до него наконец дошло.

– Понимаю… да-да, я понимаю, – промямлил он, явно донельзя расстроившись.

– Ваше слово, вы помните? – спросила Кора Резерфорд. – Вы дали нам слово.

– Да-да, я дал вам мое слово, и, уверяю вас, я сдержу его. А странно, даешь что-то, а затем сам же и держишь, но вы меня понимаете. И можете доверять мне, милые дамы. А теперь, – докончил он, – я должен задать мой последний вопрос вам обеим. Мисс Резерфорд, мисс Маунт, одна из вас убила Раймонда Джентри?

– Ты первая, – сказала Кора Резерфорд Эвадне Maунт.

– Нет-нет, я настаиваю, чтобы первой была ты, – сказала Эвадна Маунт Коре Резерфорд.

– Возраст раньше красоты, – сказала Кора Резерфорд.

– Я тоже так считаю, – сказала Эвадна Маунт. – Вот почему, совершенно очевидно, первой должна быть ты.

– Черт побери! Почему последнее слово всегда должно оставаться за тобой, безобразная старая ты перечница? – сказала Кора Резерфорд, квадратно пожав накладными плечиками.

Она повернулась к старшему инспектору.

– Нет, я не убивала Реймонда Джентри. Хотя, если быть откровенной с вами, Трабшо, я об этом сожалею. Для меня большая радость, как, я уверена, и для всех здесь, что этого монстра нет в живых. Но еще большей радостью было бы сознавать, что это у меня достало смелости – и удачи в придачу – положить конец его мучениям, то есть я, конечно, хочу сказать, нашим мучениям!

– Снято! – воскликнула Эдванда Маунт.

Ролфам, чей черед настал теперь, как оказалось, предстояло рассказать две разные истории, и первую поведал доктор, а вторую – его жена. Поскольку в обоих случаях старший инспектор перебивал их довольно редко через порядочные промежутки, и практически до заключения истории Мэдж Ролф только рутинно что-либо уточняла, и поскольку ни муж, ни жена не сочли нужным перебивать друг друга касательно фактов или их изложения, разумнее будет изъять незначительные перерывы в их рассказах.