Орсон Уэллс - Мистер Аркадин

За время полета из Мюнхена я продумал множество вариантов. Осталась ли она ждать меня в замке, как обещала? С ней должен был быть Боб. Но Боб такая зануда, что она могла удрать от него в Барселону. Или поехать на всенощное богослужение в Монсерра.

В ее отсутствие замок оказался бы для меня не местом спасения, а смертельной ловушкой. Тюрьмой.

Но у меня была фора перед Аркадиным. Правда, это был всего лишь мой домысел, никаких серьезных оснований думать так у меня не было. Нечего и говорить, что, как только я улетел из Мюнхена, Аркадин сделал все, чтобы догнать меня. Зафрахтовал самолет. Но полет на столь дальнее расстояние не может конкурировать с коммерческой авиалинией. В плохую погоду, которая держалась на всей трассе, он не мог прибыть в Барселону раньше, чем за десять часов. Это меня утешало. Это давало мне возможность добраться до Сан-Тирсо и найти Райну.

Правда, он мог распорядиться по телефону, и меня могли схватить, как только я появлюсь в замке или просто в городе.

Но коли я условился с Райной встретиться в аэропорту, лучше сидеть на местё. Самолет приземлился в семь утра. К этому часу почтовое отделение должно открыться. Добавим сюда время на то, чтобы получить телеграмму, надеть пальто и выехать в аэропорт.

Я следил за медленно подвигавшейся стрелкой часов и считал минуты. Я с ума сходил от нетерпения; я буквально физически ощущал, как каждое мгновение приближает ко мне Людоеда. Я вспомнил, что в ту ночь из Мюнхена вылетали три самолета, не считая самолетов других компаний. Может быть, Аркадин купил билет на один из них и теперь стремительно приближается к Риму или Милану. Так что ему только часть пути придется проделать на частном самолете. Значит, я проиграю еще два-три часа.

Один из выигранных мною часов уже истек, пропал в туманном одиночестве аэропорта, в нервном ожидании и бесполезном всматривании в дорогу, ведущую в город. Сказка приобретала очертания кошмара.

Я уже порядком надоел всем бесконечными вопросами и просьбами о чашечке кофе, с которой все равно не мог мирно устроиться, и то и дело выбегал за дверь при малейшем шуме, а потом опять в буфет, согреться, потому что на поле дул пронизывающий ветер. Меня наверняка принимали за какого-то подозрительного типа. Тем более что я был без багажа. У меня вторично проверили паспорт, и я опять мысленно возблагодарил свою матушку за то, что она одарила меня американским гражданством. Но вот будет забавно, если здешние полицейские получат на мой счет инструкции…

В конце концов я тоже мог прибегнуть к защите полиции. Странно, что мне раньше это не пришло в голову. Недоверие, которое я к ней испытывал, было результатом моей пятнадцатилетней— не вполне респектабельной, скажем так, — деятельности. К тому же мне мешала гордость. Точнее, тут был вопрос этики. Я и вообще не был фискалом. А тем более не мог донести на отца Райны. И она никогда бы мне этого не простила.

А зачем мне свобода, если я до конца жизни не смогу избавиться от презрения Райны? Я, который всегда особенно остро переживал его, когда оно исходило от других, даже от тех, кто ничего не значил в моих глазах, не вынес бы презрения девушки, которую любил.

Аркадин хладнокровно убил пятерых — затем только, чтобы его дочь не узнала, что когда-то он был мелким жуликом. И если удастся, убьет шестого.

Эта мысль вывела меня из прострации, в которой я производил в голове разные расчеты и предположения, от которых становилось муторно, и я опять нервно зашагал по залу, как зверь в клетке.

Было уже половина девятого.

По радио объявили о прибытии самолета из Танжера, и тут же голос, звучавший глухо и тяжело, как молот, спросил, находится ли в порту мисс Аркадин. Я вскочил, натянутый как струна, околдованный этим нечеловеческим голосом, назвавшим имя Райны.

— Se llama la senorita Arkadin… Atencion… la senorita Arkadin. Вызываем мисс Аркадин.

Вызывал по радио ее отец из частного самолета. Дрожа от усталости, голода и животного страха, я стоял, ожидая, с угодливой улыбкой.

— Сеньорита Аркадин, вас встречают.

И только тогда я бросился к ней, чуть не сбив с ног служащего.

— Райна! Райна! Наконец!

Я боялся, что мне не удастся сдержать себя и я разражусь истерическими рыданиями прямо на глазах удивленной девушки, сопровождающего ее бессловесного, нерасторопного Боба и всех испанцев. Я прижал Райну к себе, спрятал свое возбужденное лицо в воротник ее пальто. От него исходили тепло и знакомый аромат. Антей обретал силы, коснувшись земли. Я пришел в себя.

— Райна, я должен поговорить с тобой.

В этот момент к нам подошел какой-то тип в форменной одежде.

— Сеньорита Аркадин, ваш отец просит вас. Очень срочно.

Я не выпускал ее руки.

— То, что я хочу сказать, тоже очень срочно, Райна. Очень.

Она ничего не могла понять, но мое лицо испугало ее.

— Твой отец будет здесь через несколько минут. Но сначала выслушай меня.

Я увлек ее к скамье. Боб разглядывал рекламные плакаты.

— Райна, когда будешь разговаривать с отцом, убеди его, что мы провели сейчас вместе не меньше часа. Он должен поверить, что я успел рассказать тебе…

— Да что рассказать?

Я не мог уложиться в несколько слов, не мог объяснить все в этом зале ожидания. Да еще на глазах служащего, который кругами ходил около нас, ни на секунду не выпуская Райну из поля зрения.

— Сеньорита, благоволите проследовать со мной в радиорубку, я свяжу вас с мистером Аркадиным.

Она автоматически повиновалась. Я поплелся за ней, бормоча на ходу:

— Райна, если я для тебя хоть что-нибудь значу, скажи ему. что ты все знаешь. Я потом объясню. Ради бога.

Мы подошли к винтовой лестнице, которая вела в радиорубку.

— Но в чем дело, Гай? Это все так непонятно.

Я схватил ее за руку с отчаянием тонущего.

— Я только спасаю свою жизнь.

Она стала подниматься по лестнице. В рубке слышался громоподобный голос Аркадина.

— Он летит в итальянском «пайпере», — пояснил радист, с готовностью уступая свое место. — Сейчас он в нескольких километрах от берега. Ждет вас больше четверти часа. Кажется, он здорово… ну да сами послушайте.

Он протянул Райне микрофон, снял наушники, включил рубильник, и голос Аркадина заполнил комнату.

— Моя дочь. Я хочу говорить с моей дочерью. Немедленно.

Она взяла микрофон.

— Я здесь, отец. В чем дело?

Голос ее звучал ровно, но в глазах, обращенных ко мне, застыл вопрос.

— Ты видела ван Страттена?

Я схватил ее за руку и крепко сжал.

— Да, отец, он здесь, со мной.

Долгое молчание. Потом вновь раздался голос, искаженный пространством, в котором слышалось смятение, может быть, молчаливая мольба.

— Не слушай его, Райна. Не позволяй ему ничего говорить, пока я не прилечу. Я буду через несколько минут. Не слушай его.