А. Баантье - Смерть по уик-эндам

Фледдер смущенно потупился.

— Да, но…

Декок одобрительно крякнул.

— Так-так, продолжай.

— …Если она забеременела в октябре, то не от жениха, это уж точно!

— Совершенно верно, мальчик мой, — усмехнулся Декок. — Как и то, что Том Вайк провел на французской военной базе Ла-Куртине весь октябрь. В любом случае я это проверил. Для успешного зачатия несколько далековато, ты не находишь?

— Стало быть, тут и впрямь замешан другой мужчина! — оживился Фледдер.

— Да, другой, — согласился Декок. — О котором мы совершенно ничего не знаем. Неизвестный. — Выпятив нижнюю губу, он поскреб подбородок. — А поскольку наши расчеты указывают на то, что их с Эллен связывали весьма близкие отношения, мне бы очень хотелось познакомиться с этим господином.

— Лично, — хмыкнул Фледдер.

— Именно так — лично.

В этот момент зазвонил телефон, и Декок снял трубку.

— Да?

— К вам Юст Хофман из Алкмара, — доложил дежурный сержант.

Фемми Вайнгартен знала. Правда, знание это не годилось для протокола, не могло быть внесено в полицейский рапорт или стать основой какого-либо еще официального документа. Доказательств никаких, все слишком зыбко и эфемерно. А на голословные заявления ни один обвинитель опираться бы не посмел. Ее попросту подняли бы на смех, поскольку для судей интуиция — лишь некое туманное, расплывчатое понятие, оперирование которым совершенно неуместно на официальном судебном процессе. Они привыкли принимать решения только на основе фактов, неопровержимых улик и рационального их анализа. У Фемми же ни одной улики не было, но она знала, интуитивно чувствовала, что не ошибается.

Чуть ли не в тот самый момент, когда детектив сказал, что Эллен была убита, девушка знала имя убийцы. Поймав спокойный вопросительный взгляд старшего детектива, Фемми Вайнгартен поняла, что тот силится угадать причины ее замкнутости, но не может. Она же не посмела сказать больше, опасаясь, что инспектор потребует доказательств, которых у нее не было. И все-таки девушка отлично понимала, кто убил Эллен. Она не раз замечала взгляды исподтишка, полуулыбки, скрытые намеки. И все это глубоко врезалось в память.

И вот сейчас мертвенно-бледная и дрожащая Фемми сидела на низенькой табуретке у туалетного столика, разглядывая три своих отражения. Инстинктивно она подняла горловину свитера до самого подбородка и укуталась поплотнее. В зеркалах отражалось перекошенное от страха лицо.

Разумеется, девушка от всей души жалела о гибели Эллен. Однако в первую очередь ее занимало не это, сколь бы отвратительной такая черствость ни казалась ей самой. Но все остальное таяло как дым, когда она думала о человеке, способном совершить настолько ужасное преступление. Это по многим причинам пугало Фемми.

Неожиданно она сообразила, что всегда боялась потенциальной возможности подобного исхода. Подсознательно Фемми отметила в памяти и навсегда запомнила серый дождливый августовский день, выдавшийся несколько лет назад.

По его настоянию девушка на месяц сняла маленький коттедж в Сидайке, позаботившись, чтобы никто об этом не знал. В ту ночь была удивительно мерзкая погода, и стемнело раньше обычного. По небу неслись черные облака, струи ливня хлестали в окно. Фемми предлагала остаться дома, чтобы в уюте и тепле насладиться обществом друг друга, но он настоял на вечерней прогулке по пляжу. Девушка, конечно, согласилась, как всегда, потому что любила его. По дороге он довольно странно на нее посматривал — она еще ни разу не ловила на себе таких взглядов. Грустный вид предосеннего пляжа, дождь, грохот прибоя — все оставалось в памяти ясной, до мельчайших подробностей запомнившейся картиной. Это была неожиданная вспышка внутреннего озарения. Фемми до сих пор могла почувствовать его сильные руки у себя на шее и нервно теребящие шарф пальцы. При одном воспоминании о той ночи по телу вновь пробежала дрожь.

Девушка тогда закричала. Нет, не для того, чтобы позвать на помощь, — в такую бурю ее все равно никто бы не услышал, — а просто инстинктивно почувствовала, что надо солгать. «Моя мама знает, что я здесь с тобой!» — вне себя от страха, Фемми выкрикнула это так громко, что сумела своим голосом перекрыть шум прибоя. Мышцы на его руках сразу обмякли, пальцы, чуть помедлив, отпустили горло.

Позже девушка обдумывала это. Зачем ей понадобилось лгать? Мама ни о чем не знала, она вообще слыхом не слыхивала об их романе. То, что он схватил Фемми за шею и потянул к себе шарф, вполне могло ничего не значить. Так, просто… ласка, начало объятий… Она кивнула своему отражению в зеркале. В ту ночь ложь спасла Фемми жизнь. Теперь она знала это наверняка — с ясной и прозрачной, как хрусталь, уверенностью.

Девушка резко обернулась. Кто-то стучался в ее дверь — сначала тихо, затем чуть громче. Она не ответила. Стук повторился, стал более настойчивым, а затем вдруг прекратился. Парализованная страхом, Фемми застыла на табуретке, глядя на дверную ручку. Та тихонько поворачивалась. Девушка не могла выдавить из себя ни звука. Дверь медленно отворилась. На пороге стоял улыбающийся молодой человек.

— Фемми?

— Ты проверил поступившие рапорты?

— Да.

— И там нет ни слова насчет чемодана?

— Чемодана?

Декок скривился, как от зубной боли.

— И где только у тебя сегодня мозги? Эллен вышла из дому с чемоданом. Этот чемодан должен рано или поздно где-то объявиться. Мне бы очень хотелось знать, что с ним произошло. Это может стать хорошей зацепкой. Разошли циркуляр по всем вокзалам — вдруг да отыщется в каком-нибудь из бюро находок? Позвоните в камеру хранения Центрального вокзала. Возможно, Эллен сдала вещи на хранение. Судя по словам Тома, в девять вечера, когда они расстались, чемодан был у нее с собой.

— А сумочка тоже была при ней?

Декок поднес руки к ушам, как будто не хотел слушать.

— Ты когда-нибудь начнешь шевелить мозгами?! — с ноткой отчаяния в голосе спросил он. — Разумеется, сумочка была при ней! Иначе как бы мы нашли обручальное кольцо? Оно было в сумочке, припоминаешь?

Фледдер покраснел от смущения.

— Вы правы, — пристыженно выдавил он. — Вчера вечером они вернули друг другу обручальные кольца. Какой же я осел! Совершенно из головы вон! А как насчет Хофмана? Он ведь все еще ждет внизу.

Декок угрюмо потер лоб.

— Пришли Хофмана сюда, я с ним разберусь. А сам займись поисками чемодана.

Декок, стоя на пороге дежурки, наблюдал, как от лестницы к нему по бесконечно длинному коридору идет незнакомый мужчина средних лет… Глаза инспектора из-под кустистых бровей во всех подробностях изучали посетителя. Это не заняло много времени. Одного цепкого, пристального взгляда оказалось вполне достаточно. Приземистый, но явно весьма энергичный господин, вон как ступает — сердито печатая шаг! Красный, нездоровый цвет лица. Невысокая фигура уже успела заплыть жиром, и толщина зада делала ее почти круглой. Яркий галстук, замшевые ботинки. Декок, прекрасно зная этот тип людей, вел себя соответствующе.