Эрл Гарднер - Зловещее светило

Ну и вот, однажды вечером, где-то в начале марта, Берби с Хачем нагрянули к старикашке. Берби уже услал Лайду подальше. Она притворилась, будто ей нужно за покупками, и уехала на автобусе номер шесть, чтобы все знали, что ее нет дома. Хач как увидел, что она смылась, сразу прибежал к Берби: дескать, сейчас самое время. А Берби только того и надо. Ведь Лайда с Берби уже засунули деньги в горшок, чтобы было что искать. В горшке лежало всего двадцать три доллара. Берби разменял их монетами по один, пять и десять центов, чтобы получилась целая груда. Это были все деньги Берби — можно сказать, сбережения всей жизни.

А потом Берби и Хач взяли лошадь и фургон, что имелись у Хача — он снова занялся извозом, — и отправились к старику. Подъехали с черного хода, обогнув дом, привязали лошадь за домом, чтобы никто не увидал их с дороги, и постучались. Они прикинулись, будто просто ехали мимо и по пути в город остановились погреться, так как чертовский холод. Старик впустил их и дал крепкого сидра, после чего они захмелели. А они уже и так были навеселе, потому что для храбрости приняли на грудь кукурузной водки.

И тут Хач зашел старику за спину и дал ему по голове гаечным ключом, спрятанным под курткой.

Ну а дальше Хач жутко разозлился на Берби, потому что в горшке оказалось лишь двадцать три доллара. Хач ничего не делал, просто сидел и смотрел — сначала на деньги, которые высыпал на стол, потом на Берби. И тут Берби давай заливаться соловьем. Дескать, не сойти мне с этого места, я-то думал, что в горшке никак не меньше тысячи долларов, — ведь, глядя на старика, иначе не подумаешь. Жариться мне в аду, говорил Берби, до чего же неловко: мне в голову пришла эта идея, и я во всем виноват; так что забирай, Хач, все деньги, и будь я проклят, если возьму хоть одну монетку. Да, я себе ничего не возьму, так мне неудобно. А Хач все молчал и поглядывал то на Берби, то на деньги.

И вот, пока Берби разглагольствовал, вдруг кто-то на улице крикнул, а затем забибикал клаксон. Хач вскочил, сунул в карманы деньги и гаечный ключ и спрятал горшок обратно в камин. А потом они с Берби схватили старика, вытащили через черный ход, запихнули в фургон и дали деру. Как те люди не заметили их бегства? Так ведь Хач с Берби подъехали к дому с задней стороны и таким же манером убрались. А в автомобиле у главного входа сидели стариканы из методистской церкви, которые знали, что Лайды нет дома. Лайду они не особенно жаловали, вот и воспользовались случаем заглянуть к старому другу. Они вошли в дом и никого там не обнаружили — вот и решили, что старик подался в город, ну и отправились восвояси.

Но Хач с Берби все равно здорово влипли. Потому что они помчались куда глаза глядят, в фургоне у них лежал труп, и они понятия не имели, куда его девать. И тут Берби начал ныть. А Хач погонял лошадь и молчал, словно воды в рот набрал. Вскоре добрались они до того места, где ремонтировали дорогу. Там все разрыли, а на обочине валялась куча ящиков с инструментами. Хач вылез, сбил замок с одного из ящиков гаечным ключом, достал кирку и лопату и швырнул их в фургон. А потом снова погнал лошадь. Мчали они до тех пор, пока не добрались до леса Нэнси Плаксы, — говорят, там в темную ночь разгуливает привидение. Этот лес начинается через три мили от фермы старика. Туда-то Хач и свернул, а как выехал на поляну — остановился. И тут наконец заговорил. Первое, что он сказал Берби: «Копай могилу!»

И Берби как миленький взялся за лопату. Он рыл два часа, пока не устал так, что едва на ногах держался. Но яма получилась совсем маленькая: земля-то промерзла, и даже с киркой дело шло еле-еле. Хач его остановил, они бросили в яму старика и засыпали землей. Закопать-то они его закопали, а голова торчала снаружи. Хач изрядно попотел, но вбил упрямую башку в яму, а потом присыпал ее землей. Парни забрались в фургон и подались в город.

Только они отъехали, как Хач накинулся на Берби. Дескать, Берби ему соврал. А Берби клялся, что невинен как младенец. Но Хач стоял на своем: нет, соврал, — и для убедительности как следует вмазал Берби. Берби рухнул на дно фургона, а Хач ну его пинать, так что Берби быстренько раскололся и рассказал и о Лайде, и о деньгах. А когда Берби во всем признался, Хач повернул лошадь обратно. Берби поинтересовался: зачем же нам возвращаться? А Хач ему: за подарком для Лайды. И они опять оказались у могилы. Хач заставил Берби отрезать старику голову лопатой. Берби аж тошно стало, но Хач так привязался к старикану, что Берби ничего иного не оставалось. Хач швырнул голову в фургон, и парни снова покатили в город.

Ну и вот, только они выбрались из леса, как Хач хлебнул кукурузной водки и разорался. Он как бы сам себе рассказывал, как заставит Берби положить голову в коробку, перевязать ленточкой и подарить Лайде. То-то будет приятный сюрприз, когда она откроет коробку! Да уж, говорил Хач, Берби придется это сделать, как только Лайда вернется. А потом Хач убьет Берби. «Я тебя убью! — мурлыкал Хач. — Я тебя убью, будь ты проклят! Я тебя убью!» И он повторял это без конца, словно припев песни.

А потом Хач в очередной раз приложился к водке, встал на ноги и завопил во всю мочь. Он ударил лошадь кнутом так, что та понеслась галопом. Хач снова влепил ей. И как затянул песню: «Едем на восток! Старая повозка несется по дороге! Н-ну-у-у!» В общем, понеслись они по дороге. Лошадь мчалась во весь опор, Хач орал, Берби трясся, голова каталась по дну фургона и подскакивала на ухабах, и Берби чуть не испускал дух всякий раз, когда она ударялась о его ноги.

Наконец лошадь так устала, что больше не могла бежать, и пришлось пустить ее шагом, а Хач сел и ну мычать. Берби же все ломал голову: как бы избавиться от башки старикана? И тут он вспомнил, что скоро нужно будет пересечь ручей, который они не проезжали по пути в лес: ведь они ехали от старика другой дорогой. Когда Хач отвернется, можно бросить голову в ручей. Так он и сделал. Как стали они спускаться к ручью с небольшого холма, фургон накренился, голова подкатилась к ногам Берби, он придержал ее, а когда они были на середине моста, вышвырнул из фургона.

И тут Хач как завопил — и повалился на дно фургона. Потому что ему почудилось, будто пальнули из пистолета. Понимаете, Берби забыл, что ночь холодная и ручей замерз. Не сильно, всего-навсего тонкая корочка, не толще дюйма, но и этого хватило: когда голова ударилась об лед, он раскололся с жутким треском. Вот это и напугало Хача. А когда Хач привстал и увидел голову на льду при лунном свете, то сразу смекнул, чьих это рук дело, и пообещал убить Берби прямо сейчас. Хач потянулся за киркой. А Берби выпрыгнул из фургона и дал стрекача. Он не останавливался, пока не примчался к себе домой. Берби запер дверь, забрался в постель и укрылся с головой одеялом.